Не столь давно я целый месяц провела в одиночной камере, ожидая неминуемой смерти от рук Тайруса. Я ненавидела себя за то, что все еще люблю его, хотя твердо верила – именно он повинен в смерти Сидонии. Тайрус об этом знал. И пусть он одержал верх над своей бабкой, пусть заставил ее признаться, что она меня обманула, пусть мы с ним поцеловались на глазах самых могущественных грандов империи… Все равно между нами осталась некоторая неловкость. И вероломные сомнения по-прежнему грызли мою душу. Я одновременно ждала и боялась вечера после Церемонии прощения. Тайрус был так занят, исполняя обязанности императора, что мы еще ни разу не смогли остаться наедине. И опять толком не получится. Из-за паники и давки погибло куда больше народа, чем от жара звезды. Священник сенатора фон Амадора погибла. Как и мой несостоявшийся убийца. Люди Тайруса быстро выяснили, что именно я поставила кубок перед Домитрианами. – Мое вино было отравлено? Получается, я виновата? Ой. Какой ужас, – удивленно пролепетала я. Тайрус ответил мне понимающим взглядом. Что до того, кто подсунул мне отраву… Им оказался мелкий гранд из семьи Локлайт, который тоже, на свою беду, просочился с нами в Великую Гелиосферу. Наверное, надеялся собственными глазами увидеть мою смерть от яда. А в итоге вместе с остальными погиб в давке. Интересно, был ли он среди тех, кто отчаянно тянулся ко мне в последние минуты жизни? С этим смертельным счетом на руках мы с Тайрусом, как и собирались, отбыли на «Геру», но удовольствия от украденных свободных часов не получили. Он преподнес мне этот величественный, ранее принадлежавший бабке корабль как свадебный подарок, судно Домитрианов для будущей Домитриан. Мы устроились в огромных нефритовых покоях, которые Циния намеревалась превратить в торговую галерею, но так и не успела. Здесь бил фонтан кристально чистой воды, что потом сверкающим ручьем текла в сторону искусственного сада из бронзовых деревьев и растений. И вот мы с Тайрусом сидели одни посреди этой огромной гулкой галереи. Пока я ломала голову, как же нарушить повисшее гнетущее молчание, он вытащил из притороченного к поясу футляра брусок палладиума. Одно движение пальцев – и кончик расщепился на шесть острых пиков. С удивлением я узнала императорский скипетр. Мне вдруг захотелось дотронуться до великого артефакта, но я сдержалась. Этим шести пикам полагалось пронзить кожу и взять образец крови нового императора. Нового Домитриана. – Полагаю, ты знаешь, что это, – начал Тайрус. Я кивнула. – Я получил его, взойдя на трон. – Его ладонь застыла над самыми пиками. – Они взяли образец моей крови. Определили меня как Домитриана. – Конечно. Скипетр приковал к себе мой взгляд. Он представлял собой символ власти императоров династии Домитриан, но обладал и другим свойством. Когда новый император получал скипетр, то становился господином над всеми механизмами в Хризантеме, на расстоянии нескольких световых лет отсюда и даже над некоторыми машинами еще дальше. Мощное оружие. Ходили слухи, что Циния, схоронив мужа, императора Лотариаса, пыталась завладеть скипетром. Даже любимый сын Рандевальд казался ей менее достойным кандидатом на трон, чем она сама. Ничего у нее не вышло. Лишь Домитрианы шестизвездной королевской линии могли по-настоящему им повелевать. Циния происходила из побочной ветви. Тайрус прекратил вертеть скипетр и посмотрел на меня. – Знаешь, что он дает? – Делает тебя господином Хризантемы. – Не только. Всех машин, что находятся в этой же звездной системе. – Он нахмурился. – Вот почему дядя мог одним взмахом руки, одним словом повелевать всеми механизмами в Хризантеме. А ведь его считали глупее большинства Домитрианов. Говорят, моя прапрабабка, Ациндра, умела отдавать приказы машинам силой мысли. И вот он я, могу до хрипоты орать на машину без малейшего результата. – Почему ты думаешь, что он связан с Гелио сферой? Тайрус вздохнул. – Как понимаю, скипетр не просто связывает меня с машинами, он