Эль-Мадани продолжал регулярно стрелять, пока верблюды и люди не достигли гребня справа от него. Когда четверо стрелков оказались в безопасности, сержант переключил внимание на Поля. Между верблюжьими горбами и головами мелькала голова младшего лейтенанта. Эль-Мадани затаил дыхание. Впереди верблюдов, которых гнал Поль, двигалась почти дюжина туарегов. Лейтенант де Врис был оторван от своих и обречен на гибель. Эль-Мадани переместил винтовку в сторону Поля, попытался прицелиться и тут же выругался. Поток верблюдов мешал стрельбе. Чтобы помочь Полю, сначала нужно перебраться на другую сторону. Сержант вскочил и, пригибаясь, бросился вперед, расталкивая верблюдов винтовкой. Но чертовы верблюды не давали ему пройти. Они брели по четыре-пять голов в одном ряду, низко опустив шеи и повинуясь крикам стрелков, не дававших им остановиться. Эль-Мадани втянуло в их поток. Он споткнулся о ногу верблюда и упал, больно ударившись коленями. Кое-как поднялся и снова упал. Верблюды тащили его с собой. Отчаяние сержанта нарастало с каждой секундой. Он терял время! Разъярившись, он ругал верблюдов, ударял винтовкой по ногам, пытаясь высвободить себе клочок пространства, чтобы встать и выбраться. – Лейтенант! – кричал он, надеясь, что стрелки его услышат. – Помогите лейтенанту! Поняв, в каком положении он очутился, Поль почувствовал жаркую волну страха. – Боже мой! – прошептал он, вытаращив глаза и лихорадочно соображая, как теперь быть. От поджидавших туарегов его отделяло шесть или семь верблюдов. Еще несколько секунд – и его увидят. Он безнадежно потерял время. Не рискуя вставать во весь рост, он выпустил поводья верблюдов, идущих за ним, и достал из кобуры пистолет. Поль смотрел сквозь ноги передних верблюдов, выбирая момент. Осталось четыре верблюда, три… пора! Сжав в руке винтовку, Поль выпрямился и что есть силы запихнул дуло в задний проход верблюда, шедшего впереди. Взревев от боли, тот метнулся вперед, сбил с ног четверых туарегов, споткнулся об одежду одного из них и тяжело рухнул еще на двоих. Поль выстрелил из пистолета в воздух и заорал во всю мощь своих легких. Остальные верблюды взбрыкнули и помчались прямо на туарегов. Поль застал их врасплох, но лишился прикрытия. Он бежал со всех ног влево, высматривая в скалах место, где можно спрятаться. Если он сумеет добежать до больших столбов на восточной оконечности долины, может, тогда получится забраться наверх, туда, где остался Эль-Мадани. Это был его единственный шанс. Оглянувшись назад, он увидел столпившихся верблюдов, а еще ближе – синие одежды четверых туарегов, бежавших за ним. Они находились менее чем в пятнадцати метрах от него; до столбов – все сто. Поль выругался. Куда подевался Эль-Мадани? Винтовка сержанта замолчала. Времени самому стрелять по туарегам не было. Ну, уложит он одного или двоих, после чего остальные расправятся с ним. Сапоги давали ему преимущество перед туарегами. «Синие люди» чувствовали себя здесь как дома, но зато его одежда и обувь не замедляли движений. Поль бежал, внимательно глядя под ноги. Если он споткнется – ему конец. Если сбавит скорость – ему конец. И если Эль-Мадани не возобновит стрельбу – тоже. Возможность погибнуть подстерегала его на каждом шагу, однако бег вызывал у Поля странное ликование. Он знал, что не погибнет, достигнет укрытия и останется в живых. Поль это знал, бросая взгляд на скалы и заставляя себя бежать быстрее. Казалось, он не бежит, а летит. Сила воли давала его ногам крылья. Будучи на грани отчаяния, Эль-Мадани наконец протолкнулся сквозь верблюдов и выбрался на другую сторону. Он и не знал, что способен бегать так быстро. Добежав до края гребня, он распластался на животе. Затем, упираясь локтями, направил винтовку туда, где в последний раз видел Поля. Младшему лейтенанту каким-то образом удалось вырваться из кольца верблюдов, и теперь он бежал к восточному выходу из долины, настигаемый несколькими туарегами. Старый воин сосредоточился, прицелился и начал стрелять. Стрелки, пригнавшие верблюдов наверх, услышали, что Эль-Мадани возобновил огонь. Это заставило их взглянуть вниз, поскольку туареги преследовали и их. Подъем по крутому склону, да еще со стадом верблюдов, изрядно утомил алжирцев, не успевших еще и дух перевести. Но им было не до отдыха: туареги находились от них в каких-то тридцати метрах. Стрелки инстинктивно образовали цепь и вступили в бой. Каменистый гребень холма, где сгрудились верблюды, был тесной и узкой площадкой, не позволявшей разбредаться. Спуск в любом направлении представлял опасность. Тропа, по которой их вели из основного лагеря