– Только с французским ли? – поинтересовалась Фаня с ухмылкой, а затем, кивнув в сторону исписанных листов, раскиданных по столу, продолжила, – судя по всему, с английским тоже так себе. Я виновато пожала плечами. Возможно, в тот момент девушка надеялась, что мой энтузиазм продлиться не больше, чем пару дней. И тогда, я бы отстала от нее со своими призрачными мечтами. А может, мое раскаяние произвело на нее впечатление, потому что голос всеобщей любимицы Института заметно смягчился, а потом я услышала: – Давай, я посмотрю, что там у тебя не получается. *** С этого момента в моей институтской жизни начался новый этап. Жуковская, Афанасия, пропущенный бал и презрительные взгляды воспитанниц теперь не злили меня, а наоборот, напоминали о том, кем я должна стать. И с этими мыслями я взялась за работу так усердно, как стоило начинать с самого первого дня. Страшно было от мысли, что мне не хватит времени, чтобы наверстать все упущенное за эти годы. Однако другой возможности добиться успеха я не видела. Естественно, мне приходилось работать гораздо старательнее, чем большинству институток. Многие вещи не давались мне также легко как некоторым, например, Бетти. Милой на личико, и достаточно пухленькой девочке, которая была любимицей преподавателей, обладала феноменальной памятью, и с любого урока иностранного языка выходила уже готовой к следующему. Мне же приходилось пробираться по ночам в библиотеку и сидеть там до утра, через силу запоминая то, что кому-то удавалось поймать на лету. Так я подтянула английский. С французским было сложнее, но с этим мне помогала Фаня. После нашего разговора в библиотеке я только и делала, что бегала за ней, упрашивая помочь с языками. Иногда было ощущение, что меня стало слишком много в ее жизни, и за излишнюю навязчивость становилось стыдно. Однако Фаня никогда не отказывала мне. Постепенно, из средней ученицы я превратилась в институтку чуть выше среднего. Позже и это перестало меня удовлетворять. Было все сложнее и сложнее обгонять своих соперниц и справляться с тем, что раньше казалось невозможным, но каким же нереальным мне казался тот миг, когда, я узнала, что в Институте появились девушки, для которых и я стала музой. С Фаней мы, как и прежде, проводили очень много времени вместе. И пока мои сверстницы коротали длинные зимние вечера в гостиной, играя в бирюльки, мы с подругой сидели на мраморных ступеньках главной лестницы и я, все ещё на очень неуверенном и ломаном французском, пыталась пересказать ей историю своей жизни. Потом я переходила на английский, и всё начиналось сначала. После занятий, когда голова уже совсем распухала от переизбытка информации, но расходиться еще не хотелось, мы просили у госпожи Жуковской ключ от кабинета английского (она безоговорочно доверяла Фане, поэтому без вопросов отдавала ей ключ) и сидели там чуть ли не до утра, беседуя обо всем на свете. – Тебе повезло. Очень мало действительно одаренных девушек среди твоих одногодок, – говорила мне Афанасия, – это может сыграть на руку, когда настанет время Смотрительского Бала. Разве что Бетти может быть серьезной конкурентной. Тем не менее всё будет зависеть от того, кто именно приедет вас выбирать. Мужчина – будет оценивать по внешности, а значит, твои шансы быть выбранной увеличиваются минимум втрое, если Императрица – все сложнее. Как правило, она постарается уберечь сыновей от появления очередной симпатичной барышни. Впрочем, в итоге все сводиться к рекомендациям госпожи Жуковской и мадам Монро. – Ещё столько времени до этого момента, но я уже так волнуюсь, – призналась я, – вот тебе хорошо, тебя совершенно точно ждет успех. Фаня поджала губы и вздохнула. – Что? Только не говори, что я не права, – возмутилась я. – Права, – она сделала небольшую паузу, а затем нервно произнесла, – но есть одна проблема. – Какая? – Я уже говорила. Я не хочу во дворец. И знаешь, Анна, если бы у меня была возможность отказаться, я бы отказалась. Теперь пришла моя очередь смотреть на нее, как на полоумную. Кто в здравом уме отказывается от таких возможностей? – Ты же шутишь? – Нет, – серьезно говорила она, – даже больше… Я развернулась к подруге, желая убедиться по выражению ее лица, что та шутит. Но она была абсолютно серьезна. – Пришла моя очередь просить тебя о помощи. – Что ты задумала? – до сего момента Фаня действительно ни разу не просила меня ни о чем, потому от внезапных пожеланий Фани, сделалось не по себе. – Есть очень большая вероятность, что просто так отказаться от приглашения ко двору не выйдет, тогда мне придется, в общем, сбегать. Повисло неприятное молчание. Я пыталась прийти в себя, и понять, что вообще не так с этой юной особой. – Как же я тебе помогу? Ты же знаешь, что Институт очень хорошо охраняется? Да и куда ты пойдешь после такого? – Об этом не беспокойся. Я всё придумала. Я сидела рядом с ней с открытым ртом и ловила каждое слово подруги. Все, что она делала, было мне чуждо, но она помогала мне, и я не могла ее оставить. * * * Был август. Месяц, которого каждый год с десяток девушек ждет с особым трепетом. Август – месяц выпусков и время Смотрительского бала. За те шесть месяцев, что я провела с Фаней, моя уверенность в ее возможностях только окрепла. У нее был один путь. Путь, о котором мечтали все, но только у Фани он был очевидным. Ее должны были сделать фрейлиной Императрицы. Вот только мы обе знали, что этому никогда не суждено осуществиться. День бала был ознаменован легким волнением, даже у тех, кто не принимал в нем участие. Я предвосхищала, что Фаня останется в своей комнате и будет до вечера заниматься подготовкой, но она заявилась ко мне с самого утра и предложила прогуляться. Мы прошли по небольшой аллее, ведущий в центр Институтского сада, и миновав все хозяйственные постройки, где могли находится люди, подслушивающие наши разговоры, присели на крохотной скамейке в тени можжевельника. – Ну и? Зачем ты вытащила меня в сад в такую рань? «Ты должна была отсыпаться перед столь важным событием», – произнесла я, смачно зевнув. – Дело есть. – Какое? – тут же встрепенулась я, – помочь с выбором платья? Фаня лишь закатила глаза. – Почти. Помочь с выбором чемодана. Сегодня ночью я планирую покинуть это место навсегда. Мы говорили с Фаней об ее намерениях сбежать всего однажды. Той ночью в кабинете Жуковской. Тогда я была уверена, что она забудет об этом или хотя бы передумает. Но, как я поняла, она и не думала забывать. – Фаня…, – протянула я жалобно, – ты уверена в этом? – И куда ты пойдешь? Тебя не примут с такой репутацией больше никуда. – Не переживай за меня, я придумаю что-нибудь. Но быть фрейлиной я не хочу. Это не для меня. Я наклонилась, аккуратно срывая листок с куста жасмина, что рос в нескольких метрах от меня и задумчиво покрутила его в руках. – Что я могу для тебя сделать? – Совсем немного, – начала она спокойно, – когда начнется бал, комната старшекурсниц опустеет. Ты должна будешь пробраться туда, собрать кое-какие мои вещи и спуститься с ним в нижнюю кладовую, что находится рядом со столовой. Там будет окно, ведущее в сад. Оно небольшое, и как правило, всегда открыто. Мне нужно, чтобы ты передала мне вещи через это окно. Я закрыла лицо руками и тяжело вздохнула, так мне не нравилась эта идея. – Но, а как ты выберешься с территории Института? – Я договорилась. Меня вывезут на одной из карет, что прибудет в составе императорской свиты на Смотрительский бал. – А почему ты не можешь заранее подготовить вещи, что я должна тебе передать? – смущённо спросила я, будто интересовалась чепухой. – Ну конечно, это ведь будет совсем не подозрительно, если одна из фрейлин резко начнет собирать вещи, учитывая, что никого из нас не ждут ко двору раньше октября. Разумеется, все что делала Афанасия, было для меня хуже безумства. В моих глазах на бесцельно рушила свою жизнь. Да и наверняка не только в моих. Существование без забот против жизни, которую надо было начинать с нуля. Но это был ее выбор, который я уважала. – Это кошмар Фаня, но я сделаю, как ты просишь. И даже не сдам тебя мадам Монро, хотя у меня наверняка будет такое желание. Девушка улыбнулась, пожала мне руку и довольно произнесла: – А вот теперь, можно идти и выбирать платье. Платье для побега. *** Около одиннадцати вечера я прошмыгнула в спальню старших институток. Все они в тот момент плясали перед первыми лицами государства, что мне, разумеется, было на руку. Фаня в двух словах описала, что она желает видеть в своем мини саквояже. В основном это были ее личные заметки, записанные на скорую руку, пара книг и всего два платья: осеннее и летнее. Признаться, я почти не волновалась при мысли, что меня могут поймать. Куда больше я переживала за Фаню. Куда она пойдет? Сможет ли еще раз добиться таких высот, каких достигла здесь. Впрочем, я точно знала, что эта юная особа гораздо умнее и хитрее, чем я могу себе представить. Потому наверняка представляет, что делает. Запихав все вещи в крохотную дорожную сумку, которую едва ли можно было надежно закрыть, я, стараясь не наделать лишнего шума, направилась к нижним кладовым. Коридоры были безлюдны и лишь эхо, доносящееся из бального зала, свидетельствовало о присутствии здесь людей. Я миновала один из лестничных пролетов, как внезапно, прямо напротив меня вырос силуэт мадам Монро. Она почти вприпрыжку поднималась по лестнице и вот-вот должна была наткнуться на меня. Медлить было нельзя. Саквояж в моих руках, явно не сыграл бы мне на пользу. Но куда же его спрятать? – Анна, что вы делаете в коридоре в столь поздний час? – настиг меня голос преподавательницы. – Яяяя.. Э….Простите мадам, я так хотела взглянуть на бал! – пролепетала я, изо всех сил стараясь не выдать паники и наличие дорожной сумки, зажатой между ног. Женщина строго оглядела меня, а затем ее взор неожиданно смягчился, и она добродушно произнесла: – На балу все хорошо. За Афанасию не беспокойся, она произвела фурор, – женщина радостно улыбнулась. Эх, это она еще не знала, какой фурор Фаня планировала провернуть после бала.