является центром всей Хризантемы. Если все в порядке, скипетр превращает две тысячи разрозненных кораблей в единую суперструктуру. Если он не работает, они остаются двумя тысячами разрозненных кораблей, которые просто связаны меж собой. Без сигнала роботы-механики не образуют виртуальную сеть и не направляются туда, где требуется ремонт… Я поняла, о чем он. – Они просто остаются на родных судах. Тайрус кивнул. Так вот что пошло не так. Существуй единая компьютерная сеть, Великую Гелиосферу кинулись бы чинить все, особенно раз она так близко к гиганту. Но когда щиты ослабли, на выручку отправились лишь те боты, что уже находились на Valor Novus. Я вдруг осознала последствия трагедии. – Тайрус, а это относится ко всем механизированным системам? И к роботам-охранникам тоже? – Ко всем, – мрачно подтвердил он. У меня перехватило дыхание. – И… и ты думаешь, остальные поняли, что ты не контролируешь машины? – После сегодняшних событий это стало предельно очевидно. Если Тайрус не контролирует ни охранников, ни корабли в этой звездной системе, тогда почему… Он же сейчас так же уязвим, как до восхождения на трон. Вообще-то, даже еще уязвимее. У него практически мишень на спине висит. – Если кто-то хочет напасть на тебя или… или на нас, то они скоро это сделают. Вот что ты хочешь сказать. Тайрус кивнул. – Как быстро новость долетит до Пасуса? – прошептала я. Только он хотел ответить, как его перчатка из палладиума завибрировала. Входящий вызов. Тайрус развернул ладонь посмотреть имя звонящего, и по его лицу я поняла все, не глядя: сенатор фон Пасус. Человек, чью дочь я убила. – Очень быстро, – с сардонической улыбкой сказал Тайрус и ответил на звонок. Глава 3 При нашей последней встрече сенатор фон Пасус выглядел весьма напыщенно – возможно, чтобы лишний раз оттенить свою дочь, Элантру, которую он мечтал выдать за Тайруса. Большинство грандов использовало фальш-молодость, но иногда выборочно допускало некоторые признаки старения, кто разнообразия ради, но в основном, чтобы проще было общаться с излишними на их территории. Обитатели планет доступа к роботам-косметологам не имели, у них возраст ассоциировался с опытом. Поэтому Пасус с седыми волосами и короткой бородой не выглядел слишком странно. Теперь же его голограмма появилась перед нами безо всяких следов прожитых лет. Возможно, сенатора вдохновила молодость нового императора. Пасус выкрасил волосы в иссиня-черный оттенок, который, казалось, поглощал свет. Глаза его напоминали голубой лед, а черты разгладившегося лица приобрели четкость. Роботу-косметологу явно ставилась задача придать облику хозяина не столько красоту, сколько ве личие. Сенатор с небрежной грацией преклонил колени и так же быстро поднялся. – Ваше величество. Я отошла в сторону, чтобы не попасть в кадр. – Сенатор, – холодно поприветствовал Пасуса Тайрус. Затем повернул голову и выгнул бровь, словно спрашивая: «Присоединишься?» Он хотел подчеркнуть, что я присутствую при разговоре. Умышленно спровоцировать врага. Я подошла ближе, и Пасус меня увидел. – Мы не ожидали вашего звонка, – заметил Тайрус, беря меня за руку. Послание. Весьма четкое. Секунду Пасус холодно смотрел куда-то вниз: без сомнения, на наши соединенные руки. – Прошу прощения, что не присутствовал на вашей речи, а до того – на коронации. Как известно вашему величеству, я скорблю по своей недавно погибшей дочери. – Все обстоятельства той ситуации крайне печальны, – ответил Тайрус с той же отстраненной вежливостью, – включая обстоятельства, напрямую приведшие к трагедии. Пасус понял, на что намекает Тайрус: Элантра убила Сидонию, чем спровоцировала меня. Сенатор стиснул зубы, но улыбнулся – вернее, оскалился, точно рассерженный зверь. – Я только что узнал о смерти вашего зятя. – Неужели? – с каменным лицом переспросил Тайрус. – Приношу свои соболезнования. Ужасная трагедия. Ваша бедная кузина осталась без мужа… – И еще очень долго без него останется, – поддакнул Тайрус.