Мы приехали поздно, но во дворце сегодня было на удивление тихо. Вероятно, все разбрелись по своим комнатам или разъехались по загородным поместьям. Мне претила одна лишь мысль, о том, что придется возвращаться в комнату, где никто меня не ждет. Но со мной подобное происходило постоянно. Я каждый раз надеялась, что во всем дворце найдется человек, способный стать мне другом, но каждый раз, возвращаясь в монарший дом, видела все те лица, что смотрели на меня с презрением и брезгливым снисхождением, и понимала, что чудес ждать нельзя. Нужно просто смириться со своим одиночеством. Протащив чемодан вверх по лестнице, я остановилась на террасе передохнуть, и внезапно осознала, что не хочу никуда уходить. Здесь всегда было немноголюдно, и даже во время императорских приемов этот балкон почему-то не пользовался у гостей популярностью, хотя был бы весьма подходящим местом для соблазнения юных дев. Прислуга появлялась здесь только после десяти, когда возвращалась в свои комнаты на ночлег. Я часто приходила сюда, когда приевшиеся стены комнаты начинали давить на меня, и, казалось, что я вот-вот стану их вечной заложницей. Не такой я представляла себе поездку к отцу! И уж точно не ждала, что она закончиться подобным образом. Я почувствовала, как мне становится дурно. Что же делать? Неужели нет способа помочь ему? Или мы перешли красную черту, после которой уже ничего нельзя исправить? Быть может стоит все же занять денег у Фани? По крайней мере девушка вряд ли будет требовать немедленного возврата денег, и я успею неплохо заработать. Звучало как план. Убогий и жалкий. Но все же план. Как я могла вообще допустить подобное? Как я могла оттянуть поездку домой настолько?! Надо было лучше стараться! Лучше танцевать! Надо было одолжить у Фани, Варвары, надо было бежать к Императору и умолять его о милости. Каждую минуту, когда я вспоминала дом, сердце сжималось от боли. Потрепанная деревушка, перекошенная церковь и пустой дом отца. Но даже этот клочок земли у нас вот-вот собирались забрать. Это был тупик. Что-то внутри меня перевернулось, а затем огромная волна из беспомощности и несправедливости накрыли меня с головой. К глазам вновь подступили слезы. Может надо было ехать вслед за кредиторами в губернию и добиваться там аудиенции с губернатором? Быть может, он оказался бы порядочнее дворцовых подхалимов и с ним можно было бы договориться? Я не хотела плакать. Это казалось мне уделом ленивых и слабых. Но тогда я просто не знала, как выбраться из этого. Я обыскала все, тыкалась везде, пыталась придумать хоть один вариант, чтобы спасти наше имение. Но все это было бесполезно. А потом я представила, как какой-нибудь пузатый барон, коему перейдет наше имение, прикажет срубить яблони за нашим домом, а его долговязая жена будет попивать чай на крыльце, где когда-то мать пела мне колыбельные. Я не выдержала. Слезы брызнули из глаз. «Успокойся, ты придумаешь, что-нибудь!» - приказала я самой себе. Но мысли, еще более страшные, лезли в голову. Перед глазами стояла картина вчерашней мрачной комнаты и суровых голосов кредиторов. Какой бы наивной я не была, прекрасно понимала, что мы уже все потеряли. Внезапно я услышала шум шагов на лестнице ведущей в сад. Появление здесь кого-то еще не входило в мой план, тем более, когда я, очевидно, не настроена была быть вежливой и милой. И можете вообразить, каким огромным было мое удивление, когда на балконе, на котором доселе не прошло ни души, вдруг появился Александр. Меня не должно было смутить его появление, потому что я, как и прежде, считала его эгоистичным, самовлюбленным неженкой, которому не до кого нет дела. В моем представлении он должен был пройти мимо, сделав вид, что не заметил меня. На всякий случай я все же отвернулась в сторону ограждения и устремила взор на сад, словно изучая куст белой розы, что рос за парапетом. Однако все пошло именно так, как я меньше всего хотела. Едва оказавшись рядом, князь вдруг остановился и довольно серьезно, тоном заботливой матушки, спросил: – Анна Георгиевна, какая неожиданная встреча! Что вы здесь делаете в столь поздний час? У вас все хорошо? Я могла задать ему тот же вопрос. Могла ли я ожидать появление великого князя из темного сада, куда отнюдь не часто заносило дворцовую элиту? Не знаю, был ли его вопрос связан с тем, что он разглядел мои опухшие глаза и отекшие веки, или ему элементарно хотелось зацепиться за кого-то языком. Но вести с ним диалог по душам, я не собиралась. – Да, Ваше