к колодцу, и та была крутой и опасной с ее нескончаемыми зигзагами. Там, где они оказались сейчас, тропы в верблюжьем понимании отсутствовали вообще. Только отвесные склоны со всех сторон. Их было почти шестьдесят голов – громадная, движущаяся масса, потерявшая дорогу. Вместе с выстрелами к верблюдам вернулась недавняя паника, породив новую волну страха. Стрелки, целиком занятые подбиравшимися к ним туарегами, не обратили на это внимание. А два верблюда, подошедшие к противоположному краю гребня, оступились и с испуганным ревом покатились вниз по крутому склону. Те, что находились поблизости, в страхе попятились, стремясь найти более ровное место и невольно толкая других. Вскоре все стадо пришло в движение, а оглушительный грохот выстрелов только усилил страх животных. Страх требовал выхода, и выход нашелся. Не выдержав напора сородичей, один верблюд, стоявший у ближнего края, двинулся вниз, к колодцу. За ним мгновенно последовали другие, потом еще и… всего стада как не бывало. Стрелки спохватились, но слишком поздно. Оставалось лишь беспомощно наблюдать, как их тяжелый, рискованный труд пошел насмарку. Верблюды спускались вниз, двигаясь прямо к туарегам, и помешать этому было невозможно. Эль-Мадани слышал шум, но не отвлекался. Он стрелял по туарегам, охотившимся за Полем. Одного он убил, но по чистому везению. Туареги находились далеко и бежали не в его сторону, а в противоположную, преследуя Поля. Их удаляющиеся фигуры мелькали среди скал. Эль-Мадани упорно продолжал стрелять, но все было тщетно. Он видел, как Поль приближается к каменным столбам восточной оконечности долины. Парень мчался, как газель, и сумел увеличить расстояние между собой и преследователями, но для Эль-Мадани место, куда бежал Поль, выглядело каменной ловушкой. Однако Поль, не сбавляя скорости, достиг столбов и скрылся между ними. Эль-Мадани и сейчас продолжал стрелять по туарегам; выстрел сменялся лязгом затвора, а тот – новым выстрелом. Но надежда сержанта с каждой секундой таяла, а потом исчезла вместе с туарегами. Отложив винтовку, Эль-Мадани вытер пот со лба и удрученно взглянул в сторону товарищей. Шум, на который он почти не обращал внимания, теперь гремел у него в голове. Он не верил своим глазам и не чувствовал ничего, кроме ослепляющей ярости. На склоне холма туареги добивали его шансы остаться в живых. Они вновь заполучили верблюдов экспедиции! Эль-Мадани опять схватился за винтовку, намереваясь перестрелять как можно больше ускользавших животных, чтобы лишить туарегов хотя бы этих трофеев. Потом опомнился. Это будет бессмысленным; вторая бойня за день. Людей все равно уже не вернуть. Он опустил винтовку, ссутулив плечи. Сержанта настигла другая мысль. Он торопливо всматривался в удалявшиеся верблюжьи спины и вдруг увидел то, что впервые заставило его ощутить полное поражение. В общем-то, пустяк, жалкая мелочь по сравнению с таким обилием смертей. Почти в самом конце верблюжьей вереницы, подчинившись стадному инстинкту, двигался мехари Поля. Эль-Мадани узнал его по седлу и сумке, прикрепленной сбоку. Верблюд удалялся, унося с собой Недотепу. Поль не видел и не слышал туарегов, гнавшихся за ним, но чувствовал их смертельно опасное присутствие. Словно копье, упирающееся в спину, их близость наполняла его страхом и побуждала бежать с такой скоростью, с какой он еще никогда не бегал. Он не погибнет от рук туарегов! Эта мысль, овладевшая им, подстегивала его, поддерживала в нем пламя страстного желания уйти от погони. Он не решался оглядываться. Камни под его ногами трещали, скрипели, скрежетали, оставаясь позади. Ноги ощущали начинающийся подъем. В каждом камне ему виделась опасность, и каждая опасность превращалась в руку – ту жуткую руку, кувыркавшуюся в воздухе вместе с зажатой винтовкой. Он не погибнет, как Реми! Поль достиг каменных столбов, но и тогда не сбавил скорость. Он лавировал между столбами, постоянно ожидая оказаться в тупике, но находя очередной проход. Его глаза двигались с такой же скоростью, что и ноги. Судя по всему, долина переходила в протяженный каньон, изобиловавший вулканическими столбами и шпилями. Они маскировали вход в каньон, создавая иллюзию непреодолимости. Место было более чем странным, окутанным тишиной. Солнце играло на сверкающих вершинах монолитов, отражаясь пятнами света на песке, по которому бежал Поль. Столбы напоминали каменный лес деревьев, чья темно-серая кора была изваяна в виде спиралей, тянущихся до самого верха. Между ними кое-где росли акации. Попадались островки травы. В этой тишине неслышно порхали бабочки, и их крылышки