– Да, ваше преосвященство, – ответила сестра Годрик. – Мишель. – Мишель? – удивился епископ. – А я думал, его зовут… забыл. – Он покачал головой. – Какое-то чужестранное имя. – В классе, ваше преосвященство, мы зовем его христианским именем, которое он получил при крещении. – Конечно. Епископ взял Муссу за подбородок и долго смотрел на него, словно оценивая. В волчьих глазах что-то промелькнуло. Гнев? Ненависть? Наверное, епископ рассердился на то, что он толкнул монахиню. Нет, во взгляде было еще что-то, непонятное Муссе. – Мишель, тебя что-то тревожит? – спросил епископ. – Разве можно так обходиться с монахиней? Мусса не знал, что и ответить. К этому моменту им овладел страх. В двух словах не скажешь, а объяснять пришлось бы слишком долго. И потому он промолчал. Через какое-то время вновь раздался голос епископа: – Доставьте мальчика ко мне. Испуганная тем, что епископ стал свидетелем отвратительной сцены, и не где-нибудь, а в ее классе, сестра Годрик попыталась спасти положение: – Ваше преосвященство, я сожалею, что вам пришлось наблюдать это прискорбное происшествие. Наверное, я уделяла недостаточное внимание дисциплине. Вам незачем тревожиться на мой счет. Уверяю вас: я восстановлю полный контроль над классом. – Уверен, так и должно быть, – невозмутимым тоном ответил епископ, продолжая глядеть на Муссу. – Доставьте мальчика ко мне, – повторил он тоном, прекращавшим все дальнейшие пререкания. – Сегодня же, во дворец. – Как вам угодно, ваше преосвященство, – склонив голову, произнесла сестра Годрик. – А теперь марш в мой кабинет! – велел Муссе кюре. После занятий Поль находился в полной растерянности. Что же теперь делать? Подумать только: Мусса ее толкнул. Даже для Муссы это было нечто из ряда вон выходящее. А теперь он сидит в кабинете кюре и ждет отправки во дворец епископа. Поль не помнил, чтобы кого-нибудь из нарушителей дисциплины отправляли туда. Чем это обернется для Муссы? Если сестра Годрик использовала для наказания паддл, а кюре – розги, у властного епископа, наверное, есть целое подземелье с камерами, дыбами и драконами. Поль боялся за двоюродного брата. Может, ничего не делать, дождаться вечера и узнать от Муссы, как того наказывали? Нет, такое поведение граничит с предательством. Поль всегда был рядом с Муссой и знал, через что прошел его брат. Сестра Годрик издевалась над ним, причем постоянно, а сегодня она хватила через край. Может, и не надо было ее толкать, хотя ни одно зрелище еще не вызывало у Поля столько приятных эмоций, как это, но пусть знает оборотную сторону своих издевательств. Надо рассказать кому-нибудь из взрослых. Муссе требовалась помощь. И был только один человек, способный понять. Один человек, которому можно рассказать. Тетя Серена. – Если вкратце, мадам, у Мишеля избыток гордыни и крайне мало смирения. Серена стояла напротив стола сестры Годрик и выслушивала длинный, удручающий список прегрешений своего сына. «Она вовсе не злая женщина, – думала Серена, слушая монахиню. – Просто она фанатично предана своей религии. А фанатики гораздо хуже злодеев. Теперь понятно, почему у Муссы были сплошные беды». – Он вышел из-под контроля, – продолжала сестра Годрик, трогая шишку на виске. – В нем проявилась предрасположенность ко злу. Я знала о его тщеславии, выносила его ребячьи проказы, но не считала его способным на жестокость. Увы, я ошибалась. В нем больше необузданности, чем я думала. Возможно, сказывается происхождение. – Я хорошо знаю своего сына, – спокойным тоном возразила Серена. – В нем нет предрасположенности ко злу. Его дух такой же, как у мальчишек его возраста. Думаю, он доставляет вам хлопоты тем, что в нем нет покорности. Он гордится своим происхождением из знатного рода. И