Валентин отнюдь не был в себе уверен. В свое время, видимо, переоценил свои возможности, сходу взялся за дело, которое оказалось не по зубам. И — сломался, опустил руки. Он не любил вспоминать эти страницы своей биографии. * * * …Придя сразу после института сменным мастером в цех, он увидел на своем участке старые разболтанные станки еще довоенных выпусков (один, шлифовальный, был изготовлен аж в 1929-м году), угрюмых настороженных рабочих, несусветную теснотищу и грязь. От станочников сплошь и рядом тянуло спиртовым духом. Ценою неимоверных усилий удалось подтянуть дисциплину, добиться замены нескольких вконец износившихся станков и расшить кое-какие узкие места. Через год его участок стал выполнять программу, хотя и теперь в конце месяца не обходилось без авралов, по-прежнему заготовки с других участков поступали с перебоями, и приходилось носиться по всему цеху, «по-хорошему» договариваться с другими мастерами. Целый год он приглядывался к тому, как построен в цехе производственный процесс, и со временем понял, почему заготовки поступают с перебоями. Он изложил свои соображения на бумаге и сунулся к технологам, но увидел на их лицах вместо глаз оловянные пуговицы. Потом начальник цеха, выслушав его вполуха, для вида полистав расчеты, графики и таблицы в большой толстой тетради, поднял тяжелый взгляд и спросил: — Знаешь, кто лучше всех в шахматы играет? Валентин знал, поэтому забрал тетрадь и ушел. Вот тогда, на полпути к своему участку, он носом к носу столкнулся с Андреем. — Что это у тебя за гроссбух? — поинтересовался тот, кивнув на тетрадь, которую Валентин держал в руке. — Неразорвавшаяся бомба, — сказал Валентин. — Хочешь взглянуть? — Давай, я мужик рисковый! Продержал Андрей у себя его тетрадь больше недели. Возвращая, ограничился коротким резюме: — Никому сейчас это не нужно, старик. А вскоре и продукция, которую выпускал завод, оказалась никому не нужной. «Тогда было не твое время, — сказал ему Андрей два месяца назад по телефону. — Да и в одиночку такие дела не делают. У меня ты получишь возможность показать, на что способен». Похоже, Андрей замышлял что-то грандиозное. И в одночасье бросил все — дело, которое замышлял, жену, любовницу, будущего ребенка… И его, Валентина, пообещав златые горы, оставил у разбитого корыта… * * * Ему показалось, что Ида уснула. О чем же она собиралась говорить? Второй час ночи, Валентину давно пора было возвращаться в общежитие. Придется ловить машину. Однако нехорошо и уйти вот так, оставив Иду в квартире одну, такую пьяную… Прощаясь с ним в дверях и пообещав тут же примчаться при необходимости, Лина забыла сказать свой телефон. Едва дотронулся до плеча Иды, как она открыла глаза: — А?.. Что? — Как позвонить Лине? — На фиг она тебе сдалась? — Не мне… — Сколько времени? — взгляд у Иды становился все более осмысленным. — Скоро два, — сказал Валентин. — Ты куда-то собрался? — Ну, как — куда? Пора мне в общежитие. — Даже не думай. Кстати, нам поговорить надо! — Может, я вечером подъеду? — Вечером — само собой! А ты никак боишься меня скомпрометировать, если проведешь ночку в моем доме? — догадалась Ида и решительно хлопнула себя по коленке. — Даже не думай, никуда я тебя не отпущу! — Зачем тебе пересуды соседей?. — Боже мой! Да мне это… тьфу! — Ида воздела руки. — Я же не собираюсь с тобой трахаться, — она посмотрела на фотографию мужа. — Для меня имеет значение только его мнение. А он увидит, какие мы с тобой паиньки, и не осудит нас, можешь быть уверен! — Она потянулась и зевнула. — Хочу крепкого чаю. Выпив стакан густо-коричневого чая без сахара, Ида заговорила вполне трезвым голосом: — На заводе происходят ужасные вещи: новый генеральный разогнал всю Андрюшину команду. Из прежних остался только главный инженер да и тот мямля и флюгер… Даже Лину и ту вежливо попросили подыскать себе другое место. — А что мы с тобой можем поделать? — спросил Валентин. — Наверное, ничего, — убито обронила Ида, ероша пальцами волосы. — Но кое-какие выводы напрашиваются, и я не собираюсь молчать в тряпочку. — Что ты имеешь ввиду? — Андрюша им мешал, и они его убрали! — с надрывом вырвалось у нее. — Он не сам застрелился! Валентин взял ее за руку. — Мне кажется, ты возбуждена. Может, все-таки отложим этот разговор до вечера и обсудим все на трезвую голову? То, что ты говоришь, слишком серьезно, чтобы вот так… — Отложим до вечера тридцать первого декабря… — Ида усмехнулась. — Только под Новый год и обсуждать подобные дела! — Я приду пораньше, — пообещал Валентин. — А сейчас тебе не мешало бы хорошенько выспаться. — Валька, не будь занудой! — она шлепнула ладонью по столику так, что одна рюмка скатилась на пол. — Мне надо не выспаться, а высказаться, иначе я не усну. А ты если хочешь спать, так и скажи, я сварю крепкого кофе!.. Вообще-то я ожидала другой реакции: как-никак, ты не чужой мне человек и уже почти был в Андрюшиной команде… — Но я ведь не знаю людей, которые в нее входили! И почти не знаю тех, кто теперь там, наверху. Я с этой публикой не общаюсь. Видишь ли, каждый сверчок… — Им и нужны такие, как ты, — уколола его Ида. — Сверчки с комплексом неполноценности. — Она зло поглядела ему в глаза. — Хотя бы выслушай меня! — Ты всерьез считаешь, что он… не сам? — Представь себе, всерьез! — Но ведь ты только что говорила со следователем. — Говорила. И врезала ему. Ты знаешь, за что. — Мне кажется, у тебя до самого конца, пока велось расследование, не было сомнений в том, что Андрей… Ида тряхнула головой: — Не было! А вчера я прозрела. Да не мог, не мог Андрюша так вот взять и застрелиться! Не мог! Из-за какой-то бляди… Его убили, убили! Да еще его доброе имя опозорили. Не хочу! Не хо-чу! Валентин сокрушенно вздохнул. — А этот-то куда смотрел, следователь? — Может, они купили его! — Кто купил? — Кому Андрюша мешал! Теперь это просто. — Как ты докажешь?.. Глаза Иды вспыхнули бешенством. — Тебе я ничего не собираюсь доказывать! Об одном прошу: выслушай и хорошенько пошевели мозгами! А там решим, что делать. — Ступай вари кофе! — Только сам принесешь, — сказала Ида. — Меня так трясет, что расплещу его весь по дороге. …Отхлебнув глоток горячего кофе, запив его глотком коньяка, Ида хрипло заговорила:. — Я пыталась выйти на след этой сучки. Может, плохо искала, но только и выяснила, что никто ничего о ней не знает. И сама она никак не дает о себе знать. На похоронах мне было не до нее. Но, может, тебе что-то бросилось в глаза? — Ида щелчком стряхнула пепел с сигареты. — Уж не знаю, как может выглядеть на кладбище беременная шлюха… — Во всяком случае, могла обратить на себя внимание, — сказал Валентин. — Но я что-то не помню…