переливчато вспыхивали в отраженном свете солнца. Чем дальше, тем круче становились стены каньона, пока не превратились в почти вертикальные. Иногда в них появлялись узкие крутые теснины, глубоко врезанные в камень и исчезавшие неведомо где. Каменистая поверхность под ногами все заметнее сменялась песчаной. Островки песка превращались в общий тонкий слой, хрустевший под сапогами. Этот слой становился все гуще, и вот уже сапоги Поля увязали в песке, который теперь мешал бежать и вынуждал тратить больше усилий. Первыми это ощутили мышцы бедер, отзывавшиеся болью на каждый шаг. Затем начало саднить легкие. Дыхание сделалось хриплым и напряженным, а перед глазами заплясали пятна света. Уже четверть часа Поль бежал на пределе сил. Он находился в хорошей физической форме, но Ахаггар располагался намного выше уровня моря, и здесь ощущалась нехватка кислорода. В какой-то момент Поль был вынужден остановиться и перевести дух. Его грудь тяжело вздымалась. Не выпуская винтовки, он оперся рукой о ближайший столб и обернулся. Глаза не увидели ничего, кроме каменного леса. В ушах звенело от напряженного бега, и потому никаких других звуков он не услышал. На мгновение он возликовал, подумав, что туареги отказались от преследования. Конечно, где им угнаться за ним! Ликование Поля действительно продлилось всего лишь мгновение, ибо из-за дальнего столба показался туарег. В одной руке он держал меч, в другой – трофейную винтовку Гра. Туарег был разгорячен погоней. Чтобы бежать быстрее, он даже разулся и успел в кровь стереть себе ноги. Друг друга они увидели одновременно и оба удивились, хотя и ожидали этого момента. Туарег шумно вдохнул, бросил меч и вскинул винтовку. Грянул оглушительный выстрел, но еще раньше Поль успел спрятаться за каменным столбом, на который опирался. Туарег пронзительно крикнул, схватил меч и бросился за Полем. Через несколько секунд появился второй туарег, а за ним третий. Они все кричали. Туареги знали, куда бежит француз и что его там ждет. Они его перехитрили. Поль побежал дальше, изумляясь быстроте и решимости туарегов. Поглощенный собственными усилиями, он не придал значения расчетам противников и считал, что далеко оторвался от них. Нужно просто увеличить скорость. Пробежав еще несколько минут, он остановился как вкопанный. Впереди больше не было каменных столбов. Он очутился в конце последнего прохода. Оказалось, туареги загоняли его в каменный мешок, и теперь он достиг конца этой ловушки. Глаза Поля лихорадочно скользили по стене, останавливаясь на тенях, всматриваясь в ниши и выискивая хоть что-нибудь, что позволило бы выбраться отсюда. Но перед ним была лишь отвесная зазубренная скала с крутыми ущельями, уступами и обнажениями. Поль не умел лазать по горам. До сих пор он рассчитывал преодолеть каньон, затеряться среди каменных столбов и ускользнуть от преследователей, но каньон сужался, сужался, пока не уперся в эту проклятую стену. Туареги, конечно же, знали, каково ему сейчас, и готовились к расправе. Поль не представлял, сколько их гналось за ним и у всех ли есть винтовки или только у одного. В любом случае место, куда он попал, не годилось для обороны. Нужно каким-то образом выбираться отсюда. Его охватило отчаяние. Единственным шансом спастись было одно из крутых ущелий, пробитых за тысячелетия яростными потоками воды. Человек едва мог туда пролезть. Самое главное, все они были невероятно крутыми. Ущелье просматривалось не более чем на десять метров вверх. Может, оно не такое уж и крутое и он сумеет выбраться? Может, ущелье выведет к гребню каньона, до которого было метров сто пятьдесят? По крайней мере, тогда ему удастся занять более выгодное положение и найти прикрытие. Надо попытаться. Пока Поль бежал к ущелью, раздался второй выстрел. Пуля просвистела далеко позади. Значит, хотя бы один из туарегов – никудышный стрелок. Поль обернулся и на бегу трижды выстрелил из пистолета, быстро, не целясь, просто чтобы заставить туарегов укрыться. Усиленные эхом в узком пространстве, звуки выстрелов почти оглушили Поля. Они были скорее похожи на пушечные, чем на пистолетные. Достигнув ущелья, он подпрыгнул и поднялся на первые несколько выступов. Они были легкими и короткими, словно большие ступени лестницы. Но чем дальше, тем эти ступени становились выше. Поль быстро убедился, что оружие ему только мешает. Одна рука должна была оставаться свободной. Он перекинул винтовку за спину. С пистолетом в другой руке он начал карабкаться вверх по выступам, лишь отдаленно похожим на ступеньки. Камень почти везде был гладким. Поль подтянулся, выбрался на