своим именем он гордится. А зовут его, сестра Годрик, все-таки Мусса. – В нашем классе его зовут Мишелем. Прошу простить меня за откровенность. Его происхождение наполовину языческое, а его, как вы изволили сказать, дух слаб и склонен к самопотаканию. В нем сильно только себялюбие. – Поль рассказал мне о вашем обращении с Муссой. Он не имел права вас толкать и за это будет наказан. Но если он решился на такое, значит его довели. Вы его замучили. – Он сам себя мучает. Я всего лишь Божье орудие. – Наверное, чересчур острое. – Теперь мне понятно, кто раздувает в мальчике нечестивое пламя. Вы, мадам, вскармливаете его тщеславие в ущерб его душе. Он законченный язычник, и, как вижу, благодарить за это надо вас. – Мне кажется, вы так и норовите меня оскорбить. – Если вы считаете мои слова оскорблением, вам следует заглянуть внутрь себя, графиня. Сестра Годрик не испытывала никакого трепета перед этой женщиной. Графиня, король или простолюдин – в глазах Господа все они не более чем мелкие души. – Вас послали сюда, чтобы учить Муссу, а не пытаться управлять его душой. – Ошибаетесь, мадам. Если не брать в расчет душу, его ничему не научишь. Серена была по горло сыта нотациями монахини. – А если не брать в расчет самого мальчика, его тоже ничему не научишь. Я заберу сына с собой. Пожалуйста, проводите меня туда, где он находится. – Его здесь нет. Его повезли во дворец. Серена вздрогнула: – Поль говорил, что туда его повезут только во второй половине дня. Я не хочу, чтобы он встречался с… этим человеком. – Кюре понадобилось выехать раньше. Он взял Мишеля с собой. Сейчас ваш сын у епископа. Епископ находился в неописуемом гневе. Вся его прислуга замирала от страха. Утром, вернувшись к себе во дворец, он увидел, что его дожидается секретарь епархии. Вид у секретаря был озабоченный. – Ваше преосвященство, можете уделить мне минуту? – В чем дело? – Вопрос касается собственности, которую ваше преосвященство распорядились продать. Сегодня я был в городском земельном отделе и собирался завершить сделку. Похоже, там вкралась какая-то ошибка. – Какая еще ошибка? – удивился епископ. – Просто невероятная, – продолжал секретарь, преодолевая испуг. – Оказалось, что собственность, которую мы продаем, не принадлежит епархии. – Эти слова он сопроводил нервозным смешком, подчеркивая абсурдность сказанного. – Почему это не принадлежит? Я лично выступал покупателем. Секретарь облегченно вздохнул: – Тогда это проясняет дело. Я… уверен, что ваше преосвященство не могли допустить ошибку. Значит, ее допустил кто-то другой. И тем не менее возникла трудность, касающаяся документов по этому округу. Сделка будет отложена до тщательного выяснения всех обстоятельств. – Ты захватил документы? – Разумеется, ваше преосвященство. – Давай сюда учетную книгу. Епископ грузно опустился в кресло. Домоправительница принесла бренди. Епископ залпом выпил и потребовал еще. Секретарь разложил учетную книгу и раскрыл на нужной странице. Жирный палец епископа заскользил по записям сделок. По самому большому участку их было немного. Прежде он целиком принадлежал семейству де Врис, затем перешел в собственность епархии. Все записи в полном порядке, никаких ошибок. И вдруг… – Погоди! А… это… что? Лицо епископа приобрело цвет его сутаны, когда он увидел последнюю запись, зарегистрированную в земельном отделе всего шесть дней назад… Что сделано, то сделано. Яснее не бывает. «Vendu par Msgr. M. Murat, évêque de Boulogne-Billancourt[53][Продано монсеньором М. Мюратом, епископом Булонь-Бийанкура (фр.).]