Серена оцепенело кивнула. – Я должна была это сделать, – только и сказала она. – Должна. Анри едва слышал. Он торопился отъехать от оперного театра, держа путь к бульвару Османа. Холодный воздух обжигал лицо. Осознание того, что он сделал, заставило его вздрогнуть. Он действовал инстинктивно, но в голове у него быстро прояснилось, и он понял, что поступил правильно. Его жена хладнокровно застрелила епископа. Это сомнению не подлежало. Почему – значения не имело, по крайней мере сейчас. Сейчас важнее всего увезти ее из города, от толп и безумия. Он отдал Жюля в руки правосудия, однако с тех пор сомневался в мудрости своего поступка. Относительно Серены у него таких сомнений не будет. Она была его жизнью. Он должен защитить ее, увезти из страны или хотя бы из Парижа. Анри не питал иллюзий по поводу участи, ожидавшей Серену, если они останутся. Он имел влиятельных друзей, но и покойный епископ тоже их имел. Анри был готов ради Серены лишиться всего, если обстоятельства сложатся таким образом. Он не позволит властям ее схватить. Их экипаж мчался по темным улицам. Серена сидела рядом, крепко держась за сиденье. Анри обернулся. Погони пока не было, но скоро появится. Это он знал. Все его мысли были только о грядущем бегстве. Он подсчитывал, сколько угольного газа понадобится, куда сейчас дует ветер и какой брать балласт. У них все получится, только бы хватило газа и времени. – На Северном вокзале есть шар, готовый к полету. Мы собирались запустить его завтра вечером. Сейчас заедем за Муссой и Полем и сразу туда. Мы сегодня же улетаем. Префект был потрясен. Он опустился на колени перед епископом. Вокруг горы фиолетовых одеяний разлилась лужа крови. Епископ был мертв. Префект поморщился, глядя на кровавое месиво, в которое превратилось лицо убитого. Он протянул руку и краем сутаны прикрыл Мюрату голову. Префект презирал епископа. Этот человек и его методы не вызывали ничего, кроме отвращения. Однажды их деловые интересы объединились, и префекту это принесло изрядную сумму денег. Но ему не раз приходилось подчищать за другими, когда они прекращали отношения с епископом. Кто-то из тех людей покончил жизнь самоубийством – все случаи были отвратительны и замалчивались, – одного убили. Епископ всегда оставался, что называется, на задворках, не давая оснований заподозрить его в причастности. После его смерти воздух в Париже станет чище. Префект навскидку предположил, что вскрылись какие-то неприглядные делишки графини с епископом и она наконец-то совершила то, о чем втайне мечтали очень и очень многие. Он бы с большим удовольствием выбросил эту груду мертвого мяса в Сену и поднял бы тост за очищение Парижа, но такой вариант, естественно, был начисто исключен. Появилась работа, и ее надо делать. Должность обязывала его действовать. Свидетелей происшествия было не меньше сотни, и все они видели графиню и пистолет в ее руке. Она должна ответить по закону. Префект давно знал графа. Близкого знакомства он с ним не водил, держась на расстоянии. Граф удивил его своим бегством, но причина была понятна: человек пытался спасти свою жену. Но и граф должен понимать, что префект заботится о безопасности в городе. Префект встал с колен: – Берите двоих себе в помощь и спешно отправляйтесь в шато де Врис. Это близ Булонского леса, по дороге к Сен-Клу. Вам надлежит арестовать графиню за убийство епископа. Если граф станет противиться или вздумает препятствовать, арестуйте и его. – Как прикажете. Сержант отсалютовал и стал проталкиваться к выходу. Серена заговорила, когда они подъехали к воротам Нёйи. Анри наклонился к часовому и попросил открыть ворота. Когда тот стал открывать, Серена вспомнила осенний день ее несостоявшегося изгнания из города и то, как епископ наблюдал за ней с балкона. И тогда слова хлынули из нее. Серена рассказала мужу про тот день, затем о ее утреннем разговоре с сестрой Годрик и о случившемся во дворце. Анри внимательно слушал, отчаянно гоня лошадь через Булонский лес. В темноте, под снегом, лес выглядел жутковато. Повсюду торчали заснеженные пни – остатки деревьев, срубленных парижанами на дрова в попытке защититься от неумолимого холода. Не стало даже старых узловатых корней. Серена пересказала последние слова епископа, сказанные в опере, и у нее дрогнул голос. – Анри, мне было не сдержаться. За то, что он намеревался сделать с нашим сыном, я бы застрелила его снова. Анри молча обнял жену, продолжая гнать лошадь по дороге через лес. Приехав в шато, Анри позвал Гаскона в гостиную и быстро пересказал случившееся, ничего не утаив. Секретов между ними не существовало. У Гаскона округлились глаза, но он ничего не сказал. – Приготовь мне других лошадей, – велел граф. – Я увожу Серену и мальчиков из города. – Слушаюсь, сир. Гаскон поспешил в конюшню, где запряг две лучшие лошади и нагрузил карету всем, что, по его мнению, могло понадобиться