Спустя пару поворотов передо мной и вовсе открылся вид на совершенно иной город: грязь по колено, полуживые клячи, увязнувшие в нечистотах, калеки и немые попрошайки, нахально преследующие меня вдоль полупустых улиц. Здания, расположившиеся здесь, сложно было назвать домами. Меня встречали заплесневелые стены, от которых разило гнилью и сыростью, а ветер, проходя сквозь выбитые окна, гнетуще гудел между мансардных балок. То и дело из этих, казалось бы, забытых богом развалюх выходили весьма прилично одетые девушки и, как ни в чем не бывало, направлялись в сторону центра. Я понимала – до места назначения оставалось всего ничего, но слабо верилось, что знаменитый бордель Фани, в который наведывались даже высокопоставленные лица Империи, мог находиться в таком месте. Тем не менее, репутация у дома была положительная, насколько это было возможно, учитывая обстоятельства. Этот факт даровал надежду, что я не нарвусь там на неприятности в лице озабоченных солдат. А вот осознание, того, что туда легко могут заглянуть знакомые персоны императорского двора, приводила в ужас. Я накинула серый капюшон атласного плаща, который с трудом выпросила у Варвары, а затем решительно двинулась вперёд, изредка оглядываясь по сторонам, и проверяя, чтобы за мной не было хвоста из местных попрошаек. Ещё утром я не была уверена, что решусь на это безумие. И вот я шла по пыльным дорогам П. в самый настоящий публичный дом. Было чертовски неприятно осознавать это, но ещё хуже становилось от мысли, что завтра я могу остаться без дома и отца. Я заприметила нужное здание издалека, и, к моему большому удивлению, оно выглядело значительно лучше окружающих его трущоб. Дом, в котором располагался бордель, был настолько простым, что на миг показалось, будто я стою у входа в серый каменный ящик. Я словно пришла навестить старую родственницу в ее захолустную квартирку – единственное не пропитое имущество, которое у нее осталось. Несмотря на то, что центральный вход был открыт для посетителей и даже не вызвал у меня приступ учащенного от страха сердцебиения, я предпочла придерживаться плана, разработанного утром и, отыскав заднюю дверь без лишних проблем прошмыгнула внутрь. Склонив голову до пола, и изо всех сил кутаясь в мятую накидку, я шла по узким коридорам борделя в поиске комнаты Афанасии. На первом этаже были рабочие комнаты для здешних дам, в которых они переодевались и хранили костюмы. Несколько комнат для клиентов, предпочитающих индивидуальные выступления и собственно главный зал, в котором проходили представления. Перед столь грандиозным праздником в коридорах стояла суматоха. Навстречу мне бегали полуголые девицы, без стыда демонстрируя свои формы, которые прикрывала лишь тонкая сатиновая или хлопковая ткань. Стараясь побыстрее скрыться от разврата, который был для меня хуже любого унижения герцогини, я взлетела на второй этаж и почти сразу отыскала комнату Фани. Эмоции, которые в тот момент поглощали меня, заставили позабыть обо всех правилах приличия, и я без стука отворила деревянную дверь. К счастью, Фаню внезапное появление гостей не сильно потревожило. Девушка, как ни в чем не бывало, продолжила сидеть на широком высоком кресле у окна, углубляясь в страницы толстенного фолианта. Она была настолько поглощена своими мыслями, что я даже рот раскрыла от изумления, настолько ее спокойствие поразило меня. Впрочем, забвение подруги длилось недолго, и стоило Фане увидеть, кто к ней пожаловал, она тут же расслабилась и, отложив книгу в сторону, с явным удивлением в голосе спросила: – Что ты здесь делаешь? Я иронично усмехнулась, в надежде, что это немного успокоит и меня и Фаню, которая наверняка не ждала меня здесь увидеть. – Я пришла блистать, – саркастично заявила я, осматривая комнату подруги. – Ты выбрала не самое подходящее место для этого. Я хотела отшутиться, как делала обычно, но вместо этого получалось лишь неуверенно смотреть на нее, словно извиняясь за свое спонтанное решение здесь появиться. В горле пересохло. И это могло значить лишь одно – мне было очень и очень страшно. – Анна, я, конечно, догадываюсь зачем ты пожаловала, но подумай, так ли нужны тебе эти риски? Я уж не буду спрашивать, как ты разузнала о том, где находится это место, и как ты объяснила свою отлучку из дворца. Но повторю еще раз. Я и так готова тебе помочь. – Насколько велик шанс, что меня узнают? – вопрос конфиденциальности сейчас был единственным, что меня по-настоящему волновал. – Если под маской, то почти никакой. Сцена очень темная, да и в зале места расположены достаточно далеко