очередной уступ, затем повторил маневр, продолжая подниматься. Он достиг середины ущелья, когда снизу снова выстрелили. Пуля ударила в камень над головой Поля, осыпав его дождем осколков. Тогда он опустился на плоскую площадку, поднял пистолет и обернулся. Никого. Одни природные ступени, криво уходящие вниз. Поль ждал, опустившись на корточки и максимально пригнувшись к площадке, но так, чтобы не потерять равновесия. Он держал пистолет на вытянутой руке, готовый стрелять. Туареги сейчас могли находиться только в каком-то одном месте. Расстояние слишком большое, точного выстрела из пистолета не получится. Но снимать винтовку и лезть за патронами было непозволительной тратой времени. Потом внизу, там, где ущелье делало изгиб, он увидел матовое черное дуло и край черного тагельмуста. Поль прицелился и стал ждать, пока появятся голова и плечо. Тогда он выстрелил. Он целил в голову, но промахнулся. Пуля угодила в камень рядом с головой, и на туарега полетели острые осколки. Раздался жуткий крик. Тагельмуст исчез. Судя по звуку, туарег выронил винтовку. Поль выстрелил еще раз, затем поднялся выше, найдя себе новую площадку. Ущелье опять сделало изгиб. Вскоре он будет вне досягаемости их винтовок и, возможно, найдет место, где сможет выстрелить из своей. Отчаянные крики туарега мешали Полю сосредоточиться. Они заполняли все ущелье. Поль сглотнул и поморщился. Должно быть, каменные осколки повредили туарегу глаза. Выкинув эту мысль из головы, он полез дальше. Наклон и высота опорных камней резко увеличились, затрудняя подъем. Сейчас Полю требовалась помощь обеих рук. Значит, и его преследователям тоже. Он убрал пистолет в кобуру, одолел более трех четвертей пути наверх и очутился там, где для дальнейшего подъема уже и двух рук не хватало. Вершины опорных камней здесь имели скос, а потому вставать и удерживаться на них становилось все тяжелее. Поль толкался ногами, пальцами ног ощупью искал место, куда можно встать, подтягивался на руках, хватаясь пальцами за выступы. Каждый новый участок подъема становился труднее предыдущего. Наконец Поль оказался перед почти вертикальной каменной плитой. И все равно он продолжал лезть вверх, грудью и животом постоянно соприкасаясь с каменной поверхностью. Его опоры делались все ненадежнее. Поль задрал голову. С обеих сторон над ним нависали каменные стены. Он молил Бога, чтобы и там оказалось пространство для подъема, поскольку отсюда не мог что-либо разглядеть. Поль полез дальше. Ему по-прежнему попадались небольшие выступы, за которые можно было ухватиться, но до каждого приходилось дотягиваться. Порой его ноги почти болтались в воздухе, пока он выискивал углубления в камне. В нескольких местах камни, которые он проверял на прочность, отламывались и летели вниз. Они падали, ударяясь о стенки, раскалывались на куски и падали дальше, пока со дна не доносился глухой удар. Поль закрывал глаза, думая о том, что в случае чего и он будет падать так же, только звук окажется тише. Он знал: если подъем станет еще круче, держаться уже будет не за что. Остановившись, Поль глянул вниз через щель между подмышкой и стеной и увидел две фигуры в синих одеждах. Туареги находились двадцатью метрами ниже, но упорно лезли вверх. Он закрыл глаза. От самого взгляда вниз у него закружилась голова, а по телу – от живота к рукам и ногам – разлились волны страха. Поль еще никогда не забирался на большую высоту и не знал ужаса, какой она способна вызывать. «Это какое-то безумие», – подумалось ему. Он и туареги хорошо видели друг друга, но были не в силах что-либо сделать. Только лезть по стене, словно мухи. Возможно, туареги прекратили бы погоню. Возможно, он бы сам остановился и дал им бой, если бы все знали, куда его бегство их заведет. Но с каждым новым углублением для ног и каждым новым выступом для рук все трое были обречены продолжать этот подъем. Ни о каком повороте назад не могло быть и речи. Усилием воли Поль подавил страх, открыл глаза, взглянул вверх и полез дальше. Наконец он достиг уступа. Первыми это ощутили пальцы. Но до уступа еще надо было дотянуться. Поль осторожно стал искать опору для правой ноги, попробовал в одном месте, усомнился, потом нашел надежную. Поставив туда сапог и перенеся тяжесть всего тела на пальцы ноги, он осторожно потянулся вверх и закрепился руками на уступе. Он тянулся, пока полностью не выпрямил правую ногу. Затем то же самое он проделал с левой ногой: перенес на нее основную тяжесть тела и осторожно стал разгибать левое колено, все время стараясь не отклониться назад даже на миллиметр, уверенный, что и такая малость