. Куплено Э. де Врис. Налог уплачен. Засвидетельствовано нотариусом Проспером Паскалем». Когда до Мюрата дошел смысл написанного, он затрясся всем телом. Э. де Врис. Элизабет! Вот сука! Она… она его обманула! И Паскаль был с ней заодно! Нотариус, проверенный на сотне сделок, выступил против него, против Церкви, дома Божьего, против самого Бога! Епископа от ярости чуть не хватил удар. Эта шлюха спала с нотариусом! Иначе и быть не могло. Увидели лакомый кусочек и забрали у него из-под носа! – Ваше преосвященство… – Секретарь увидел, как меняется цвет лица епископа, и испугался, что прелата может хватить удар; желая помочь, он наклонился и спросил: – Ваше преосвященство, с вами все в порядке! – Со мной не все в порядке! Пошел прочь! Убирайся! Секретарь торопливо собрал бумаги и пулей вылетел из комнаты. Дверь он закрывал под звон разбитого стекла. Буря, бушевавшая внутри епископа, вырвалась наружу. Епископ ругался, пил, раздумывал и снова пил. Его ждал такой насыщенный день – и на тебе. Все послеполуденное время было расписано чуть ли не по минутам. Встречи, дела. К вечеру бенефис в опере, потом месса в соборе Сен-Поль. А около полуночи ему предстояло вместе с архиепископом служить в Нотр-Даме. Он позвонил в колокольчик и сказал домоправительнице, что отменяет все дневные встречи. Надо подумать, составить план. Двое дилетантов взялись тягаться с профессионалом. Их аферу можно аннулировать. Он вернет свою собственность, потом решит, как отомстить обоим. В дверь его покоев робко постучали. Затем она приоткрылась, и в щель проснулась голова домоправительницы. – Ваше преосвященство, вас дожидается какой-то мальчик. – Не желаю никого видеть. Я велел оставить меня в покое. – Ваше преосвященство, его привез кюре из Сен-Поля. Кюре говорит, что вы пожелали видеть этого мальчика. Его фамилия де Врис. Епископ налил себе большую порцию бренди. Голова кружилась, кровь бурлила от выпивки и желания мести. Он закрыл глаза. Его фамилия де Врис. – Конечно-конечно. Совсем забыл. Веди его сюда. А потом не беспокоить меня ни при каких обстоятельствах. – В голосе епископа зазвучал металл. – И не вздумай в этот раз нарушить запрет. – Слушаюсь, ваше преосвященство. Наследник де Вриса. Такое невинное дитя из такой хлопотной семьи. Тетка с дядей, мать с отцом. Сколько неприятностей они доставили! Жаль, что кровь следующего графа попорчена его мамашей. А мальчишка все равно красивый. Красивый мальчишка. Приятные черты. Выразительные руки, шелковистые волосы. Такие нежные. И чудные синие глаза. А кожа такая гладкая, такая совершенная. Тут материнская кровь не сказалась… Мариус Мюрат ощутил знакомый зуд в чреслах и отодвинул графин с бренди. Серена кнутом подгоняла лошадь. Колотящееся сердце наполнял страх за Муссу, который от монахини попал к епископу, от скорпиона к кобре. Она ругала себя, что обучение сына целиком переложила на Анри, не слишком интересуясь, каково Муссе в приходской школе. Помнится, она спросила, появляется ли там епископ. Муж ответил, что никогда. Епископ вообще мало вмешивается в дела епархии. И еще Анри говорил, что их сына будут учить лучшие в Париже учителя. Во многом он был прав, но в одном ошибался. С нее довольно Церкви Анри, приходских школ и здешних марабутов. Ей хотелось вырвать Муссу из этого змеиного гнезда. Они найдут другую школу. Есть государственные школы, есть частные учителя. Могут приезжать на дом. Или она сама возьмется за обучение сына… Что угодно, только не школа при соборе Сен-Поль. Если Анри вздумает спорить, они поспорят, но теперь картина ей ясна. Монахиня одержимая, а епископ – воплощенное зло. При мысли о епископе Серену передернуло, и она еще сильнее огрела кнутом лошадь. Серена не думала, что он станет издеваться над Муссой, но полной уверенности не было. Про Мариуса Мюрата рассказывали всякое. Судя по ее собственному опыту, этот человек был способен на все. Она помнила его глаза.