от сцены, – констатировала хозяйка борделя, – но, ты знаешь, что никогда нельзя знать наверняка. Я не сомневалась, что Фаня видит мою тревогу, но изо всех сил старалась казаться непоколебимой, уверенной и смелой, а потому решительно произнесла: –Тогда мне нужна маска. Фаня точно считала меня сумасшедшей, но мое решение было делом принципа. Этот риск сейчас был оправдан, поскольку мог спасти мою семью. И это того стоило. Осознав, что разубедить меня не получится, Фаня вздохнула, и неохотно направилась к своей тумбочке. Спустя некоторое время девушка извлекла оттуда небольшую маску, и пристально осмотрев ее, протянула мне: – На ка, примерь. Я молча натянула приятную на ощупь, плотную ткань. Каркас был выполнен безупречно. Он идеально подстраивался под анатомию лица, так, что, прижимая маску, ни с одной из сторон не было зазоров. А значит вероятность, что маска могла упасть во время выступления была минимальная. Я отвернулась и посмотрела на себя в широкое зеркало, стоявшее рядом с рабочим столом Афанасии. Единственным украшением маски, которое придавала ей скромной элегантности, было пушистое страусовое перо, расположившееся у виска. Маска полностью скрывала верх лица и делала акцент на тонкой шее и слегка красноватых губах, которые вдруг стали казаться мне больше. – Сойдет, – с одобрением заявила Фаня, продолжая копошиться в старом шкафу, – а теперь, вот, – она протянула мне чулки и белое кружевное платье, точно такое, в каком бегали проститутки внизу. До сего момента я не могла объективно оценить уровень того безумия, в который встреваю, но взяв в руки платье для проституток, внезапно осознала, что я творю. И теперь я все больше и больше склонялась к мысли, что в таком виде я никуда не пойду. Мне казалось, словно Фаня затеяла это представление только лишь с одной целью: убедить меня в том, что такой способ заработка мне не подойдёт. К сожалению, я была до нелепого безрассудна и глупа. А моя принципиальность в отношении помощи семье, невзирая на возможную потерю репутации, была куда сильнее здравого смысла. Поэтому взяв из рук Фани платье, которое не особо отличалось от ночного неглиже, нарочито уверенно произнесла: – Я готова. Фаня лишь вздохнула: – Мне нужно проверить девушек, а ты пока переодевайся, мы скоро начинаем, – произнесла она и скрылась за дверью, не давая мне времени спросить ее о чём-то ещё. Вероятно, она просто больше не могла наблюдать за тем, как я порчу свою жизнь. Несмотря на то, что мне, казалось, удалось убедить Афанасию в своем бесстрашии, себя обмануть было не так просто. С каждой секундой страх внутри все больше нарастал, превращаясь в панический ужас, и только отчаяние не давало развернуться и сбежать. «Что будет, если меня узнают? Что если я не справлюсь и подведу Фаню? И с чего вообще я, воспитанная в лучшем учебном заведении Империи, должна выступать в этом доме разврата?» – думала я, надевая струящийся тонкий шелк, который аккуратно ложился на каждый изгиб тела. Увидев меня в таком платье, даже цесаревич вряд ли бы прошел мимо. А впрочем, зачем мне нужен этот цесаревич? Я вновь посмотрела на себя в зеркало. Наверное, стоило восхититься своему отражению, подумать о том, что даже несмотря на всю откровенность и непривычность образа, это платье без сомнений подчеркивает все достоинства фигуры и заставляет меня по-новому взглянуть на себя. Но я видела в отражение совсем не то, что должна была при иных обстоятельствах. Было противно и стыдно от себя, опустившейся до такого безобразия. – Ты уже? Быстро, однако, – совершенно неожиданно в комнату вошла Фаня и, мимолетом оглядев меня, подытожила, – хорошо село, –подруга вовсе не собиралась стелить передо мной комплиментами, понимая, что в моем случае это неуместно. – А теперь слушай внимательно, – Фаня остановилась напротив меня и серьезным видом продолжила, – на этом празднике я заявлю тебя как дебютантку. – Что это значит? – Это значит, что для них ты будешь особым, лакомым кусочком. Считай себя редкой картиной в главной городской галерее, назовем это так. На дебютанток всегда огромный спрос. Все платят лишь за возможность видеть тебя, а не за твои способности. К слову, неважно, что ты будешь делать на выступлении. Даже покрутившись на одном месте пару минут, они готовы будут заплатить за это большие деньги. Но все же, постарайся не быть фарфоровой статуэткой. Я знаю, что ты весьма неплохо танцуешь, – я не совсем понимала, что делает Афанасия: приободряет меня или старается ещё больше запугать. – И запомни ещё одно: за каждый танец наши гости платят отдельно, в