Вытекая из-под скал проклятого города, поток воды метелью кружил здесь – в маленькой бухте, внутри молчаливой горы. У выхода Ёрмун ревел бешеным зверем, вырываясь во фьорд. Зайти с той стороны, преодолев силу течения, казалось невозможным. И тем удивительнее было, что одному ильху это все-таки удалось. Привязанный восьмью канатами, словно распятый в паутине мотылек, над водой застыл хёггкар. Хотя нет. Этот корабль вернее сравнить не с безобидной бабочкой, а с хищником, попавшим в силки. Черный, словно облитый дегтем от вершины мачт до угрожающей огромной стальной пики на носу. Ощетинившийся лезвиями и копьями, привставший на дыбы, как едва сдерживаемый в стойле дикий конь. Он был прекрасен и ужасен одновременно. Он вызывал желание броситься от него прочь, забыв как жуткий кошмар, сбежать, пока чудовище, лишь притворяющееся кораблем, не сожрало со всеми потрохами. Или… остаться. И провести ладонью по смоляному боку. Как раз там, где белела надпись: «Ярость Моря». «За дальними скалами, за холодными водами шел за добычей черный хёггкар “Ярость Моря”. На его носу блестела огромная стальная пика, а на боках щетинились шипы и колючки. Говорили, что не хёггкар то вовсе, а живой и прожорливый зверь, безумный и вечно голодный. Но страшнее хёггкара был его капитан…» – возникли в моей голове слова. И как я могла подумать, что сказки, рассказанные в мире за Туманом, это всего лишь сказки? Здесь все было иным, и все имело свой смысл. Истории у костра, напетые грубым голосом Наны, яркие как угли глазенки Брика, добродушные мирные ильхи, передающие по кругу баклажку с хмелем. Это все было не тем, чем казалось. Жаль, что понимание всегда приходит слишком поздно. На борт «Ярости» вела узкая доска, и я ступила на нее, проиграв сражение между «уйти и остаться». Я добралась почти до середины, когда тихий голос меня остановил. – Мира. Я медленно повернулась, балансируя на ненадежном пристанище. Узкая доска покачнулась под ногами, полетела вниз древесная крошка. Но туда я не смотрела, сосредоточившись на мужчине, стоящем напротив. Сумрак и лунный свет словно стерли черты того, кого я знала, и слепили кого-то другого. Скрыли лазурную зелень глаз и легкую улыбку, которой так просто обмануться. Я и обманывалась. Неоднократно. Человек, способный так улыбаться, не может быть опасным, верно? Сколько людей попались на эту уловку? И скольких она погубила. Сейчас на доске стоял тот, кем варвар являлся на самом деле. Полнолуние высветлило острые скулы и линию губ, посеребрило волосы. Словно меняя Шторма. Хотя нет. Шторм – это лишь личина. Всего лишь маска, способная обмануть. Шторм – спаситель, Шторм – хромающий ильх. Безоружный Шторм. Заботливый Шторм. А под маской всегда был он. Варвар с черным знаком убийцы. С глазами жесткими и спокойными. – Ты так и не ответила, откуда это платье, Мира. Я облизала пересохшие губы. – А тебя это беспокоит? Почему ты здесь? Разве твое место сейчас не возле морской бесстыдницы с глазами-плошками? – А тебя это беспокоит, лильган? – вернул он вопрос. – Мне плевать, с кем ты проводишь ночи. – Настолько плевать, что ты выкинула мой подарок и решила угнать мой хёггкар? Точно. Именно так. Но я этого не скажу. – Значит, хёггкар и правда твой. – Можно подумать, ты в этом хоть немного сомневалась, – улыбнулся он. – Ни одной минуты. Хёггкар, наводящий ужас на все фьорды. Знаменитая «Ярость Моря». И ее капитан. Он склонил голову с издевательской насмешкой. – Лестное мнение, лильган. Мы играли, перебрасываясь словами, словно позади меня не было тайны, меняющей абсолютно все. Словно мы не стояли на доске над бушующим потоком. Делали вид, что мы все еще те, кем были в пламени праздничных костров на Последнем Берегу. – Платье, – напомнил Шторм, делая шаг. – Тебя волнует только это? – Не только. Еще то, как ты сюда попала, кьяли. Но этот вопрос мы обсудим позже. Вернемся к платью. Я отступила. – Кто тебе его дал? – Это всего лишь платье. – Всего лишь платье – это одежда из моих сундуков. А на тебе сейчас наряд для соблазнения. И меня ужасно злит, что ты взяла чужой подарок. И чем заплатила. Так чей он? – У костров ты вел себя иначе. Интересно, какой ты настоящий. – Хочешь это узнать? Еще шаг. – Платье, Мира. – Платье дала Альва. И она дала мне его просто так! – выдохнула я. Врать сейчас – не лучшая затея. Это я нутром чуяла. Ильх остановился, размышляя. Нахмурился. – Альва? Хм… Ясно. Что ему было ясно, я не знала. Как и того, почему он здесь. Почему не остался на берегу, а пошел за мной? – Разве ты не должен сейчас вместе со всеми наслаждаться ласками водяных распутниц? Шторм улыбнулся. – Тебя это все-таки волнует, лильган? Аслунг стоило позвать хотя бы ради этого. – У меня есть имя! – огрызнулась я. Значит, водяную развратницу он зовет по имени, а меня какой-то дурацкой кличкой? Шторм рассмеялся, и я подумала, не швырнуть ли в него что-нибудь тяжелое. Жаль, нечего! Вытащила нож, и Шторм удивленно поднял брови. – Что ты собираешься делать, лильган? – Сражаться. Он сделал еще шаг. Я тоже. Играть дальше в игру «я ничего не поняла» не имело смысла. – Ты говорил, что все рассказы Наны всего лишь выдумка. – Я удивилась, насколько сипло звучит мой голос. – И сколько в них… неправды? Он сделал вид, что задумался. – Я не ел сердце своего врага, – сказал ильх и почти незаметно переместился на доске. Демоны, он двигается словно тень! – Нет? – Нет. Я протащил его людей под днищем своего хёггкара, одного за другим. Медленно. А ему вспорол брюхо. И съел его печень. Но в свое оправдание могу сказать, что очень проголодался. Шторм кровожадно улыбнулся. Я сглотнула сухим горлом. Еще одна связка шагов. Ко мне. От него. Пугающий танец на узкой доске. – И как часто ты совершал такие…поступки? – Достаточно, чтобы ильхи молились, прося Перворожденных не повстречать в море мой хёггкар. – И как же мне теперь тебя называть? Шторм или все-таки Ярл-Кровавое-Лезвие? – Как тебе нравится, любопытная лильган. – Он насмешливо склонил голову. – Ты ведь знаешь, что бывает со слишком любопытными девами? – Им делают замечание, а потом отпускают? Шторм улыбнулся. И я подумала, не сигануть ли вниз добровольно.