– Это Абдель Крим, господин лейтенант. Он стрелял в себя. – Мертв? – Нет, месье. Он плохой стрелок. Абдель Крим был без сознания. Пуля лишь оцарапала ему череп. Эль-Мадани перевязал ему голову. – Заберите у него оружие и свяжите ему руки, – распорядился сержант. В лагере вновь стало тихо, но тишина была гнетущий. Лишь немногие уснули. Утром настроение у всех было мрачным. Доброе знамение, связанное с появлением верблюдов, перечеркивалось зловещим – попыткой самоубийства. Теперь бедняга брел один, оказавшись парией. Остальные поглядывали на Абделя Крима с разной степенью жалости к нему и страха за самих себя. Он был первым, кто не выдержал тягот и сломался. Алжирские стрелки твердили себе, что они сильнее, но никто не знал, так ли это на самом деле. – Вырывать судьбу из рук Аллаха – смертный грех, – с заметным беспокойством напоминали они друг другу. Всем недоставало моккадема. Он бы знал, что сказать и как поступить. После полудня еще двое упали в обморок, и их усадили на верблюдов. Диану объявил ранний привал, поскольку люди были не в состоянии идти дальше. Лейтенант медленно обходил колонну, глядя на изможденные лица и испуганные глаза. Несколько раз Диану останавливался, проверяя запасы воды. На краю лагеря Джемаль готовил своих подопечных к ночлегу. Салюки, которым снова не повезло, крутились возле Недотепы. Тот поймал ящерицу и закусывал ею, не обращая внимания на гончих. Великолепные салюки не годились для ловли ящериц, а другой дичи на Амадроре не было. Глядя на собак, Диану принял решение. – Побеген! – крикнул он. – Да, господин лейтенант. – Убейте гончих. – Слушаюсь! Услышав приказ, Хаким с глазами, полными ужаса, быстро доковылял до Поля. – Хозяин, ты должен его остановить! – прохрипел парень. Поль покачал головой. Он слышал приказ и был согласен с Диану, однако сердце у него беспокойно билось. – Люди ослабли. Нам нужно мясо. – Хозяин, ты не понимаешь. Салюки – союзники шамба. Их история – наша история, их кровь – наша кровь. Неправедно их убивать. – Хаким, они способны продлить нашу жизнь, иначе мы умрем с голоду. Другого выхода нет. Глаза Хакима яростно пылали. Поль впервые видел парня таким. – Хозяин, это неправильно, – повторил он. – Ты не знаешь законов пустыни. Первыми убивают верблюдов. – Сейчас не время. Верблюды – наше средство передвижения. Хаким сердито и с горечью смотрел на Поля. Потом открыл рот, чтобы сказать еще что-то, однако смолчал и поковылял прочь. – У нас есть и другая собака. Почему не ее? – спросил второй шамба. – Или пса щадят, потому что он принадлежит младшему лейтенанту? – Я щажу Недотепу, потому что он ловит ящериц, – ответил Диану. – Если он прекратит их ловить или ящерицы перестанут ему попадаться, а также если у нас не появится никакой другой еды… – Та же участь будет ждать и Недотепу. – Эти слова произнес Поль. Салюк пристрелили одну за другой. Слыша выстрелы, Поль каждый раз вздрагивал и внутренне сжимался. Недотепа лишь вилял хвостом. Собачье мясо ели все, за исключением шамба. Даия обрадовалась занятию, отвлекавшему от мыслей. Переезд лагеря поглощал все ее внимание. Нужно было решить споры насчет собственности, разобраться, кому принадлежит та или иная отара овец, собрать коз, разведать пастбища, проверить состояние колодцев, проследить за сворачиванием семи шатров, сшить новые мешки и залатать старые. К ней постоянно обращались с вопросами рабы и рабыни, вокруг бегали ребятишки, путаясь под ногами взрослых, добавляя свою простодушную долю шума и гама к общей суете, царившей вокруг. Даия хорошо управлялась с переездами. Подобно всем туарегам, Мано Биска несколько раз в год перемещал свой дуар со всеми