Высочество, спасибо. Я в порядке. вы, наверное, спешите, не хочу вас задерживать. Он мягко улыбнулся и в тот момент, я осознала, что он утратил всякое желание идти куда шел. – У меня есть время, – протянул он и внезапно сделал шаг ближе, фривольно облокотившись на парапет рядом со мной. Чтобы не смотреть на Александра, я все еще изучала раскидистый кустарник с белоснежными розами, но князь с легкостью проследил за моим взглядом и также задумчиво принялся разглядывать лепестки на пышных бутонах. – Анна Георгиевна, прошу вас, не стоит называть меня столь официально, по крайней мере, когда к этому не располагает обстановка. Я недоверчиво покосилась на него. Только что он предложил нарушить одно из основных правил этикета, и для меня это звучало, как насмешка. Кажется, он понял мое недоумение. – Нет, я, разумеется, не настаиваю. Но буду рад, если вы будете звать меня просто Александром Николаевичем. Я не стала расспрашивать князя, чем ему так наскучило величественное «Ваше Высочество», ведь наоборот, ему должен был неимоверно льстить его статус и положение. – Как прикажете, Александр Николаевич. Но мне будет непросто привыкнуть, – согласилась я, чтобы отвадить его. После этого я замолчала, предполагая, что он додумается оставить меня одну, и я смогу спокойно провести остаток вечера в одиночестве, и, быть может, даже придумать что-нибудь, что поможет решить семейные проблемы. Хотя что там? Я за полгода не смогла найти ответ. С чего бы это все решилось сейчас? – Мне показалось, вы опечалена чем-то. У вас что-то случилось? Да какое ему вообще дело до моих чувств? Очевидно же, что Александра никогда не заботило чужое бремя, разве что помощь и забота о других, в итоге, не приносила пользу ему. Я не выдержала: – Ваше Высочество, – проигнорировала я его предыдущие просьбы, – неужели вам не все равно? Я видела, что он был несказанно удивлен такой откровенной прямоте. Но похоже, решил закрыть на это глаза. – С чего вы взяли? Я так похож на человека, которого ничего не волнует? Тем более судьба девушки, которая плачет в одиночестве, едва вернувшись из поездки домой. Это явно недобрый знак. Глупо было отрицать, что я чувствую себя паршиво. Он прекрасно видел мое состояние. Я вздохнула: – Не знаю, что вам ответить, Александр Николаевич. Как же я отвратительно разговаривала с ним. По меркам Института, односложные предложения, которые я выдавала, были равнозначны полнейшему неуважению. А отсутствие интереса с моей стороны вообще было непростительным. Потому Александр мог спокойно обидеться на мою молчаливость, а в некоторые моменты, даже очевидную грубость и посчитать меня невоспитанный девицей. Однако несмотря ни на что, он оставался спокойным. И его детская непосредственность выглядела в тот момент так правдоподобно, что даже я словила себя на мысли, что больше не хочу ему хамить. Наоборот, его присутствие теперь казалось даже уместным. – Вам не нужно ничего отвечать, Анна Георгиевна, если не хотите. Но я, быть может, в силах помочь вам. Я удивленно подняла на него взгляд. Ему нельзя было доверять. От того, что он проявил минутный порыв эмпатии, он не станет другим человеком. Я хорошо понимала это головой, но он смотрел на меня взглядом открытым и вполне искренним. Казалось, он действительно был готов помочь мне. Вероятно, обстоятельства сыграли со мной злую шутку, и не будь я загнана в угол, я бы ничего ему не сказала. Но в тот момент, мне просто нужен был человек рядом, а во дворце с человечными людьми было напряжно. Александр все еще стоял рядом, задумчиво проводя рукой по колючим шипам розы, словно собирался ее сорвать. Я знала, что он не уйдет. – У моей семьи сейчас непростые времена. Я говорила вам, но вы, вероятно, не помните, что после смерти моей матери, отец потерял все, что приносило ему доход. Александр слушал очень внимательно, и я заметила, что мне стало чуть спокойнее говорить с ним. По крайней мере, я уже начала посвящать его в свои проблемы, глупо было обрывать рассказ на полуслове. – Дом на юге, огромные средства на лекарства и врачей. В общем, все это привело к большим долгам. Очень большим. Я бы даже не узнала об этом, если бы случайно не увидела в кабинете Константина Николаевича список банкротов по неосторожности. Теперь я не знаю, как быть. Вчера к нам пришли кредиторы. У нас забирают дом, потому что отдать долги батюшка не в силах, – выдохнула я, а потом, словно опомнившись, в страхе воскликнула: – Как нелепо, что я вам говорю об этом! Вы