В кабинете она распласталась на полу и ползком приблизилась к письменному столу. Безутешно рыдая, снова и снова повторяла: — Ну, зачем, Андрюша, ну зачем ты это сделал?.. Валентин опустился рядом на колени и молча гладил ее по голове. 4. Эксперты Из прихожей донесся требовательный звонок. Валентин пошел открывать. Прибыла дежурная следственно-оперативная бригада. Человек пять или шесть, если не больше. Кто в штатском, кто в форменных бушлатах. Один из тех, кто был в штатском, уселся за письменный стол с торца и приготовился писать протокол. Другой натянул на руки резиновые перчатки и принялся осматривать-ощупывать труп, надиктовывая первому для протокола результаты осмотра: приблизительное время наступления смерти (между восемнадцатью и девятнадцатью часами), характер ранения (пулевое, сквозное), наличие следов борьбы (таковых не оказалось) и так далее. Третий при помощи тряпицы подхватил с пола пистолет, опустил в полиэтиленовый пакет и, отправив в другой пакет платочек вместе с письмом «Дины», занялся исследованием отверстий в оконных стеклах. Двое соседей-понятых жались возле дверей. Потом молоденький лейтенант отвел Иду для беседы в один угол, а «штатский», который писал протокол, представившийся дежурным следователем прокуратуры, пристроился с Валентином в другом углу. Проверив паспорт, трудовую книжку и железнодорожный билет Валентина, поинтересовался причинами, побудившими его оставить прежнее место работы и приехать в областной город. Затем задал несколько вопросов, касавшихся прошлой жизни покойного: не был ли тот склонен в студенческие годы к сексуальным излишествам, не покушался ли уже тогда на самоубийство или, может быть, высказывался в каком-нибудь таком духе. На все эти вопросы Валентин ответил отрицательно. Немного погодя труп Андрея увезли в морг. Завершив свои дела, уехала милиция вместе со следователем прокуратуры. А вскоре квартира стала наполняться совершенно незнакомыми Валентину людьми. Окружив Иду плотным кольцом, они слушали ее прерываемый рыданиями рассказ, выражали соболезнования, строили предположения о причинах, побудивших Андрея застрелиться и не находили сколько-нибудь серьезных для этого причин. Посчитав себя лишним, Валентин потихоньку оделся и, прихватив чемодан, не попрощавшись с Идой, покинул ее квартиру, решив переночевать в гостинице. А в мозгу лихорадочно прокручивалась мысль: не опоздай его поезд — Валентин застал бы Андрея живым и наверняка не случилось бы того, что случилось. И поезда нынче не так уж часто опаздывают, а вот надо же: именно в этот день, в эти часы. Дьявольщина какая-то!.. Эта мысль прокрутилась — тотчас выскочила другая, от которой Валентина пуще залихорадило. Ведь что получается? Допустим, Андрей пришел домой пораньше не только затем, чтобы встретиться и поговорить с ним, Валентином, о предстоящей работе. Наверняка воспользовался случаем, чтобы повидаться со своей Диной, будь она неладна. Но что бы там между ними ни произошло, он ведь знал, что вот-вот должен подъехать Валентин. И в это время стреляться! «Да пропади все пропадом!» Других слов у него не находилось. 5. Версии Утром уже весь завод знал о самоубийстве Орлинкова и что случилось это «из-за бабы». Охотников почесать языками как всегда оказалось с избытком, однако никто не злорадствовал. Если Андрея Орлинкова и осуждали, то не за распутство, а за то, что, решаясь из-за какой-то сикухи покончить с собой, не подумал о людях, которые работают на заводе: что с ними-то будет, если директором поставят какого-нибудь дуболома или прохиндея, а скорее всего так и случится… Не осуждали его за распутство и потому, что никто его «бабы» в глаза не видел. Никто не знал ни имени ее, ни места прописки: из заводских она или откуда-то со стороны. Строились лишь предположения. Грешили, например, на директорскую секретаршу Лину, стройную, всегда одетую по последней моде блондиночку со стандартным кукольным лицом, на котором лучились спокойным холодным светом большие фиалковые глаза. Однако Лина при первом же известии о смерти шефа примчалась во вдовий дом и все дни и ночи, до самых похорон, безотлучно находилась возле безутешной вдовы, приняв на себя обязанности диспетчера и доверенного лица, и уж никак не годилась на роль роковой женщины. Хотя на каждый роток не накинешь платок, нашлись и такие, кто примерил роль роковой женщины к самой Иде, причем в ход были пущены две версии, одна хлеще другой. По первой ослепленная ревностью жена коварно и хладнокровно расстреливает мужа, который на поверку, таким образом, оказывается вовсе даже и не самоубийцей. Возможно, питательной почвой для этой версии послужили ходившие некоторое время назад слухи о загородном «охотничьем домике» с сауной, построенном будто бы на заводские деньги, где будто бы кое-кто из заводской верхушки позволял себе резвиться в обществе прелестных русалок. Однако эта версия, как бабочка-поденка, едва родившись на свет, тут же умерла, и тогда зашелестела крылышками другая, ее двойник: никакой «бабы» на стороне у Андрея не было, и вообще он о «бабах» не думал, а вот у его распутной супруги был любовник, у которого ни квартиры, ни гроша за душой, и потому они без зазрения совести устраивали свидания прямо в директорской квартире. Но сколько веревочке ни виться — конец будет, и однажды директору позвонили и доверительно поведали, что его жена вот в этот самый час в очередной раз принимает у себя дома любовника. И директор будто бы оставил все дела и помчался домой, увидел жену в объятиях любовника и… Ну, что и как там у них было, этого в точности пока никто не знает, только любовник застрелил ревнивого мужа, и они, любовник с Ираидой, представили все лело так, будто Андрей Никитич Орлинков застрелился сам из-за какой-то своей «бабы». Будто бы так запутался, что не было у него другого выхода как только застрелиться… 6. Поминки Циркулировавшие по заводу слухи не доходили до ушей Валентина, который до похорон лишь ненадолго, ради приличия, заглядывал в квартиру скорбящей вдовы. А та, постоянно находясь в окружении сонмища женщин, кажется, и не нуждалась в его обществе. Во всяком случае, каждый раз, когда Валентин появлялся у нее на глазах, она отвечала на его приветствие скорбным молчаливым кивком, и тут же словно забывала о его существовании. Однако сразу же после похорон, во время поминок, словно пробудившись от долгой спячки, она, наконец-то, вспомнила о Валентине и, когда были проговорены все положенные по ритуалу торжественно-печальные слова о том, как велика, как невосполнима понесенная всеми присутствующими утрата, усадила Валентина рядом с собой и, узнав, что у него нет никакой ясности ни с работой, ни с жильем, прямо тут же, на поминках, замолвила за него слово перед нужными людьми, из числа тех, кого Андрей считал своими в доску. Те пообещали и с жильем помочь и с работой: «Нет проблем!» Однако через день-другой у них самих высветились проблемы с собственным трудоустройством, и им стало не до Валентина. Ида еще кому-то потом звонила, и в результате Валентин вынужден был довольствоваться прежней своей должностью цехового технолога. О квартире же и думать было нечего: устроили ему, и то с большим трудом, койку в общежитии и велели радоваться. Через пару недель подселили к нему в комнату молодого сотрудника уголовного розыска, который, к счастью для Валентина, редко бывал дома. Понятно, служба такая: дежурства целыми сутками, выезды на операции, всякие там слежки, засады… И еще к тому же в иные дни, чаще всего по пятницам, прибежав со службы, Олег переодевался в штатское (если был в форме) и снова убегал, теперь уже до позднего воскресного вечера, прихватив купленные по дороге цветы или коробку конфет. Ко всему прочему, сосед Валентина был не шибко разговорчив и большую часть времени, когда бывал дома, читал, лежа на кровати, какой-нибудь боевик либо «СПИД-инфо». Но если хоть с соседом по комнате ему повезло, того же нельзя было сказать о работе, однообразной и скучной. Хотя управлялся с нею Валентин весьма споро, и к концу рабочего дня у него еще оставалось свободное время, которое он не знал куда девать. 