– Мы кого-то ждем? – спросила я настороженно и на всякий случай отложила в сторону вилку, словно понимала, что к еде уже не придется возвращаться. Отец озадаченно посмотрел на меня и промолчал. – Папенька? Я увидела, как мелькнул в холле силуэт горничной, а через секунду услышала за стеной грубый мужской бас. Еще ничего не произошло, но почему мне было страшно? – Георгий Петрович, к вам тут пожаловали, – голос горничной звучал встревожено, и по лицу отца, я поняла, что неспроста. – Подожди меня здесь, – сказал он строго, – никуда не выходи. – Отец, что происходит? – тревогу в голосе уже невозможно было скрывать, да и это было не к чему. – Так, гости из губернии, – мужчина встал из-за стола, и я увидела, что его обуяла дрожь. – Что за гости, которые приходят к ночи и не предупреждают о своем появлении? Но отец больше не говорил со мной. Взяв со шкафа небольшой пергаментный сверток, он направился в парадную. Я не собиралась сидеть на месте и просто слушать, что происходит за дверью, потому мгновенно последовала за батюшкой. Я знала, что не услышу от пожаловавших господ ничего хорошего, но сидеть и бездействовать было не в моих правилах. Я почти добралась до выхода и уже видела очертания гостей столпившихся в прихожей, однако внезапно отец, что уже стоял на пороге гостиной, развернулся ко мне лицом и виновато произнес: – Прости за это, – а потом он рывком захлопнул дверь перед моим носом, и я услышала, как повернулся ключ в замочной скважине. – Нет! Отец! Пожалуйста! – бросилась я к дверям, – вы должны открыть дверь, я могу вам помочь! Пожалуйста. Но было поздно. Я слышала, как отдалялись шаги, и голоса за дверью становились все тише. Мужчина уводил непрошенных гостей в другую комнату, чтобы я не могла слышать их разговор. Я продолжала настойчиво дергать ручку, надеясь, что это поможет мне освободиться. Но механизм был слишком прочный, чтобы просто сломать его. В данном случае его можно было только вскрыть. Я провела рукой по волосам, ожидая, что мне удастся отпереть замок с помощью заколки, но, как назло, я оставила все украшения в своей спальне, куда доступ мне был закрыт. Я нервно осмотрела гостиную в поисках предмета, способного помочь мне выбраться. Подсвечник. Перо. Чернильница. Все не то. Сердце бешено колотилась в груди. Меня заперли в моем же доме. Насколько все было плохо, раз отец предпочел именно такой способ оставить меня в неведении? Я сказала ему, что могу помочь, но это был блеф. Кто бы не был там за дверью, я была бессильна перед ними. Все что у меня было это титул, который для них ничего не значил. Слезы градом потекли из глаз, я подползла к двери, и принялась истерично колотить по петлям. Я задыхалась от своих всхлипов, хотя понимала, что истерика не поможет мне освободиться. Спустя пару минут я всеми усилиями воли заставила себя собраться и прислушаться. Как я и предполагала, из дальней части дома доносились тяжелые мужские голоса. Никто не кричал. Тем не менее разобрать, о чем шла речь, не представлялось возможным. Лишь изредка, когда кто-то из господ, очевидно прохаживаясь по комнате напротив, начинал разговор, до меня долетали бессвязные обрывки. – Взыскать имущество по факту…, – вдруг услышала я, а затем речь вновь стала неразборчивой. От кончика пальцев до самой макушки, словно смертоносным змеиным ядом, меня сковал страх. Дикий ужас от осознания своей беспомощности. Я даже не могла вновь колотить в дверь, не могла заставить себя кричать, мною просто завладела тьма. Я ухватилась за дверную ручку, но уже не для того, чтобы выйти. Мне нужна была опора – связь с миром, чтобы просто не потерять сознание. Воздуха в комнате становилось все меньше, и каждый следующий вдох стоил мне все больших усилий. «Пожалуйста, только не сейчас», – думала я, а перед глазами сгущалась тьма. Я не могла так просто отдать отца и наше родовое гнездо. Постепенно мне удалось восстановить дыхание и унять всхлипы. Теперь я сидела на полу, прислушиваясь с проклятым голосам за дверью и просто молилась. Не помню, сколько это длилось. Я потеряла счет времени в тот момент, когда поняла, что теряю то единственное, что имело для меня смысл. Однако, когда комната совсем погрузилось в темноту, и я не