может его погубить. Тело Поля дрожало от напряжения и электрических импульсов, посылаемых нервами. Он поднимался на уступ со скоростью улитки, раскинув руки и упираясь лицом в камень – только так его тело могло находиться достаточно близко к стене. Даже поворот головы нарушал равновесие. Он царапнул носом по камню и успокоился, только когда ощутил под щекой камень. Уступ полого шел вверх, к стене, составлявшей одну сторону ущелья. Над головой виднелся другой выступ, возможно наверху или в непосредственной близости от верха. Отсюда Поль даже видел ветви дерева! Приободрившись, он начал взбираться по уступу, нащупывая путь левой ногой, смещая тело чуть вбок, затем подтягивая правую ногу, после чего левая нога вновь перемещалась. Его руки выискивали малейшие опоры. Он полз, прижимаясь щекой к каменной поверхности. Почти достигнув стены, Поль остановился и осмотрелся. Путь к стене обрывался у пропасти шириной более трех метров, уходившей вниз и терявшейся из виду. Поль попытался унять охвативший его ужас. Если за углом уступ не имеет продолжения, это конец. Поль знал, что ему уже не развернуться назад и не спуститься, особенно когда за тобой лезут туареги, а у тебя нет крыльев. Он медленно дополз до края уступа, осторожно заглянул за угол и… в отчаянии зажмурился. Каменная стена была гладкой. Уступ кончался здесь. Дрожа, Поль повернул голову и посмотрел в другую сторону. Один из туарегов с винтовкой на плече выбрался на уступ. Второй лез следом. Руки Поля лихорадочно ощупывали поверхность над головой, стараясь найти хоть какую-нибудь зацепку, хоть какую-то опору, позволяющую подняться. Пальцы наткнулись на отверстие. Определить его глубину Поль не мог, но у него появилась идея. Плотно прижавшись к стене, он ощупью нашел на шее ремень винтовки и потянул через голову. Каждое движение было нарочито медленным и добавляющим страха. Ремень сполз по руке и оказался на уровне локтя. Теперь винтовка была у Поля в руке. Схватив ее за приклад, он прижал винтовку к стене и стал двигать вверх, слушая скрежет дула по камню, пока винтовка не оказалась у него над головой. Не отрывая ее от стены, Поль стал перемещать руку вверх по стволу, достигнув таким образом середины ствола. Там он обхватил ствол пальцами и внутренне приготовился к следующему маневру. Он отвел приклад от стены и тихо вскрикнул от тяжести оружия. Ствол вдавился между большим и указательным пальцем, костяшки побелели, и вся кисть напряглась, поскольку приклад тянул винтовку вниз, а Поль старался удержать ее как можно выше. Взмахнув винтовкой, он засунул дуло в обнаруженное отверстие. Этот маневр едва не стоил ему потери равновесия. Конец ствола скрылся в отверстии, однако приклад продолжал тянуть винтовку вниз. Поль толкал ствол все дальше, пока тот не застрял в расщелине. Должен выдержать. Тем временем туарег боком подползал к Полю. Поль обеими руками схватился за торчащий приклад. Его ноги лишились опоры на уступе, а сам он опасно накренился, перенеся всю тяжесть тела на винтовку. Теперь ноги Поля болтались в воздухе. Туарег, от которого его отделяли каких-то пять метров, молча следил за ним. Он видел, как Поль качнулся. Подняв голову, туарег взглянул на верхний уступ, затем снова на француза, повисшего на своей винтовке. Сквозь щель, оставленную тагельмустом, Полю были видны карие глаза туарега, холодные, сосредоточенные. Туарег принял решение. Повторяя недавние медленные и осторожные движения Поля, он начал подтягивать к себе винтовку. Поль сознавал: на подъем ему отпущены считаные секунды. Напрягшись всем телом, не щадя мускулы, он потянулся вверх, пока его подбородок не оказался выше ствола винтовки. Лицо Поля стало красным. Он продолжал тянуться. Вот один его локоть улегся на верхний уступ, затем второй. Вот уже и грудь поднялась на уровень уступа, потом живот. Все это время противники продолжали следить друг за другом; движения каждого были медленными, осторожными, точно рассчитанными. Каждый старался сохранить свое неустойчивое равновесие. Винтовка туарега уже достигла локтевого сгиба. Теперь туарег старался ухватить ее за приклад. Упираясь руками в уступ и по-прежнему не сводя глаз с туарега, Поль подтянулся еще, и его колени оказались на уступе. Протянув левую руку, он оперся о стену. Правая медленно опустилась к кобуре. Колени до боли упирались в дерево приклада и сталь ствола, но разум был сосредоточен на противнике с винтовкой. Туарег уже поднимал ее, держа палец на спусковом крючке. Пальцы Поля, дрожа от напряжения, возились с застежкой кобуры, которую наконец-то он сумел открыть. Шум они услышали