7. Сороковой день По молчаливому уговору они с Идой какое-то время старались не встречаться наедине. С девятого дня, который отмечался в кафе «Бибигон» и до самых сороковин, пришедшихся на тридцатое декабря, он так ни разу и не побывал у нее дома. Разговаривали они большей частью по телефону, и лишь иногда встречались на улице, заходили в какой-нибудь тихий ресторанчик или кафе и обменивались последними новостями. Расследование обстоятельств смерти Андрея Орлинкова проводил следователь прокуратуры. С завидным упорством он доискивался истины: вызывал на допросы свидетелей из числа близко знавших Орлинкова людей, а таких оказалось великое множество, писал постановления на производство всевозможных экспертиз и безуспешно пытался разыскать «Дину». Не оставлял он своим вниманием и Валентина с Идой. Продолжительные, нудные допросы осточертели обоим. Но если Валентин нес свой крест безропотно, то Ида в последнюю встречу с Валентином пригрозила послать Сан Саныча (так звали следователя) «на три буквы», если он вздумает еще раз вызвать ее к себе. — Толчет воду в ступе — делать, видно, больше нечего. А спросишь: «Ну что, что вам еще неясно?» — молчит. И ведь в глаза-то, паршивец, не смотрит. Нет, я ему выдам в следующий раз, я ему выдам!.. Однако в следующий раз Сан Саныч пригласил вдову лишь затем, чтобы, наконец-то, сообщить о результатах расследования. О том, что факт смерти Андрея Никитича Орлинкова «не содержит состава преступления». Иными словами, следовало считать доказанным, что Андрей Никитич Орлинков покончил жизнь самоубийством. — И вам целый месяц понадобился, чтобы убедиться в том, что было очевидно с самого начала? — сдерживая ярость, спросила Ида. — Да, — сказал Сан Саныч, вздохнул и поглядел на вдову с сочувствием и пониманием. — Результаты последней экспертизы были получены только вчера. * * * Сороковины Ида устроила дома, пригласив лишь самых близких друзей. Лина, оказавшаяся искусной стряпухой, и на этот раз помогала ей в хлопотах. Поговорив и повздыхав о покойном, гости довольно скоро перекинулись на темы по интересам. Ида же всю вторую половину вечера просидела молчком, облокотившись о стол и упершись лбом в ладони. В этот вечер она много пила. Когда гости стали выходить из-за стола и прощаться, Валентин тоже поднялся, подошел к Иде и заключил ее руку в свои ладони: — Позвоню завтра. Ида посмотрела на него долгим затуманенным взглядом. — Подожди. Лина самоотверженно изъявила готовность остаться у нее на ночь, однако Ида велела ей ехать домой: — У нас с Валькой есть разговор. Уходя Лина шепнула Валентину: — Если что — звони, я подъеду. Даже среди ночи звони! — и с многообещающей улыбкой, мягким пластичным движением протянула руку, которую Валентин пожал и тут же получил выговор: — А что, разве в Торске теперь не целуют дамам руки? Валентин хотел исправить ошибку, однако Лина уже отвернулась равнодушно и, заговорив с кем-то из гостей, вышла из квартиры. Когда квартира опустела, Ида, прихватив со стола недопитую бутылку водки и три рюмки, неверными шагами направилась в кабинет покойного мужа. Валентин последовал за ней. Там они устроились на диване, придвинув к нему столик. Ида налила во все рюмки, часть содержимого бутылки выплеснув на ковер. Перед тем как выпить, молча поглядели друг на друга и на увеличенную фотографию Андрея на письменном столе. — Прости, Андрюша… — едва слышно пошевелила губами Ида. Поставив пустую рюмку на столик, спросила: — Как думаешь, он видит нас? — Мне кажется, да, — не стал возражать Валентин и напомнил: — Ты хотела поговорить. Ида откинула голову и смежила глаза. — Не гони лошадей. Это очень серьезно. И страшно. Даже не знаю, стоит ли тебя впутывать. — Ну, подумай хорошенько. — А ты помолчи немного. Пока она собиралась с мыслями, Валентин завороженно смотрел на кресло, в котором сорок дней назад сидел мертвый Андрей. Представил его еще живым, с поднесенным к виску пистолетом и почти зримо увидел, как дернулась голова, как отброшенный выстрелом пистолет неслышно упал на пол… Но что-то в нарисованной воображением картине не соответствовало виденному в тот вечер, когда мертвый Андрей еще сидел в кресле. Что-то было не так, однако у Валентина не было желания снова прокручивать в воображении эту жуткую сцену. Все было не так! Все случившееся казалось сплошным абсурдом. Никак не думал Валентин, что Андрей на поверку окажется таким слабаком. «Работать придется много, — предупредил он Валентина во время единственного их телефонного разговора. — Но ты потянешь». — «Откуда знаешь, что потяну?» — спросил Валентин. — «Иначе не позвал бы», — ответил Андрей.