шатрами, родней, рабами и животными. Каждый переезд зависел от состояния окрестных пастбищ. Когда жена правителя отсутствовала, вся работа ложилась на Даию. Рабы обращались к ней за распоряжениями и помощью, не давая оставаться наедине с собственными мыслями. С недавнего времени она плохо спала и почти не ела, поскольку ее сразу начинало тошнить. Анна, рабыня, знавшая ее с детства и относившаяся к ней как к дочери, назвала причину раньше, чем сама Даия осмелилась об этом заговорить. – В тебе растет дитя, – сказала Анна. – Нет, – возразила Даия, сознавая, что врет; до сих пор ее месячные всегда приходили вовремя. – Да, Анна, это так. – Так это же хор… – начала было Анна и осеклась. В этом не было ничего хорошего. Наоборот, это было ужасно. Носить во чреве ребенка, не будучи замужем, считалось большим позором. Бесчестьем для матери, да и на ребенка ложилось пятно. Анна беспокоилась за Даию. – В таком случае тебе нужно побыстрее выйти замуж, – сказала рабыня. Даия лишь кивнула. Анна не знала самого худшего. Она была уверена, что отцом ребенка является Махди. Даия отправилась к гельте, чтобы спокойно подумать. Она села на камни, глядящие в сторону воды. У нее на глазах зашло и потом снова взошло солнце, однако долгая ночь не принесла ей ответов. Невидимая тяжесть давила ей на плечи. Как она могла оказаться настолько глупой? Как могла так легко поддаться страсти? Солгав Махди, она порушила свою честь. С раннего детства она всегда говорила правду и не обманывала. Она еще ни разу не обидела другого человека. Теперь ей предстояло решить, как быть дальше. Сейчас Даия не ощущала ничего, кроме слабости и растерянности. У даг-рали была старуха, способная быстро избавить ее от затруднений, пока те не усугубились, но Даия не знала, решится ли она на такой шаг. Существовала и другая возможность: покинуть дуар раньше, чем ее живот станет заметен. Она могла бы родить ребенка и оставить среди камней на съедение зверям и птицам. Иные женщины так и поступали, и зачастую это считалось меньшим позором. Потом бы она вернулась к прежней жизни, начав все сначала. Или она могла покончить с собой. У нее было время обдумать и такую возможность. Должен ли кто-то погибнуть из-за моей слабости? Она подумала о Муссе. Ее задевало, что он не проявлял к ней никакого интереса. Черт бы побрал этого Муссу! Такой учтивый, так печется о ее чувствах! Такой предупредительный! Прислал ей книжку, сборник великолепных историй, а к книжке приложил записку, больно ударившую по Даии. Он вовсе не собирался делать ей больно. Он просто пожелал ей счастья. Так оно и было. Вполне ожидаемые слова. Вот только она ждала от него совсем других слов. Даия сознавала это, читая его записку в восьмой, десятый, двадцатый раз. Она представляла, как Мусса водит рукой по бумаге, мечтала прикоснуться к его руке, подносила бумагу к носу, надеясь уловить его запах. Ей хотелось, чтобы он написал совсем другое, написал, что она ему нужна и желанна и что он хочет соединиться с ней. Но этого он не написал и теперь уже не напишет. Неужели она ему настолько безразлична? Почему он не проявил к ней ни капли мужского интереса? Даия знала ответ: потому что она слишком поспешно приняла предложение Махди. Она сожалела, что сказала Махди «да», но потом было уже поздно. А теперь придется это сделать, поскольку Махди… Ох, Махди! Она не сможет вторично ему солгать. Одного раза достаточно. Надо сказать ему правду и отказаться от замужества. Женщина имела на это право. Но Махди ничем этого не заслужил. Не усугубит ли она отказом свою тогдашнюю ложь? Больше всего Даия боялась, чем ее правда обернется для Муссы. Для него это могло означать смертный