одновременно. Даже не взглянув, они знали, что́ это. Француз и туарег замерли, не осмеливаясь шевельнуться, и вжались в стену, чтобы не попасть под начавшийся обвал. Первыми полетели мелкие камешки вперемешку с песком, затем камни покрупнее. Шум опережал их падение. Поль стиснул зубы, затаил дыхание и закрыл глаза. Несколько камешков ударили его по голове. Он ждал смерти. Крик противника заставил Поля открыть глаза. Камень ударил туарега в плечо, выбив винтовку из руки. Рука непроизвольно и резко опустилась, нарушив равновесие тела. С ужасом и изумлением Поль смотрел, как туарег отчаянно машет рукой, стараясь удержаться на уступе. Усилия оказались тщетными. Туарег упал вниз головой. Полы его одеяния затрепетали в воздухе. Сам он с жутким хрустом и треском ударился о какой-то камень и продолжил падать, размахивая руками и ногами. Первый удар ослабил конец его тагельмуста, который устремился вслед за туарегом, трепеща на ветру, словно длинный флаг. Последовал новый удар о выступ в стене – уже приглушеннее. Падение продолжалось. Тело туарега кувыркалось в воздухе, снова и снова ударяясь о каменные выступы. Через какое-то время – Полю оно показалось вечностью – тело замерло где-то на нижних выступах, ближе к концу ущелья. Тагельмуст потянулся вверх и замер чуть выше. С самого начала падения туарег не проронил ни звука. Поль проглотил ком в горле. Его разум оцепенел от случившегося. Сверху упало еще несколько камней. Он взглянул на последнего туарега. Тот прирос к месту и безотрывно смотрел на синее пятно, застывшее далеко внизу. Поля трясло. Он медленно подтянулся и встал на винтовку. У него крутило живот. Пока он выпрямлялся, винтовка немного качнулась, но выдержала. Правая рука вновь опустилась к кобуре. Поль достал пистолет. Он не мог промахнуться. Взгляд туарега оторвался от погибшего соплеменника и медленно переместился к французу, стоявшему на своей винтовке. Туарег спокойно ждал. Поль чувствовал спусковой крючок под пальцем. Он смотрел на голову туарега. У того не было никакого огнестрельного оружия. Только большой меч, по-прежнему находившийся в ножнах и бесполезный против пистолета. Целую минуту Поль смотрел на живую мишень. Туарег не дрогнул. Потом Поль взглянул на винтовку, на которой стоял, и медленно опустил пистолет. Туарег и сейчас не шевельнулся. Поль жестом показал, чего он ждет от противника. Поначалу туарег оставался неподвижным, но, увидев, как Поль вновь поднимает руку с пистолетом, осторожно достал из ножен меч, подержал и швырнул вниз. Сверкнула сталь. Меч несколько раз лязгнул, ударившись о камни, и пропал из виду. Туарег продолжал следить за Полем. Когда стихли звуки падавшего меча, Поль убрал пистолет в кобуру, а сам, сделав последнее усилие, подтянулся и вылез на уступ. Ощутив твердую, надежную поверхность, он от облегчения едва не потерял сознание. Уступ был широким. Отсюда можно было по нескольким камням легко подняться наверх. Немного передохнув, Поль наклонился над уступом и, упираясь пятками в стену, вытащил винтовку из отверстия. Он чуть не выронил ее, но успел схватить за ствол и подтянул к себе, одновременно отползая от опасного края. Потом взглянул вниз. Туарег оставался на месте. Поль был доволен. Наверх туарегу не подняться, а вниз без веревки не спуститься. Пусть учится летать или остается здесь до старости. Поль выпрямился во весь рост. Ствол винтовки оказался погнут, и она уже ни на что годилась. Со всей силой, какая у него оставалась, Поль размахнулся и швырнул винтовку вниз, словно это могло освободить его от пережитого ужаса. Затем он повернулся и легко выбрался на вершину. Оказавшись там, он подумал, что еще не видел столь красивого пейзажа. Поль стоял на массивном плато, окруженном невысокими горами. Позади, на северо-востоке, поднималась громада Серкута, даже оттуда подавляя своим величием окрестности. По плато были раскиданы крупные валуны и обломки скал. То и другое выглядело странно; казалось, боги когда-то собрали их и перенесли сюда. Горы, как всегда, выглядели суровыми, но шероховатость здешних гор сглаживалась впечатляющими песчаными пространствами между ними. Кое-где это было похоже на водопады, только вместо воды в понижениях на склонах гор накапливался песок. В других местах песчаные формации напоминали внушительные ледники, толкаемые рукой вечности сквозь перевалы к долинам. Сползая вниз, пески сметали все на своем пути. Камень был темно-серым, песок – сочных светлых оттенков серого и золотистого. Солнце висело низко, отчего все краски выглядели мягче. Полю показалось, что он находится во Французских