– Боже, ваши руки, – я скинула свою муфту, и принялась растирать кисти мужчины. – Не, не, не нужно, Ваше Благородие – еле шевеля губами произнес мужчина. Его руки были совершенно каменные, будто я тёрла не кожу живого человека, а глыбу льда. Карета вновь тронулась, и мы, хоть и не так быстро, но все же поехали дальше. Я же поспешила вернуться к пострадавшему. И только когда, наконец, почувствовала, что кожа его стала не ледяной, а умеренно холодной, быстренько надела на его запястья свою муфту и оставила кучера в покое. – Так должно быть лучше, – улыбнулась я. – Спасибо вам большое, Ваше Благородие, я перед вами в долгу, – смущённо произнес мужчина. Я даже представить себе не могла, как ему было неловко сидеть со мной в карте, да ещё и согреваться норковой муфтой. Мне тоже было слегка не по себе, но я старалась вести себя как можно более уверенно: – Пустяки, лучше скажите, далеко ли ещё ехать? – Если я ничего не спутал, мы почти добрались. А его Высочество сейчас замечательно справляется с каретой, надеюсь, лошади его не подведут. Мне не хотелось этого делать, но мое чутье подсказывало мне, что мы вот-вот проскочим спасительную деревеньку, поэтому я распахнула окно и внимательно уставилась в темноту, в надежде увидеть признаки жизни. – Как он? – крикнул Александр, увидев мою высунутую голову. – Все в порядке. Он греется. – А вы как? – вдруг спросил он. Не ожидала подобного вопроса, учитывая, что я меньше всего пострадала в этой ситуации. – Со мной тоже все хорошо. Я надеюсь увидеть знаки того, что мы на верном пути. – Надеюсь, вы правы, Ваше Благородие, иначе согревать вам придется уже двоих мужчин, – его комментарий был чистым наглежем, но все же если у Александра есть силы шутить, значит не все так плохо. Ветер оставил от моей модной прически одни руины, а ресницы затвердели, превратившись в сосульки, но я всё равно продолжала осматривать мелькающие впереди холмы и низины. Ну хоть один домик! Если мы не найдем пристанище, то в лучшем случае нас ждёт ангина, а в худшем – смерть от обморожения. И вдруг на дальнем холме я увидела теплое свечение. – Ваше Высочество, смотрите! Свет! – я не могла поверить своему счастью. – Где же? – тут же отреагировал он. – Вон там, на холме. Ну же! Смотрите! Там и не одно окно. Похоже, это целая усадьба. Ещё раз хлестанув лошадей, и потянув их за поводья, князь без особого труда развернул упряжку, задавая курс на холм. Похоже, радостная весть придала ему сил. Он держал строго прямо, несмотря на продолжающееся безумство ветра и лошадей, которые уже с трудом слушались, спотыкались, брыкались и проваливались в снег. – Надеюсь у них привлекательная обслуга, – ах да, чувство юмора и самолюбие тоже было при нем. Глава 23 Уютное потрескивание полешек и умиротворяющее тепло от пламени в камине заставляло мои глаза невольно смыкаться. А приятная жара от огня пробиралась в самые дальние уголки тела, которые ещё помнили ночной мороз. Хозяйка этого дома – очень пожилая дворянка радушно впустила нас в дом, и вряд ли даже поняла, что перед ней сам Великий князь. О том, что она была небогата, говорило количество обслуги в доме. Одна кухарка да дворовой, который очевидно был и дворецким, и садовником, и лакеем, и кучером. Госпожа увела Александра в его покои, и с тех пор он не спускался. Я вновь задумчиво посмотрела на огонь: Удивительно. Я пережила этот день. Но даже несмотря на это, внутри все равно была боль. Эх, если бы я могла позволить себе сбежать из дворца! Хотя куда было идти? Домой? В пустую деревню, в которой отцу приходится сводить концы с концами? Мое жалование – единственный источник дохода в нашей семье. Я не могу просто сбежать. К тому же сегодняшний день только еще раз доказал, что вокруг куда больше проблем, чем я могла себе даже вообразить. Внезапно я услышала за спиной приближающиеся шаги. Я было решила, что это дворецкий возвращается в свои покои, но спустя мгновение человек нагло свалился на кресло рядом. – Александр Николаевич, я думала, Вы уже спите, – произнесла я вместо приветствия. – Это взаимно. Не спится? – поинтересовался он. – Я пока не пыталась, хотя огонь к тому располагает, – на секунду я задумалась, стоит ли продолжать, но пламя будто загипнотизировало меня, и с языка сорвалось: – Я думаю. – И о чем же? – тут же подхватил Александр. – Наверное, мне не следует обсуждать это с человеком вашего положения, особенно если мысли не самые счастливые. – Да нет, отчего же? Мне интересно послушать. Я вздохнула. Наверное, я не до конца осознавала, что говорила с самим Великим князем, а не с Фаней на кроватях Института. – Знаете, я очень благодарна за возможность служить вам, ее Светлости герцогине. Знаю, я должна быть счастлива, ибо у меня есть все это, но сегодня мне впервые показалось... – я запнулась, – что, возможно, это не то, чего я всегда хотела, – говорила я старательно выбирая слова, – и не то чтобы я сейчас хотела все бросить, но что-то внутри меня подсказывает, что я уже иду не по той дороге, – произнесла я с облегчением, что наконец-то смогла выговориться, даже если этим случайным слушателем оказался Александр. Помолчав несколько секунд, обдумывая достойный ответ, чтобы не сболтнуть мне лишнего, он произнес: – Да, я тоже об этом думал всю дорогу сюда. Все хотят видеть во мне Императора, способного вести за собой людей и управлять страной, но вместо этого я продолжаю слепо следовать советам отца, хотя я сам не могу представить себя на его месте, – с грустью ответил он. – Постойте, Александр Николаевич, о чем вы? – запнулась я. –Простите мне мой нескромный вопрос, но разве наследник трона не ваш старший брат Константин? Он улыбнулся, но эта улыбка была пропитана такой неподдельной тоской и болью, что я ощутила ее практически физически, и мне самой стало невыносимо печально. – Пообещайте, что это останется между нами, – попросил Александр серьезно, – я пока не знаю точно, но у меня есть основания предполагать, что рано или поздно брат заявит, что собирается отречься от престола. – Это из-за его любви к страстям и веселой жизни? – В том числе. Но я думаю, что он просто умнее меня и понимает, что его ждёт, если ему придется взять на себя эту ответственность. Казалось, будто он говорил все это не мне, а самому себе, отчаянно пытаясь понять, в чем его предназначение. Он выглядел таким потерянным, таким непривычным для меня. Где же тот уверенный Александр, у которого нет забот, а вся жизнь – нескончаемый праздник? Что же это? Минутная слабость? Или он всегда был таким, просто я этого не замечала? – Чего бы вы хотели в жизни, если бы могли сами выбирать свой путь? – спросила я неожиданно. Он вновь заулыбался. А потом вдруг резко опустил глаза, будто ему было стыдно говорить мне правду. – А это очень хороший вопрос. Ведь я совершенно не знаю, чего хочу, – произнес он с усмешкой, но я всем сердцем ощутила его боль. Какая ирония, у него были все возможности, но не было цели, чтобы этими возможностями пользоваться. – Вам ещё не поздно разобраться в своих желаниях, в конце концов, вы не так ограничены, как многие, – попыталась утешить его я. – Нет, мне уже поздно. Я родился таким, и у меня только один путь. Я могу выбирать, с кем танцевать на балу, но даже невесту выберут за меня. Богатые, титулованные родители, но сам я не добился ничего, – тихо произнес Александр. Я не знала, чем ему помочь. Ведь он был прав, у меня был хоть малюсенький шанс попрощаться с дворцом и добиться чего угодно. А его жизнь определена с рождения. В воздухе повисло долгое молчание. Первым его прервал Александр: – А чего бы хотели Вы? Только не говорите, что Вы абсолютно счастливы. – Ох, Ваше Высочество, вы, наверное, единственный за всю мою жизнь, кто спрашивает об этом. Я могла бы сказать вам, что самое большое счастье – это служить вам и ее Светлости Марии Павловне, но вы наверняка не поверите мне. Поэтому я скажу вам прямо. Я бы хотела вернуться домой, в тот дом, который я помню с детства. Заниматься там садами, путешествовать, привезти с юга много экзотических растений. Например... –я замялась, – например, ананас. – Ананас? – усмехнулся мой собеседник. Он выглядел таким простым, что мне казалось, будто все границы этикета, статуса и положения в те мгновения стёрлись между нами. – Да, ананас. Чтобы он рос у меня в оранжерее, – вдохновлено завершила я. – Мне нравится. – И еще одно, – вдруг сорвалось у меня с губ, – я бы хотела, чтобы те, кто сейчас живет в страхе, перестал бояться. Хочу, чтобы мир был милосерден и справедлив ко всем вне зависимости от их положения. Стук сердца оборвался, вместе с необдуманной фразой. Я ждала ответа Александра, учитывая, что он не мог не проследить параллели между этой фразой и историей Жуковских, но он промолчал. А когда заговорил вновь, речь шла уже о другом: – Знаете, я бы хотел быть сам себе хозяином, – начал он. – Вставать после полудня, выбирать людей, с которыми общаться. Может, открыл бы бордель, – улыбался он, пока взгляд замирал на языках пламени. Он выглядел очень необычно в алом свете огня и его отблесках, играющих у него на лице, в своей помятой после бури рубашке, с лохматыми волосами и задумчивым взглядом. И то, что он говорил мне сейчас... Я знала, что Александр может быть другим, но не настолько же. – Ну, открыть бордель вы в принципе и сейчас можете, это не так сложно. Главное, чтобы его Величество не сразу узнал об этом, – сделав важное уточнение, с усмешкой сказала я и, наконец, позволила себе совсем расслабиться, развалившись в кресле так, как мне удобно.