зависимости от того насколько им понравилось. Так что у тебя будет двойной стимул стараться. Мысль о щедром вознаграждении придала сил, но тут же вспомнив какими средствами я собиралась их заработать, свело челюсть. – Ты все ещё можешь передумать, – напоминала Фаня, серьезно глядя на меня. Но я лишь печально помотала головой. – Я даже не знаю, что буду делать, когда там окажусь. – Считай это разминкой в хореографическом классе Института. Импровизируй. Но я все еще надеюсь, что ты откажешься. Анна, это не для тебя, – даже эти слова Фаня говорила так, словно была лишена и доли сочувствия. Однако, несмотря на ее жесткий тон, я как никогда чувствовала ее поддержку. – Ты знаешь, что я не буду тебя слушать. Я уже здесь. Я одета и готова выступить. Все получится, и на этом раз и навсегда с подобными экспериментами будет покончено. С каждой секундой волнение во мне нарастало, но уже не столько от мысли, что меня узнают, сколько от странных и совершенно неоправданных предрассудков, что здешней публике не понравится мой номер. «Что за ерунда?» – подумала я, отгоняя от себя эти мысли. Я была настроена сделать все, чтобы получить эти дурацкие пятьдесят тысяч и со мной была сила короткого платья, глубоко декольте и длинных ног – пожалуй единственного, чем я действительно могла гордиться. – Ты бы дала мне выпить для храбрости, если бы видела, что я очень нервничаю, а один глоток поможет мне расслабиться? – кокетливо поинтересовалась я в надежде, что Фаня поймет мой посыл. Та посмотрела на меня с недоверчивым прищуром и также кокетливо ответила: – Нет. Алкоголь не помогает стать смелее. Он отрубает те зоны мозга, что ответственны за поведение. Так что я бы не стала нарушать твое естественное состояние. Я лишь фыркнула. Я выступала в Институте миллионы раз. Выступала перед Императрицей, герцогами, графами, перед залами с сотнями институток, но такое волнение я испытывала впервые. – Ты всегда говоришь, что у тебя не получится. Не раздражай меня и на этот раз. Иди уже раз решилась на это, хоть я и не одобряю, – подбодрила меня Фаня в свойственной ей манере. – И маску не забудь. Я забрала из ее рук маску и ещё раз глянула на Фаню, та одобрительно, будто благословляя меня, кивнула в сторону двери. Я сделала глубокий вдох, а затем молча вышла из кабинета. Наедине с собой вновь становилось страшно, и я, переминаясь с ноги на ногу, незаметно, даже для самой себя, старалась прикрыть оголённые места. Должно быть, я выглядела очень плохо и невероятно жалко, потому что одна из девиц, сидевшая рядом на ступеньке около выхода к сцене, долго изучала меня взглядом, а затем подчёркнуто высокомерно произнесла: – Выпей. Полегчает,– девушка, ни секунды не мешкая, протянула мне литровую бутылку с подозрительной жидкостью. Я недоверчиво посмотрела на нее. По ее виду сложно было сказать насколько часто она прибегала к подобного рода лекарствам от неуверенности, поскольку пьяной или неадекватной она не выглядела. Наоборот, если бы не ее высокомерие, она была бы очень даже мила. – Не бойся, если это твой первый раз, то тебе не обойтись без капли исцеляющего бурбона, – смягчив тон произнесла девушка и ещё раз потрясала бутылкой около моего носа, – ну же, второй раз предлагать не буду. Я ухватилась за холодное стекло и залпом отхлебнула противную, горькую и до чёртиков неприятную на вкус жидкость. Это было единственным и последним шансом не ударить в грязь лицом. Алкоголь прожигал внутренности, но я продолжала глотать жидкость, которая обещала даровать мне желанное облегчение. Краем глаза я видела, как довольно улыбалась проститутка, отдавшая мне бутыль. Дожилась. Девять лет Института. Почти год во дворце, тысячи светских раутов, а в итоге я стою в борделе и пью с неизвестной проституткой за удачный вечер. Я слышала пьяный смех и свист из зала. Гости вызывали меня на поединок со страхом. Я натянула на лицо плотный каркас маски, которая, казалось, была самой широкой и объемной вещью на моем теле, а потом вдруг осознала, что я творю. – Нет! Я не могу пойти туда! – воскликнула я, словно пробудившись от забвения. Проститутка смотрела на меня как на сумасшедшую: – Ты совсем что ли? Иди. Не слышишь? Все ждут танца от дебютантки, – девушка резко встала, и практически выпихнула меня на сцену. – Нет! Я не готова! Я не знаю, что делать! Я вообще не такая! – упиралась я изо всех сил. – Так! – закричала проститутка, – либо ты идёшь, либо я. И все деньги, которые эти мужчины принесли для тебя, я заберу себе! А потом она с силой пихнула меня в бедро, заставляя вылететь на сцену. Глава 13