должны все забыть! Боже, как это невежливо с моей стороны жаловаться вам на жизнь и портить вечер. Я закрыла лицо руками и изо всех сил закусила губу, чтобы физическая боль, хоть на секунду заглушила душевную. Александр же не спешил снова начинать разговор, давая мне время прийти в себя. Что ж, для него это тоже было нетипично. Сквозь промежутки между пальцами я видела, как он, задумавшись, водит пальцем по гигантским шипам розы, и украдкой бросает на меня взгляд. – Насколько большой долг? – спокойно поинтересовался он. – Примерно тридцать тысяч. Но послушайте... – он не дал мне договорить, потому что внезапно произошло то, чего я меньше всего ожидала. Князь резко отстранился от парапета, и, схватив меня за руку, прильнул так близко, что в первую секунду я хотела влепить ему пощечину, но он слишком крепко меня держал: – Так почему вы мне сразу не сказали об этом?! – воскликнул он радостно. – Простите, Александр Николаевич, что не делюсь с вами своими семейными проблемами. Он вновь пропустил все мимо ушей, на этот раз, потому что был преисполнен непонятной мне радости. – Вы не должны больше переживать из-за этого. Я все решу, – одновременно твердо, но при этом невероятно довольно, словно отец подарил ему первый в жизни охотничий лук, заявил он. – Что?! – изумилась я. – Но как? – я пребывала в такой прострации, что забыла обо всем на свете, даже о том, что говорю далеко не с последним человеком в государстве. – Начнем с того, что я, вообще-то, Великий князь, сын Императора, – самодовольно заявил он, но быстро осознал, что самолюбование было не к месту, – Да и это, поверьте мне, не такой большой долг, как вам кажется. Я видел списки, с суммами в десятки раз больше. Я договорюсь с кем нужно, и кредиторы обнулят долг. Я молча подняла на него глаза. У меня просто не хватало сил, чтобы вдохнуть и произнести хоть еще одно слово. Вначале я не осознавала, что он сказал. Но когда до меня дошел смысл слов – захотелось кинуться ему на шею. Хотелось склонить голову в бесконечном поклоне или упасть к его ногам. – Это невозможно. – Возможно. Почему нет? – голос князя был очень убедителен. – Александр Николаевич, если вы правда сможете мне помочь, то я не смогу найти равной цены, чтобы отблагодарить вас. Он смущенно покрутил головой и, отмахнувшись, произнес: – Будем считать вашу работу с письмами расплатой за мою помощь, – улыбнулся он. Я до сих пор смотрела на него глазами полными восхищения. Этого просто не могло быть. Неужели он правда был способен так, по щелчку пальцев, помочь мне? Неужели он не стал припираться? Торговаться? Или выманивать у меня за это иное вознаграждение? Оглядев Александра, я вдруг заметила, что он несколько преобразился. Самодовольная ухмылка превратилась в едва заметную смущенную улыбку; напускной шарм куда-то испарился, уступая место простой искренности. Я уставилась в одну точку на стене, все еще не до конца осознавая, что произошло. Мне помог человек, которого я презирала больше всех, а в итоге он, наверное, спасет мою семью. – Спасибо, Ваше Высочество, вы даже не можете вообразить, как это ценно для меня. Я этого не забуду. Он лишь кивнул, многозначительно глядя на меня. – Что ж, – Александр явно чувствовал себя неловко, – в таком случае я, наверное, пойду решать этот вопрос. Я поклонилась князю. На этот раз особенно почтительно. Я ожидала, что после этого он отправиться в сторону дворца, однако мужчина не спешил уходить. Спустя мгновение он потянулся к полюбившейся ему розе, одним легким движением сорвал крупный цветок и протянул его мне. – Это кому? Пока Александр раскрывался для меня с новой стороны, преподнося неожиданные сюрпризы, я продолжала неимоверно глупить. Внезапно он потянулся ко мне, и через пару секунд моя холодная ладонь оказалась в его руке. Я дернулась, стремясь высвободить руку из внезапного плена. Но тут же его хватка ослабела, Александр отпрянул, оставив в моей руке только ослепительно белую розу. Я подняла на него глаза. Совершенно непонятно было, чего хотел этот человек. Хотел бы воспользоваться, вряд ли стал бы возиться со мной. К тому же он явно был из тех, кто предпочитал действовать прямо. А теперь мы просто стояли на пустом балконе молча глядя друг на друга, а в руках я держала розу, которую мне подарил князь Александр. Что-то невероятное. – Все будет хорошо. Следующим летом вы обязательно поедете к своему отцу и будете пить чай где-нибудь в вишневом саду. Вот увидите. Я обомлела. Он точно не читал мои мысли?