Фрейлины молча сверлили меня взглядами, которые, без сомнений, означали, что они несказанно рады такому моему решению и всецело его поддерживают. Александр тоже молча кивнул, даже не посмотрев мне вслед. Я вышла в коридор и неспешно направилась в свою спальню. Возвращаться не хотелось, а вот разобраться в том, что сейчас произошло в гостиной, я была бы не прочь. Вначале он полностью игнорировал мое присутствие, потом эти многозначительные взгляды, прикосновения, неловкость и смущение. Нет. Я всё это себе придумала. «Александр относится ко мне ничуть не лучше, чем к остальным девушкам в гостиной», – и это было единственное, во что я заставляла себя верить. Я неторопливо поднялась на второй этаж, немного потопталась около библиотеки, словно всеми силами оттягивала момент возвращения, будто ощущая, что на сегодня с меня ещё не хватило приключений. Или, возможно, я просто пыталась таким способом прийти в себя. Когда я вернулась в спальню, то первым делом направилась к письменному столу разобрать почту, на которую не успела ответить утром. Я надеялась это поможет мне отвлечься от очень некстати возникающих мыслях об Александре. Иногда, в разгар бального сезона, примерно с октября по декабрь, я могла получить целую дюжину писем. Сейчас же, когда денежные ресурсы у всех постепенно истощились, вполне нормальным было отвечать и на три приглашения в неделю. Кроме приглашений от малоизвестных дворян я изредка получала послания от Фани или отца. Очень редко от госпожи Жуковской или других преподавателей Института, которые были мне близки. Просматривая все письма на скорую руку, я уделяла внимание только именам адресантов, чтобы точно не упустить ничего важного. Я не ждала в этой стопке чего-то особенного, но вдруг наткнулась на странное письмо. Оно было наскоро скреплено императорской печатью, но при этом конверт не содержал никаких опознавательных знаков, по которым я могла бы догадаться о том, кто его отправлял. С удивлением и даже некоторой долей напряжения я быстро развернула письмо и с опаской принялась читать: «У меня появились чудные идеи преобразований на Востоке, и еще, я, наконец, запомнил названия губернских уездов и годы их появления. Хочу поделиться всем с Вами. Зайдите ко мне завтра после обедни». В конце письма красовалось имя загадочного адресанта: «Александр», – было написано там мелким, не очень разборчивым почерком. «Очень интересно», – подумала я. С каких пор, он решил начать писать мне письма? Впрочем, после того, что произошло сегодня в гостиной, меня уже ничего не должно было удивлять. Следовало просто принять как факт странное желание Великого князя пообщаться со мной наедине на не менее странные темы. Что ж... Даже если это и правда было лишь предлогом заставить меня вновь писать с ним письмо для английской королевы, один факт того, что он сделал это, написав письмо, был большой честью. Я точно знала, что большинству фрейлин – Варваре, Елизавете, Ольге – никогда не перепадало такого внимания (Елену я в расчет не брала, у нее были особые отношения с сыновьями Императора). И если по какой-то причине они и посещали его покои, то только с недовольного разрешения герцогини. Я ещё несколько раз перечитала письмо. И даже не потому, что с трудом могла поверить в то, что держу приглашения от самого Александра, а потому, что это мне очень льстило. * * * На следующий день я, как и было велено, пришла к рабочему кабинету всеми любимого младшего сына Императора. Охрана, видно, ожидала моего появления, а потому без вопросов пропустила внутрь. Когда я оказалась в помещении, то первым делом обратила внимание на заваленный бумагами стол. Точно такую же картину я видела в прошлый раз, когда помогала ему с переводами. Это только подтверждало мою догадку о том, что он позвал меня в корыстных целях. Александр же стоял перед широким окном, освещенный солнечными лучами, которые огибали его крепкий силуэт, будто железный щит. Были моменты, когда я могла завороженно смотреть на его лицо, фигуру или восхищаться грациозностью его походки. Но