видела ничего кроме тусклого света луны за занавесками, внезапный щелчок дверного замка, вернул меня в чувства. Я мгновенно вскочила с пола и уставилась в пустоту, ожидая развязки. Морально я была готова к тому, что увижу там горничную, которая, отводя взгляд признается, что я больше никогда не встречусь с батюшкой, но дверь открылась и я увидела отца. На этот раз я утратила способность дышать от счастья. Бросившись к отцу, уже секунду спустя я висела у него на шее. Теперь меня пробрало на смех. Истеричный, прерывистый. Он смешался с нервной икотой и всхлипами. – Что это было? – прошептала я, не выпуская отца из объятий. – Кредиторы из губернии, – ответил он, необычайно тихо. Держу пари, он натерпелся не меньше меня. – Они ушли? – Ушли, - мужчина закрыл дверь и пройдя вглубь гостиной без сил осел на диван. Он был хмурый и не спешил радоваться вместе со мной. – Они вернутся, да? Отец кивнул. – Я отдал им твои деньги, – сказал он, словно оправдывался, – взамен они дали мне неделю. – Неделю? Но…где взять столько за семь дней?! Он лишь развел руками. – Думаешь, их это волнует? Они заберут все не кривя душой, потому что делали это сотню раз. Ты видела, как выглядит сейчас некогда богатейшее имение у дороги. Заброшенный двор, на который крестьянские дети бегают мочиться. Скоро здесь ничего не будет. – Отец, – проскулила я жалобно, – может, еще есть шанс? – Поезжай во дворец, я со всем разберусь. Он взял со стола книгу, и открыв, как мне показалось первую попавшуюся страницу, принялся читать. Разумеется, он врал. У него не могло быть плана, иначе бы он не допустил, чтобы в день приезда дочери к нему в дом вломились кредиторы. Он бы не стал брать у меня деньги, не стал бы запирать меня в комнате, не стал бы ждать возвращениях этих людей. Отец просто смирился с безвыходным положением. Все чего он хотел в момент, когда отдавал деньги – это избавить меня от возможности лицезреть опись нашего имущества, прежде чем его отвезут на продажу. – Давай выпьем чаю, – мужчина внезапно оторвался от книги, которую все равно не читал, и, из последних сил выдавливая улыбку, посмотрел на меня. А что мне было делать? Я уже знала, что мы проиграли. – Я позову кухарку, – я еле сдерживала поток вновь нахлынувших слез. «Хоть бы отец этого не увидел», – подумала я, и, прикрывая лицо рукой, быстрым шагом направилась на кухню. Луна пряталась за тучи, ночи становились длиннее и холоднее, и вот я услышала отчетливый стук дождевых капель по крыше террасы. И тогда я, наконец, почувствовала, что лето давно миновало, и впереди нас ждали холода. Глава 17 Бричка ждала меня на дороге ровно в том месте, где только вчера я радушно прощалась с кучером, и едва ли могла предположить, что меня ждет ближайшие сутки. Отец помог донести чемодан, и теперь тот одиноко стоял в багажном отсеке кареты, лишенный компании горшка с георгином. – Пишите мне, умоляю, – попросила я напоследок, – что бы не случилось, обещайте, что скажите мне правду. Отец облокотился на край брички и та, не выдержав напора, слегка покатилась вперед. – Я не буду ничего обещать, – ответил он, не глядя на меня. Тогда и я потупила взор. – Тебе пора, – он словно выгонял меня. Словно не хотел, чтобы я провела рядом с ним еще хотя бы минуту. – Мы еще свидимся, я точно знаю. Я приеду к вам следующим летом, и мы будем пить чай с ватрушками на балконе. Потом пойдем гулять по саду. И сходим на озеро. Вот увидите. Так и будет, – на миг я даже поверила в свои слова. – Ваше Благородие, вы скоро? Надо успеть вернуться до темноты, – окрикнул нас ямщик. – Она уже идет. Отец подал мне руку, помогая взобраться в бричку. Мне не хотелось уезжать, но я знала, что в П. у меня гораздо больше возможностей помочь отцу, нежели в богом забытом селеньи. – Я сделаю все возможное, чтобы нам помочь, – заявила я серьезно, но тут же наткнулась на еще более суровый взгляд батюшки. – Это не то, о чем тебе стоит беспокоиться. – А чем мне еще беспокоиться? – Сделай все, что в твоих силах, чтобы покинуть дворец, как можно скорее, – я даже не успела понять смысл сказанного, как дверь кареты захлопнулась. – Гони, – услышала я четкий приказ отца, и лошади мгновенно сорвались с места, унося меня обратно в ад. ***