Альпах и любуется снегом и льдом горных перевалов. Сквозь легкую дымку зловеще светилось небо, а розовые и пурпурные полосы словно исходили прямо от скал. Вечерело. Поль проголодался и утомился. Как бы ему ни хотелось остановиться и передохнуть, на это не было времени. Его путь лежал на юго-восток, к основному лагерю экспедиции. Пройдя несколько шагов, он остановился, вспомнив, что в пистолете почти не осталось патронов. Решив перезарядить оружие, он присел на землю, скрестив ноги, и стал засовывать патроны в магазин пистолета. И вдруг его охватила неуправляемая дрожь. Руки, ноги, плечи отказывались ему подчиняться. Все тело только и могло, что отчаянно дрожать. Состояние было пугающим. Рука онемела. Поль не мог удержать пистолет и разжал пальцы. Он растянулся на каменистой земле и смотрел в небо, пытаясь восстановить контроль над телом, однако дрожь только усиливалась. Его захлестнул бешеный поток страха вперемешку с удивлением и чувством нереальности. Он стал думать о масштабности событий этого дня. Поль пока не мог оценить перемену, наступившую в его жизни, и даже дать ей определение. Он едва понимал то, что произошло сегодня, и ощущал собственную беспомощность перед громадностью трагедии, постигшей экспедицию. Еще утром он был одним из многих, ничего не подозревавшим младшим офицером, убаюканным иллюзорным спокойствием Ахаггара и считавшим, что экспедиции предоставлен безопасный проход на юг. Жизнь его была слишком, до абсурдности, легкой. Вплоть до этого дня. До Тадженута. Поль закрыл глаза, чтобы заслониться от неба, и на мгновение ощутил неясные щупальца ужаса, опутавшие разум и тянущиеся туда, где скопилась чернота, недоступная его зрению. Эта волна схлынула так же быстро, как и пришла. Вернулось спокойствие. Поль открыл глаза. Дрожь прекратилась. Им овладела невероятная усталость. Полежав так некоторое время, он снова закрыл глаза. В голове наступил покой, в душе тоже. Он глубоко дышал и куда-то безмятежно плыл. Пробуждение было резким. Солнце опускалось за горы. Поль проснулся почти в сумерках и сел, ругая себя за этот непозволительный сон. Зарядив пистолет, Поль встал и медленной трусцой двинулся на юго-восток. От бега он почувствовал себя лучше и чуть увеличил скорость, найдя для себя приемлемый темп. Он ни от кого не убегал и ни за кем не гнался, и такой бег благотворно действовал на тело. По пути ему встречались нагромождения скал, очертания которых тонули в сумерках, сливаясь с тенями. Песок на перевалах темнел, утрачивая едва уловимые тени и формы, созданные ветром. В одном месте Поль вдруг остановился, запрокинул голову набок и стал вслушиваться. Ему показалось, будто он слышал крик верблюда, но вокруг была лишь тишина. Потом он снова услышал тот же звук. Значит, не почудилось. Присев на корточки, он осмотрелся по сторонам. Ничего. Достав пистолет, Поль ползком двинулся дальше. Казалось, верблюд находился далеко, но скалы умели творить разные фокусы со звуками. Нужно удостовериться. Спрятавшись в тени каменной плиты, Поль стал наблюдать за местностью и в исчезающем свете увидел их в какой-то сотне метров от себя. Группа туарегских всадников на мехари неспешно двигалась в его сторону. Сколько их было, он не знал, так как всадники ехали вплотную и вдобавок сумерки размывали их силуэты. Поль был уверен, что туареги его не видели. Они переговаривались между собой и смеялись. Нужно убраться с их пути и не попасться им на глаза. Пригибаясь к земле, Поль перебежал за другой валун, сознавая, что во время перебежки его могли заметить. Если и туареги следили за местностью, то наверняка видели его. За валуном он остановился. Смех туарегов долетал и сюда. Поль перебегал от валуна к валуну, всякий раз ожидая тревожного выкрика. Никто не кричал. Убедившись, что находится вне поля зрения туарегов, Поль побежал дальше. Он бежал без напряжения, но постоянно оглядывался. Так прошло минут двадцать, а может, и полчаса. Поль не сомневался, что теперь он в полной безопасности. На пути попалось очередное нагромождение скал. Поль решил заночевать под их прикрытием. Едва завернув за угол, он остановился как вкопанный, а внутри все сжалось от неожиданной встречи. Туарег, на которого наткнулся Поль, был один и занимался тем, что резал глотку своему мехари, сломавшему переднюю ногу. Услышав, что к нему кто-то приближается, туарег схватил винтовку и выпрямился во весь рост. Поль, застигнутый врасплох, не растерялся. Он инстинктивно выхватил пистолет, приготовившись стрелять, но опоздал на какую-то долю секунды. Туарег с умопомрачительной скоростью взмахнул винтовкой и