В такие моменты не хотелось ни видеть его, ни слышать, и даже думать о том, что он такой двуличный было омерзительно. Но, черт? – не могла понять я, – почему это чувство ненависти становилось для меня столь противно и одновременно столь притягательно? Я чувствовала, что меня разрывало от непомерной злости на него, но при этом что-то мучительно прекрасное было в этой неведомой мне тонкой боли. Боли, которая медленно парализовывала и приковывала меня к нему. Стягивала нас вместе своими удушающими петлями, и мне хотелось снова ее чувствовать – или не ощущать больше никогда. Только сейчас я заметила, что мой неспешный шаг практически перерос в бег. Я бежала в свою комнату, и истеричный смех перерастал в неудержимое рыдание. Самое страшное было осознавать, что я не понимаю, отчего мне так больно? Возможно, у меня накопилось слишком много вопросов к нему. «Зачем ему я?» – крутилось в моей голове. Ведь рядом всегда были Ольга, Елизавета, Елена, Варвара, Мария – множество других женщин, которые были куда более расположены к нему, чем я. Но кажется, ему было мало и этого. Я распахнула дверь и с глухим стуком свалилась на кровать. Нужно было успокоиться, но я не могла себя заставить. Как же я его ненавидела, за всю ту боль, которую он неосознанно или ещё хуже нарочно причинял мне! Как же хотелось закрыться от него, отпустить, позволить ему быть с другими и не ощущать при этом всепоглощающей досады от чувства непонятной потери. Я должна была испытывать лишь смирение. Но внутри закрадывались сомнения, а не ревность ли я ощущала? И от этого внутреннего противоречия становилось ещё хуже. Когда я, наконец, привела себя в чувства, а нос мой распух как июльский помидор под палящим солнцем, я уселась на краю кровати и осмотрела помещение. На краю письменного стола я заметила конверт, который совершенно точно появился там в мое отсутствие. Ни на секунду не задумываясь, я подхватила его и внимательно осмотрела. Императорская печать и размашистая подпись – Александр. «Да он просто издевается надо мной!» – крикнула я в сердцах, и к глазам вновь подступили слезы озлобленности. Не щадя конверт и вымещая на бумаге весь гнев, я резко открыла письмо, извлекая невзрачный кусочек бумажки. «Надеюсь, Вы не забыли про завтра. Я буду ждать Вас у Лордштатской лестницы в семь часов утра». Хотелось кричать. Снова и снова. Но у меня просто больше не оставалось сил, чтобы искать логику в его поступках. Легче было объяснить такое поведение и манипулирование его эгоистичной натурой, жаждущий всеобщего внимания, а я, как и все остальные, кажется, оказалась у него на крючке. Но с этим мне самой еще предстояло разобраться. И точно не в ту ночь, когда я впервые поняла, что Александр становиться для меня большой проблемой. Глава 20 Дорога должна была занять чуть больше четырех часов, потому мы рассчитывали прибыть к полудню и вернуться назад до наступления ночи. Несмотря на заснеженную дорогу, гнедые кони резво уносили нас прочь он городской суеты. И, невзирая на ночную бессонницу, мне вновь стало спокойно. Я обожала смотреть на заснеженные поля, укутанные в белые одеяла, и разглядывать их вечных спутниц – придорожные берёзки, которые также приоделись в теплые пушистые шапки. Меня манила своей магической холодной красотой ледяная сказка, простирающаяся на многие мили вдаль. Манила красота заиндевевших озёр, которые выглядели такими безжизненными и отстранёнными от всего мира. И, конечно, я не могла не любоваться холодными лучами февральского солнца, которое только- только поднималось из-за горизонта. «Интересно, а он тоже видит эту жизнь такой же необыкновенной?» – думала я про Александра, который уже несколько часов дремал рядом. Карету с силой тряхнуло на каком-то булыжнике, скрывающемся под снегом, разбудив при этом моего попутчика. Тонкие лучики солнца пробивались из-за немногочисленных облачков, разукрашивая их во все оттенки красного, а потом незаметно пробирались в карету и забавно щекотали лицо заспанного князя. Наконец