приговор. Но виновницей того, что произошло у них с Муссой, была она. А когда Махди узнает правду и Мусса заплатит своей жизнью, вина за случившееся ляжет на нее. Оставалось лишь надеяться, что Махди убьет и ее, положив конец страданиям. Должен ли кто-то погибнуть из-за моей слабости? Проклятый Иблис, когда ты успел проникнуть ко мне в сердце?! Поруганная честь, убитый человек, ребенок, родившийся без отца или не родившийся вообще. Вот они, ядовитые плоды ее желания. Она ненавидела себя за содеянное. И знала, что готова это повторить. Когда солнце встало, Даия насчитала пять лучей, сияющих из-за горизонта и похожих на крылья веера. Во время их поездки с Муссой она видела такой же восход. – Этот рассвет предвещает удачу, – сказала она ему тогда. – Пять лучей говорят о счастливом дне. Даия заплакала. Ее разум требовал передышки, и она снова с головой погрузилась в приготовления к переезду. И вдруг она увидела Махди, въезжающего в лагерь. Даия ахнула от неожиданности: – Махди! Я думала, ты на севере! – Мне пришлось приехать по… делам. Мой путь пролегал поблизости, и я решил завернуть, чтобы повидать тебя. Смотри, что я тебе привез. Он наклонился и протянул Даии песчаную розу. Это был красивый, изящный цветок из песчаника, созданный природой за неведомо долгое время. Такие розы всегда очень ценились. Даия виновато приняла подарок, почувствовав себя совсем несчастной. – Давай прогуляемся за пределы лагеря, – предложила она. Они прошли мимо места, где навьючивали верблюдов, и направились в лощину, которая вела к любимой гельте Даии. Когда лагерь достался позади и уже никто не мог услышать их разговор, она выпалила: – Я беременна! Она должна была сказать ему об этом. Довольно лжи! Недопустимо, чтобы Махди узнал о беременности по ее округлившемуся животу. Пусть узнает сейчас. Бесполезно тянуть время и чего-то ждать. Ожидание ей ничем не поможет. Махди смотрел на нее и молчал. Казалось, он не услышал или не понял ее слов, однако его мозг лихорадочно работал. Туда вновь хлынули кошмары и подозрения, которые он ценой неимоверных усилий гнал от себя и которые оказались правдой. Его словно ударили ногой в живот. – Ты самым отвратительным образом солгала мне. – Махди, тогда я думала, что так будет лучше. Когда мы говорили, это уже случилось. Я думала, что он остался в прошлом. Это действительно так. Солгав тебе, я была ужасно не права. Я виновата перед тобой. Ее глаза наполнились слезами. Махди стоял прямой, как древко копья, пытаясь совладать с собой. Пальцы обхватили эфес меча. Только так он мог удержаться и не выхватить меч. Но против кого он обратит оружие? Гнев мечом не убьешь, как и досаду. Махди хотелось убить Муссу, Даию, себя и вообще всех, кто попадется на глаза. Законы чести требовали расправиться с опозорившей его невестой, однако Махди ни за что не поднял бы меч на Даию. Другой мужчина так и поступил бы. Любой мужчина на его месте. Он в тысячный раз удивлялся, как ей удается влиять на него и делать беспомощным. И в тысячный раз не находил ответа. Что касается Муссы, то Махди уже решил, как обойдется с двоюродным братом. Осталось дождаться подходящей возможности, и такая возможность скоро представится. – Ты виновата, Даия? Это все, что ты можешь сказать? Неужели слово «виновата» способно облегчить мое сердце или исправить случившееся? Или оно меня удовлетворит? – Махди, я знаю, что в этой ситуации ничто никого не удовлетворит. – Должен признаться, Даия, такого я от тебя не ожидал. Никогда. – Я сама этого не ожидала. – Обмануть меня, убаюкать ложью и затем оставить мне лишь слова. Никогда не думал, что ты настолько жестока. Даия покачала головой и закусила губу.