ударил Поля по голове. Удар сотряс все тело Поля. Он качнулся вперед, и собственный запоздалый выстрел показался ему оглушительным. Поль стал оседать. Его разум сопротивлялся подступающей темноте. Он сознавал, что сейчас умрет без боя. Ноги не держали его. Он рухнул на колени, потом распластался животом на земле, отталкивая и отпихивая комок неясных очертаний, захватывавший его. Поль сражался с этим комком, а перед глазами мелькали картины сегодняшнего дня: жуткая бойня, издевательство над мертвыми телами, огонь, кровь, удушливый дым. И Реми, храбрый Реми, неутомимо косящий врагов, пока его рука вдруг не отделилась от тела и не взлетела в воздух, брызгая кровью на синие одежды туарегов, серые скалы и мертвого верблюда у его ног. Наверное, Реми было больно, и он досадовал, что остался без руки. Нужно спешно вернуть ему руку. Поль подхватил отсеченную руку, из которой выпала винтовка, и бросился к Реми, но тот не смог взять у него руку. Черт, он даже не мог встать! Глаза сержанта, остекленевшие, тупые, смотрели на Поля из-за древка копья, застрявшего у него в груди. Боже мой, Реми, прости меня! Представляю, как тебе больно. Вот твоя рука. Пожалуйста, возьми ее назад. И туареги, отступившие, чтобы посмотреть на все это, увидели, что Реми больше не нужна рука. Тогда они окружили сержанта, взяли в кольцо из окровавленной стали, синих одежд и свирепых глаз, глядящих из щелей тагельмустов, приготовившись забрать еще одну свою жертву… Глава 25 Может, прошло десять минут, а может, десять часов. Все это время Поль находился в сером междумирье, приходя в сознание и снова погружаясь в темноту. Все было слишком расплывчатым и почти нереальным. Он не мог дышать. Этому мешала неимоверная тяжесть в груди, а может, никакой тяжести и не было. Шум… крики, кричащие люди! Нет, это игры ветра, а так вокруг тихо. Погоди, он же слышал верблюдов… Нет сейчас никаких верблюдов, но есть кровь, сладковатый запах крови. Его крови? Нет, это был запах пустынного ветра, хороший запах, который ему всегда нравился. Скорее бы прекратился этот грохот в голове, где тысяча барабанщиков ударяла по тысяче барабанов медленно, в унисон, добавляя ему мучений… Нет, это всего лишь шум волн! Они с Муссой резвятся на берегу моря; мальчишки, играющие с неутомимыми волнами. Вода отступает раньше, чем они успевают ее догнать, затем наступает прежде, чем они убегут. Он очень любил море, но сейчас у него не было времени играть с волнами. Он всего-навсего хотел спать, но ему мешал сокол, который кричал, одержав победу над своей добычей, хлопал крыльями и рвал клювом тело маленькой ящерицы. Потом звон, назойливый, неясный звон в ушах. Он попытался унять этот звон и на мгновение с предельной ясностью увидел все снова: мелькание мечей, расправу и мясников в синих одеждах за работой на человеческой бойне. Пороховой дым ел ему глаза. Рука, боже мой, рука, отсеченная от тела и летящая по воздуху! Потом жуткая тошнота, заставившая его скрючиться. А там все уже мертвы или на последнем издыхании. И вновь его окутала тьма, потушив весь ужас. Гораздо позже он снова проснулся от ужасной давящей боли в груди. Мотнув головой, он открыл глаза. Вокруг было светло, но ничего не разобрать. Он попытался понять, что к чему. Согнул и разогнул руки. Они по-прежнему двигались. С усилием, показавшимся ему чрезмерным, он поднес одну руку к лицу и почувствовал другую. Холодную, мертвую. Осознание мгновенно заставило его проснуться. Он что-то буркнул, приподняв мертвое тело. И тогда вернулась привычная ясность очертаний. Он смотрел в глаза человека, которого застрелил. Они были открыты. Красивые синие, но безжизненные и уже ничего не видящие. Он тупо смотрел в них, едва понимая, как это произошло. Он знал, что это он убил туарега, но больше ничего не помнил. Голова раскалывалась от боли, в животе ощущались тяжесть и тошнота. Превозмогая себя, Поль столкнул мертвеца на камни. Запыхался, сел, оглядываясь по сторонам. Неподалеку лежал мертвый верблюд, передняя нога которого была переломана в нескольких местах. Рядом лежал массивный обоюдоострый меч и окровавленный кинжал с обтянутой кожей рукояткой в виде креста. Поль передернул плечами. Судя по сумеречному освещению и холоду, сейчас могло быть и раннее утро, и ранний вечер. Холод пробрал его до костей. Поль вытер лицо рукавом. Во рту был отвратительный привкус. Поль делал глотательные движения, но это не помогало. Язык распух, во рту пересохло, слюна не появлялась. Он оглядел свою фланелевую куртку, которая из серой превратилась в красновато-черную, густо окрасившись кровью. Чужой кровью.