он совсем проснулся и с интересом взглянул на меня, словно спрашивая, что я здесь делаю. Я лишь усмехнулась в ответ на его молчаливый вопрос и вновь устремила взгляд на разноцветный горизонт. В этот момент я ощутила теплое прикосновение его щеки к моему плечу. Его дыхание было спокойным и размеренным, а по лицу по-прежнему бегали солнечные зайчики, которых отбрасывала золотая фурнитура кареты. – Вы приглашены на бал в честь свадьбы господина Литвинова? – спросил он, не сменяя свою локацию. – Да, но я не знаю, пойду ли на него, – ответила я. – Почему же? – Я не очень люблю балы, приуроченные к свадьбам. Гости на них всегда перебирают с горячительными напитками. И мне не особо хочется становиться частью этого. К тому же, это послезавтра, я едва ли успею должным образом подготовиться, – со вздохом произнесла я в надежде, что он начнет уговаривать меня пойти. Но вместо этого он замолчал и только спустя пару минут сухо ответил: – Ваше право, но мне кажется, вам стоит пойти. Прошло еще какое-то время. И он вновь нарушил молчание поинтересовавшись: – Как ваш отец? – Ооо, – я сперва удивилась тому, что Александр помнит истории моих предков, а потом вдруг сообразила, что его Высочество, к слову, сделал немало для моей семьи и состояние нашей семьи вполне может его волновать. – Он дома, а потому это уже большое счастье для меня, – ответила я с улыбкой, а потом мне внезапно стало неудобно за то, что я ничем не могу отблагодарить Александра. – Я слышал, раньше ему принадлежала одна из таверн на Венской площади. Я замялась перед ответом. Меня изрядно удивило, что князь интересовался подобными вещами. Однако, скорее всего, он просто хотел занять время поездки чем-то кроме сна. – Ох, было дело. Но как я уже когда-то говорила вам, после смерти матери всего этого не стало. – Жаль, я бы с радостью посетил какую-нибудь его ресторацию, –произнес он, словно решив подбодрить. – Я не знала, что Вы знаете моих преподавателей из Института, –переменила я тему. – Конечно знаю! – воскликнул он, – они же одни из лучших в Империи, а значит, не могли миновать и меня, – с ухмылкой заявил Александр. – Анна Павловна Жуковская? Кто ещё? – поинтересовалась я. – Господин Жуковский преподавал у меня литературу один год. – Да, точно, – с улыбкой вспомнила я. Господин Жуковский появлялся и у нас всего несколько раз, но каждый его визит был чем-то удивительным. Господин Жуковский появлялся и у нас всего несколько раз, но каждый его визит был чем-то удивительным. Вместе с ним вы совершали увлекательные вылазки на природу, посещали парки и скверы, которые при других обстоятельствах нам было запрещено посещать. Я обожала его уроки, прежде всего за удивительную экспрессивность и живость, с которой он расписывал нам горные хребты Севера и бескрайние равнины на Юге. Казалось, он побывал везде. И видел весь мир. Даже Черные пещеры каньонов на Востоке, и те покорились ему. А с какой теплотой и заботой он относился к своим ученицам! Он всегда замечал, когда кому-то было грустно или одиноко, и тогда старался развеселить очередной байкой. Вообще, доброта и сострадание были огромной редкостью для Института. И он был одним из немногих, в ком это было. Я улыбнулась своим мыслям и вернулась в реальность. – Но я лучше помню госпожу Жуковскую, – ответила я и продолжила, – прелестная женщина, всегда говорила нам, что мы всего можем добиться, главное – бороться. Мы звали ее Анечкой, уж больно она была милой. Князь понимающе кивнул, но ничего не ответил. – Александр Николаевич, – внезапно прорвало меня. Он поднял глаза и пристально посмотрел на меня, – я очень благодарна, что вы взяли меня с собой. Эти люди очень дороги мне. Благодаря им я здесь. Я знала, что ему будет приятно слышать слова благодарности, но не ожидала, что это вызовет у него такой прилив беззаботного и милого смущения. – Обращайтесь, – ответил он довольно. Словно только что совершил геройский подвиг. * * * Поместье Жуковских было небольшим. В центре двора располагался трехэтажный дом, над которым возвышалась единственная башня, по совместительству выполняющая функции смотровой и маяка. В отличие от построек характерных для столицы, дом Жуковских был слишком простым. Никаких лишних украшений или богатой лепнины на стенах, даже колонны на входе, и те смотрелись в этой архитектуре чересчур помпезно. Единственное, что выделяло их дом среди прочих, был внушительный размер и ажурные балясины на широкой мраморной лестнице у парадного подъезда. Мы резко остановились у главного входа. Было непривычно видеть дворянское имение без безумного количества охраны, которая обычно располагалась у каждого фонарного столба. По этой причине, два единственных стражника, сгорбившихся у входа, сперва показались мне дворецкими. Даже наш небольшой, по императорским меркам кортеж, по численности мог бы превзойти всю прислугу в доме Жуковских. – Анна Георгиевна, – внезапно обратился ко мне князь, – могу я попросить Вас об одной услуге? Я недоверчиво глянула на мужчину, который в этот момент изучал убранство двора Жуковских через окно. – Да, разумеется. – Я мало кому говорил об этом визите, потому что он имеет частный характер. И я бы не хотел, чтобы мое появление здесь обросло слухами. – Я не собиралась болтать об этом, Александр Николаевич, – тут же ответила я. Мне было обидно от того, что он принял меня за очередную сплетницу. – Я знаю, Анна Георгиевна. Но я прошу вас не об этом. Постарайтесь как можно меньше пересекаться с охраной. Все понятно. Александр элементарно не хотел, чтобы нас видели вместе. Обижало ли меня это? Да. Но в то же время я понимала, что конспирация неизбежна. Скрепя сердце, я накинула на голову капюшон своего полушубка и отвернулась к своему окну. Не прошло и пары минут как на крыльце появились две фигуры. Анечку я узнала сразу. Она была невероятно стройной, для своего возраста женщиной, а безупречные манеры, грация и кошачья походки всегда выдавали ее среди других. Рядом с Анечкой шел мужчина. Сперва я решила, что это Геннадий, однако присмотревшись, поняла, что мужчина, идущий рядом, гораздо моложе и гораздо манернее моего учителя. Когда стало совершенно очевидно, что встречать гостя Императорского двора будут всего двое, Александр вышел из кареты. Я слышала, как приятно хрустел снег под его ногами, и больше не могла дождаться момента, чтобы поскорее выскочить вслед за ним и встретиться с Жуковской. Александр галантно подал мне руку, помогая выйти из кареты. Это был всего лишь жест вежливости, совершенно ни к чему не обязывающий! Но почему же он заставлял мое сердце биться чаще? Какое-то несчастное мгновение, а сколько чувств оно во мне пробуждало! И вот уже спустя пару секунд, к нам подошла хозяйка поместья со своим подопечным. – Добрый день, Ваше Благородие, – поздоровалась я, поклонившись так низко, как, пожалуй, не кланялась со временем выпуска. – Я невероятно рада видеть вас у нас а гостях, – казалось, моя наставница была по-настоящему удивлена, увидев в какой компании явился князь, но, разумеется, была слишком вежлива, чтобы расспрашивать его об этом. – Это господин Ришар, наш управляющий. К слову, я прошу прощения, что мой супруг не вышел к вам навстречу. Он уехал в губернию утром по делам, и еще не успел вернуться, впрочем, он должен прибыть с минуты на минуту. – Главное, чтобы он добрался до нас по такой погоде, – попытался отшутиться Александр, кивая в сторону заснеженной дороги. После приветственных речей и пары замечаний французского управляющего, Жуковская, наконец, опомнилась, что ее высокопоставленные гости мерзнут на улице и поспешила пригласить нас в дом. Пока я шла до дверей, то чувствовала себя, вероятно, самым счастливым человеком. Ненавязчивый хруст снега под ногами, снежинки, возникающие в воздухе из неоткуда, и суровый февральский мороз, который нещадно кусал меня за нос. Но, несмотря на это мне было очень тепло. Тепло от мысли, что я так далеко от дворца, с людьми, которые меня согревают, и с которыми мне было хорошо.