графу, включая теплые одеяла и фонарь. В шато он достал из арсенала винтовку и два пистолета, которые полностью зарядил и добавил патронов. После этого он помчался на кухню – собирать провиант в дорогу. Анри прошел в кабинет и очень удивился, увидев там Элизабет. – Поль с тобой не поедет, – заявила она. Элизабет слышала разговор графа с Гасконом. Анри не видел ее очень давно и не знал, где она живет и когда намерена вернуться. – Просто я не знал, что ты здесь. Я всего лишь хотел защитить Поля. Естественно, теперь я его не заберу. Он останется с тобой. Анри ходил по кабинету, собирая в портфель необходимые бумаги. – И куда же ты собрался? – спросила Элизабет. Ее разум бурлил от шокирующей новости, но внешне она изо всех сил старалась выглядеть спокойной. Подумать только: епископ мертв! Какое волнующее известие! Внутри Элизабет крепла уверенность, что у них с Паскалем все получится. До сих пор единственной угрозой ее замыслам оставался граф, но теперь он сам спешил убраться отсюда. – Пока не знаю. Куда-нибудь в провинцию. – Ты покидаешь город? – Элизабет вытаращила глаза. – Неужели пруссаки выдали тебе разрешение на беспрепятственный проезд? – Мы полетим на воздушном шаре. На Северном вокзале как раз есть один, готовый к запуску. – Ты что, с ума сошел? – Да, Элизабет. А теперь, пожалуйста, не мешай мне собираться. Серена поднялась в комнату к ребятам, разбудила их и стала укладывать в сумку одежду Муссы, беря лишь самое необходимое. – Куда мы поедем? – протирая глаза, спросил Мусса. – Мы покидаем город. На воздушном шаре. Я тебе потом расскажу. Нам нужно спешить! Мусса неуверенно посмотрел на Поля: – Покидаем город? Поль поедет вместе с нами, да? – Нет, он останется с матерью. Она сейчас внизу. Вы с ним увидитесь позже. Вставай и живо собирайся! Мальчики с недоумением смотрели друг на друга и чувствовали: происходит нечто такое, чего им никак не понять. Взрослые бегают как заведенные. Гаскон умчался в конюшню. В доме какое-то смятение. Что-то явно случилось, и очень нехорошее. – Думаю, мы с тобой еще встретимся, – сказал Мусса, торопливо одеваясь. Перспектива отправиться в полет на воздушном шаре его очень вдохновляла, но радость сильно омрачалась мыслью о расставании с Полем. – Я тоже так думаю, – ответил Поль. Оба знали: до конца осады еще далеко. Они долго не увидятся. Возможно, очень долго. Поль полез в ящик комода и достал перочинный нож, которым вырезал фигурки из дерева. – Вот, возьми. Тебе может понадобиться. Мусса кивком поблагодарил двоюродного брата. Мысль, пронзившая Муссу на лестнице, вызвала у него панику. – Отец, я не могу ехать. – Что за чушь? Где твое пальто? – Я должен вернуть амулет. – Что-о? – Мой амулет. Сестра Годрик его забрала. Он мне нужен. Без него я не могу уехать. – Не говори глупостей! Мусса, нам дорога каждая минута. Ты можешь раздобыть себе другой амулет. – Нет, отец, не могу. Этот единственный в своем роде. Особый амулет. Подарок аменокаля. Монахиня отобрала его у меня. Я должен его вернуть. – Сынок, я знаю, чей это подарок, но у нас нет времени! Мы должны ехать! Давай быстро садись в карету. – Это в соборе Сен-Поль. Ну пожалуйста, отец! У него дрогнул голос. Анри прервал сборы и сурово посмотрел на сына. Граф не помнил, чтобы Мусса говорил с ним таким умоляющим тоном. – Анри, мы можем туда заехать, – тихо сказала Серена. – Это почти по пути. Пожалуйста. Для Муссы это важно. Анри вздохнул. Если они смогут беспрепятственно выехать за пределы шато, их преследователи далеко не сразу догадаются, что они сбежали на воздушном шаре. Так что времени должно хватить. – Ладно, но нам надо торопиться. Они вот-вот сюда нагрянут! – Сир, я постараюсь задержать их как можно дольше, – сказал Гаскон, провожая хозяина до кареты. – Если я вам понадоблюсь… – Спасибо, Гаскон. – Анри похлопал слугу по плечу, но улыбки не получилось. – Я свяжусь с тобой позже, когда снимут осаду. Пожелай мне удачи. – С Богом, сир! – ответил Гаскон, и карета тронулась. Поль стоял в проеме входной двери и с тяжелым сердцем смотрел вслед удаляющемуся экипажу. В заднем окне виднелась фигурка двоюродного брата. Он знал, что Мусса сейчас тоже смотрит на него. Подавляя слезы, Поль помахал рукой. Карета находилась уже далеко, но ему показалось, что Мусса помахал ему в ответ. Через двадцать минут после отъезда графа с семьей в шато нагрянула полиция. Все огни в доме были погашены. Элизабет ушла в свою комнату. Полицейские с криками принялись стучать в дверь. Гаскон стоял на темной кухне и тянул время, затем, почувствовав, что они собираются ломать дверь, ворчливым тоном произнес: – Иду! Иду! – Он открыл дверь, что-то бубня себе под нос и протирая глаза, словно его подняли с постели. – Что случилось? Кто здесь? – Полиция! – рявкнул сержант. – Где графиня? Гаскон пожал плечами и зевнул: – Прошу прощения, месье, но я не знаю. Наверное, с графом. – А где граф?