сейчас это уже было нечто другое. Сейчас передо мной словно открылись ранее недоступные грани реальности и я, наконец, смогла увидеть в нем именно ту красоту, которую видели другие девушки. Я с удивлением и восхищением осматривала озарённый ослепительными лучами статный образ: ноги, руки, плечи, спина – в тот момент все в нем мне казалась невероятно прекрасным. Он был одет в белую широкую рубашку, которая волнами струилась с его плеч, как-то по-особенному обрамляя силуэт, подчеркивая все достоинства его фигуры, демонстрируя, и словно обнажая каждую его мышцу, родинку и выпирающую из-под хлопковой ткани лопатку. Мне было так странно от своих ощущений при взгляде на него, но при этом так хорошо. Я почувствовала, будто мое тело, мой разум сковала неведомая сила, и я больше не могла заставить себя думать о чем-то другом, кроме как о том, что я безмерно хочу, чтобы этот миг длился вечно. – Добрый день, Ваше Высочество, – вынырнула я из омута секундного забвения и поклонилась. Что со мной? Почему я реагирую на него так странно? Да, я определенно стало относится к нему лучше после того, как он оказал моему семейству помощь, но это вовсе не должно было привести к тому, чтобы я восхищалась им настолько! Александр тем временем развернулся, разрушая остатки необъяснимой эйфории, ответил на поклон, а затем, особенно довольный, предложил мне присесть на кресло около его стола. Сам же он занял рабочее место напротив меня. – Анна Георгиевна, спросите меня, что я делал сегодня все утро, – с неизвестно откуда взявшимися нотками гордости в голосе, попросил он. Мне стало смешно от его неожиданной просьбы, но все же я решила ему подыграть. – И что же вы делали? – Вы не поверите. Я занимался учебным процессом. Параллельно выполняя некоторые задания отца, которые он поручил на время отъезда. Слова об учебе сразу вызвали у меня сомнения. Поскольку, несмотря на прекрасное образование Александра, фактически навязанное ему волей Императора, сам он редко когда решался обогатить запас знаний. – Что вы думаете по поводу экономической реформы? – вдруг спросил он. – Александр Николаевич, знаете, я вряд ли смогу быть хорошим собеседником в этой теме, – честно призналась я, – потому что мало понимаю в экономике. Как ни странно, мой ответ его более чем удовлетворил, и он продолжил ещё более увлеченно: – Пока я готовил некоторые предложения к этой реформе, то наконец запомнил названия всех губернских уездов и даже годы их основания, – добавил он с особенной гордостью. – Теперь я смогу без угрызений совести посещать все балы, которые там проходят, не спрашивая у советников, куда мы едем. Я не знала, как реагировать на происходящее. С одной стороны, Александр чуть ли не впервые сделал что-то полезное по своей воле, с другой же, эти элементарные вещи он должен был усвоить лет в девять на занятиях истории. – Не похвалите меня? – нагло спросил князь, не оставляя мне пространства для маневра. – Да вы настоящий герой, Александр Николаевич, – ответила я, хоть в душе презирала себя за эту лесть. Думаю, сарказм очень ощущался в моей интонации, – как же вы одолели эту непосильную задачу? Он хитро улыбался. – Ну вот смотрите. Расположения губерний, уездов и имена владельцев запоминаются легко, поскольку я был почти везде и со всеми знаком. А вот запомнить, когда они появились, было сложнее. – Но как я понимаю, вы все же справились? – подбодрила я его рассказ. – Это же я, – гордо отметил он и лукаво глянул на меня, –в итоге я решил связывать какой-то образ с определенной цифрой. Например, первые два числа всегда одинаковые: 15, 16, иногда 17, а дальше, скажем, вот это число – 69. Его тоже легко можно запомнить, – он остановился, будто надеясь, что я сама попрошу его продолжить. – Ну и как же? – со вздохом, будто он маленький ребенок, требующий постоянного внимания, спросила я. – Ну, 69, – улыбаясь произнес он, – это же 69, «искусство», описанное в Каме. Понять, о чем говорил князь в этот раз, оказалось гораздо сложнее, чем я думала. О каких искусствах шла речь и что такое эта Кама – я не представляла. Очевидно, что-то из истории. – Ваше Высочество, я не представляю, о чем вы говорите, но с этими искусствами я не знакома. – Вы ничего не слышали о самой знаменитой книге по искусству любви? – он был наполовину удивлен, наполовину взбудоражен. Я порылась по дальним закуткам памяти, вытягивая оттуда все, что было связано с этой загадочной книгой. Кажется, я уже слышала о ней. Возможно, от Фани. Боже, ну конечно! Ведь это был практически учебник для работниц ее заведения! Я с ужасом посмотрела на него и произнесла: – Ваше Высочество, вы слишком плохого обо мне мнения, раз считаете, что меня увлекает подобная литература. – А мне понравилось, – произнес он так спокойно, словно мы обсуждали различия в свойствах воска в свечах для балов и спальных комнат. – Я не сомневалась в этом, – сухо ответила я, изо всех сил стараясь выглядеть незаинтересованно. Но я была не очень хорошей актрисой, и робость отчётливо слышалась в голосе. Тогда я попыталась сменить направленность нашей беседы: – Но то, что вы запомнили все это, достойно похвалы. Александр сидел нарочито довольный, словно только что взошел на престол и обеспечил всем своим подданным такую прекрасную жизнь, о которой они даже не мечтали. В такие редкие моменты с ним было приятно. Хотя, наверное, он просто был единственным, кто общался со мной без высокомерия и фальши. Но при этом его способность мастерски увлекать в любую беседу, делать ее живой, невероятно мне нравилась. Александра хотелось слушать бесконечно, даже если он рассказывал о том, какой он великолепный, он делал это так легко и непринужденно, будто мы обсуждали погоду. – Я, между прочим, читал историю восточных народов, столько новых имён узнал. Вот, например... – он отвлекся, выискивая неизвестных личностей в своих записях, – угадай, кто такой Дипак Бурман? – Легко сказать, – усмехнулась я, – а варианты вы мне не предложите? – Ну хорошо. Пусть будет торговец, целитель или художник? – Хммм, – призадумалась я, – пусть будет торговец. – Не-а, – хитровато прищурившись сообщил мне Александр, – целитель, правда, как позже выяснилось, обычный шарлатан. – Следующий. Ну, пусть будет, – он задумался, – Саши Хиши Шах. Я неожиданно рассмеялась, не дослушав его варианты ответа. – Рискну предположить, что его имя используют для тренировки речи. Возможно, он как раз и окажется каким-нибудь восточным учителем. – Неплохо, конечно, но как тебе мои варианты? Саши Хиши Шах был... – Александр сделал многозначительную паузу, – вором? Убийцей? Или дьяволопоклонником? – Все из перечисленного, я полагаю, – ответила я, остановилась на секунду, а затем продолжила, – но если выбирать только один вариант, то пусть будет вором. – Анна Георгиевна, как же так? Снова не угадали. Он был обычным вором. Но ничего, у вас ещё будет шанс отыграться. Отыграться, правда, у меня никак не получалось. Я сыпалась на, казалось бы, простых именах, отчего уже самой становилось не по себе. А вот он, когда мы поменялись местами в этой своеобразной игре, угадал практически всех, хотя, возможно потому, что он уже давно знал ответы и теперь пытался удивить меня своими познаниями в области истории. Последние лучики солнца скользили по широким книжным полкам, медленно сползая на стол. Они то и дело норовили задеть Александра, упасть на длинные ресницы цесаревича и ослепить, отчего он все время забавно морщился, но ни разу не сдвинулся с места. Я же просидела напротив него несколько часов, совершенно потеряв счёт времени, и полностью позабыла обо всех планах. – Мне кажется, Ваша победа неоспорима, – произнесла я с улыбкой, возвращая ему его книгу. Пора было заканчивать посиделки, потому что я и так провела у него слишком много времени\ для человека, который мало что значил в жизни императорской семьи. – Уже собираетесь уходить? Я растерянно кивнула, потому что не очень понимала, имею ли я право уходить по собственному желанию или стоит дожидаться его приказа. Вдруг Александр стал совсем серьезным, и это ещё больше усилило мои сомнения. Внезапно он произнес: