– Это верно, – ответил он, глядя на то, как я нарушаю правила этикета. Александр молчал, а затем отвёл взгляд и бегло осмотрел камин. – Взгляните, какая интересная чернильница, – обратился ко мне Александр. Я подняла голову и обнаружила, что на самом краешке камина стояла необычная вещица. Эта чернильница была явно не только предметом необходимости в этом доме, а прежде всего элементом роскоши. Я плохо видела её в полутьме гостиной, но то, как сияли камни на ее крышечке, не заметить было невозможно. Александр резко встал из своего кресла, снял чернильницу с камина, аккуратно покрутил в руках, внимательно рассматривая каждую деталь. – Латынь, – осведомил меня собеседник, – Aeterna historia (вечная история), – равнодушно произнес он, протягивая мне эту занятную вещицу. Я уже не первый раз натыкалась в этом доме на подобные латинские гравировки на вещах. Очевидно, в прошлом кто-то из хозяев этого поместья очень любил философские напутствия. Я внимательно осмотрела почерневшую от времени надпись на чернильнице и поставила ее рядом на небольшой столик, располагающийся между креслами. Александр же вовсе не спешил возвращаться на свое место в кресле. Он ещё раз пробежался глазами по мраморному навесу над камином, деревянным полкам комодов и побрякушкам на столе, а потом вдруг его взгляд резко остановился на мне. Больше я не видела в нем той горечи, что была несколько минут назад. Князь вновь превратился в обольстительного дьявола, чье прекрасное лицо игриво ласкали тусклые тени камина. Я ждала от него чего угодно: любого приказа или просьбы, и клянусь, в те мгновения я была бы готова сделать для него все, что бы он ни приказал. Однако вместо этого он взял с полки у камина небольшой кусочек промокательной бумаги и потрёпанное перо, укладывая их на стол рядом с чернильницей. Я внимательно наблюдала за каждым его движением, стараясь понять, что он будет делать: писать письмо, баловаться с чернилами, обольет меня ими с ног до головы? Внезапно он нагнулся ко мне так близко, что оказался буквально в нескольких сантиметрах от моего лица. Я невольно вздрогнула, но продолжила молчаливо следить за ним. Парализованная не то робостью, не то гордостью, не то нереальностью ситуации. Я в панике осознавала, что не могу даже заставить себя вдохнуть. А он даже не думал останавливаться и уже через секунду неожиданно развернулся, ехидно пробежался взглядом по моему плечу и, застыв на пару секунд, резко встал передо мной на колено! Я продолжила в изумлении сидеть перед ним, совершенно не понимая, что происходит. Возможно, все это было просто последствиями обморожения. То ли от изумления, то ли он нежелания менять хоть что-то в этом сладостном моменте я превратилась в молчаливую, обездвиженную статую, у которой внутри бушевал пожар. – Что вы делаете? – еле прошептала я. – Отвернись, – приказал князь. Слушать его не хотелось. Особенно учитывая, что я была абсолютно потеряна в своих догадках и изумлена. С другой стороны, это был прямой приказ. В смятении я продолжила вопросительно смотреть на него. – Закрой глаза и отвернись, – снова повторил Александр. В сочетании с его прожигающем взглядом и улыбкой мне на секунду даже показалось, что ему можно доверять. Вздохнув, мне пришлось подчиниться. Прошло несколько мучительно длинных секунд. Я слышала только тихие передвижения предметов на столике. Как вдруг моей обнаженной кожи плеча коснулась теплая мужская рука. Два ловких пальца легонько и уверено отодвинули вниз краешек и без того донельзя спущенного платья, ещё больше оголяя плечо. У меня попросту не хватало смелости, чтобы спросить у него, что он хочет со мной сделать. До того момента я никогда не испытывала такой робости и наивного страха ни перед одним мужчиной. Ни на одном балу ни одно прикосновение не отзывалось в моем теле таким нежным, волнующим чувством. Но тогда я словно утратила способность двигаться, одновременно и наслаждаясь, и трепеща от предвкушения неизвестности. Я чувствовала, что он до сих пор сидит передо мной на коленях, одной рукой придерживая меня за плечо, другой перебирая что-то на столе. Затем я ощутила, как он придвинулся ко мне ещё ближе, и немного развернув мое плечо в свою сторону, нежно откинул назад прядь кучерявых волос. Я почти чувствовала его дыхание, а может это были мои фантомные, смазанные с реальностью ощущения. Продолжая водить по моей коже своими пальцами, будто играючи с ней, он мог лицезреть, как она покрывалась мелкими мурашками. К счастью, видеть, как я заливалась пунцовым румянцем, он не мог. Сердце бешено стучало, но успокоиться и восстановить сбившееся дыхание у меня никак не выходило, поскольку все мысли были только о том, что он делал со мной. Я концентрировалась на каждой детали в его плавных движений, чтобы запомнить каждое мгновение этого удивительного момента. Неожиданно пальцы остановились и замерли, и кожи коснулся неизвестный остроконечный предмет. В тот момент я не на шутку испугалась, инстинктивно поворачиваясь к Александру. – Что это? – воскликнула я, высматривая непонятный объект в его руках. К моему большому облегчению, это оказалось всего лишь перо, которое Александр взял со стола. Наши лица были гораздо ближе тех границ, которые были установлены правилами приличия. Однако в глаза он мне не смотрел, сосредоточившись на рисовании, а я мечтала лишь, чтобы он вновь хоть на секунду взглянул на меня. Его глаза совершенно точно рассказали бы о нем все. Но он этого не хотел! Он не хотел показать, что он на самом деле чувствует в такие моменты, как и не хотел открыть мне больше, чем мне положено знать о нем. Александр неспешно вырисовывал одну линию за другой. Иногда он легонько задевал ключицу, иногда спускался вниз, дотрагиваясь до моей кисти. Ему словно нравились эти будто бы случайные незначительные прикосновения. Но я прекрасно понимала, что он делал на самом деле, и как он мастерски игрался со мной. Как проверял мою реакцию на его движения, как пытался заставить меня потерять самообладание. Для него я была птицей в клетке, которой не улететь и не скрыться от безумных опытов. – Что же вы рисуете? – рискнула спросить я, нарушив тишину. – Тебе понравится, – со своей привычной полу-улыбкой, полу-ухмылкой, ответил мужчина. – Надеюсь, это не ваша первая попытка рисовать, – решила пошутить я, чем похоже изрядно его зацепила, потому что он резко подхватил тему. – Доверьтесь мастеру, я все сделаю в лучшем виде. Или вы мне не доверяете? – Доверяю, конечно, – солгала я. Какое могло быть доверие к мужчине, у которого женщин было больше, чем прожитых дней. Мужчине, который постоянно лгал дорогому человеку ради мимолётной интрижки, ссылаясь на то, что никто не узнает. Я должна была испытывать к нему жалость и презрение за вранье, распутство и манипуляции, но, к сожалению, с каждым днём, проведенным с ним, я понимала, что я не в силах ненавидеть его. Что меня тоже затягивало в адскую бездну, этот смертельный водоворот очарования, спасения от которого, я никак не могла найти. Но как я могла сопротивляться себе, когда он будто специально делал все, чтобы я сдалась? Чернила быстро впитывались в кожу, оставляя темную яркую полосу. И постепенно мне становилось понятно, что именно задумал изобразить князь. Он рисовал одну единственную пышную цветущую розу. Такую, какую сотни раз дарил в роскошных букетах своим барышням. Это было так предсказуемо, но мне было все равно. И более того, я ловила себя на ужасной мысли, что чем больше времени я проводила с ним, тем больше мне становилось все равно, что он делал с другими. Он по-прежнему не смотрел на меня, усердно продолжая работу: лепесток тут, лепесток там. Он не выпускал мою руку ни на мгновение, и самое неприятное для меня было осознавать, что я готова сделать, что угодно, чтобы это не заканчивалось. Я ничего не знала о чувствах, и я никогда не была влюблена, и то, что я испытывала это ядовитое приторное со смесью страха чувство, очень пугало меня, но при этом оно пугало меня ровно в той же мере, в какой воодушевляло, наполняло, заставляло сиять. Тем временем Александр уже почти закончил свой рисунок. Последние несколько штрихов должны были лечь на пышный бутон, как вдруг я спохватилась: – А почему у нее листки на стебле смотрят вниз? – с улыбкой и немного иронично спросила я. – Они что, завяли? Я спрашивала это без укора, с улыбкой, мне было так хорошо просто от того, что происходило. – Нууу, – он замялся, но, быстро опомнившись, подключил тяжёлую артиллерию, – так было задумано, – как всегда он использовал в качестве всех аргументов улыбку совместно с проницательным взглядом. Александр просто улыбался, методично и игриво пожимал мою хрупкую ручонку и слегка озябшее плечико. И этому невозможно было сопротивляться. Почти год я строила меж нами стену, чтобы он не смог добраться до глубины моей души, но вот стена с треском рушилась, и все, что я так долго гнала прочь, мучительно просачивалось через брешь в моей внутренней обороне. Я знала, что приятная дрожь в коленях всего лишь ничтожный миг по сравнению с тем, сколько слез я пролью из-за него, если не смогу остановиться. Внезапно рука Александра расслабилась, он посмотрел на меня очень серьезным взглядом. –Хмм... – неожиданно протянул он, – есть одна проблема, – виновато проговорил он, растягивая каждое слово. – Что-то хуже завядшей розы на моем плече? – попыталась пошутить я. Но он не смеялся. – Я не уверен, конечно, но мне кажется, эти чернила не выводятся водой, по крайней мере ближайшие... пару месяцев, – виновато произнес он. Я застыла изумления. Мечение считалось недопустимым для фрейлин, да и вообще женщин из высшего общества. Скрыть даже такой маленький и ненавязчивый рисунок, расположенный на стыке плеча и ключицы, под платьем с открытыми плечами было бы невозможно! И если зимой такое платье я могла не надевать, то уже весной это являлось обязательной частью правил гардероба. Я с невообразимым ужасом смотрела на рисунок, с которым теперь нас связывало не только трепетное воспоминание, но и очень большая проблема. – Александр, что же вы наделали... Глава 24 Мы добрались обратно лишь к полудню. Лошади с трудом перебирались через снеговые заносы, что образовались за минувшую ночь, однако при дневном свете мы все же могли различать очертания дороги, ориентируясь, прежде всего, на торчащие из сугробов версты. Меня изрядно беспокоил вопрос касательно нашего совместного с Александром появления во дворце: уехали в одно время, вернулись на одной карете, да еще и ночь провели неизвестно где. Все это могло обрасти скверными слухами, чего, разумеется, мне не хотелось. Тем не менее Александр легко обошел проблему сойдя с кареты чуть раньше. Он объяснил это необходимостью посетить своего близкого друга в городе, но я прекрасно понимала, что на самом деле за этим визитом стояло нежелание возвращаться во дворец в моей компании. Прибыв на место и едва поднявшись по парадной лестнице в главный холл, в меня влетела Варвара: – Анна! Как же я рада тебе! – закричала она и принялась душить меня в объятиях. Что здесь у них происходит? – Варя, все в порядке? – поинтересовалась я многозначительно. – Конечно нет! Как все может быть в порядке? У герцогини припадки, ей плохо со вчерашнего вечера. Я удивленно подняла бровь. Только этого мне не хватало. Мария Павловна и в хорошем настроении была не шибко радушной особой, а в приступе белой горячки могла и за дьявола сойти. – Что с ней? Она больна? Простудилась? – спрашивала я, пытаясь предсказать, что ждет меня в покоях герцогини. – Ах, если бы. Все гораздо хуже! Александр пропал, – взмахнув руками ответила Варвара, – он уехал вчера утром к Жуковским, а там, какой ужас, даже говорить страшно, – она прильнула ближе к моему уху и зашипела. – А там его чуть не убили. Говорят, князь был ранен! – Кто это говорит? – я хотела было усмехнуться, но вовремя спохватилась. – Гвардейцы, что ездили с ним. – Так, а сейчас Александр Николаевич как себя чувствует? – спросила я, стараясь подыграть Варваре и изо всех сил изображая ужас в глазах. Я вспомнила, как по приезде к Жуковским князь попросил меня не привлекать к себе лишнего внимания, а потому теперь даже не сомневалась, что он никому не сказал о сопровождающих его в поездке персонах. – А вот это самое ужасное, – девушка шмыгнула носом, словно собиралась заплакать, – никто не знает. Он поехал другой дорогой и до сих пор не вернулся! Мы все сходим с ума. А что, если его уже нет в живых?! – практически сорвавшись на визг, прохрипела девушка. Я положила руку ей на плечо и приободряющее похлопала несколько раз. – Я уверена, с Александром Николаевичем все хорошо. – Скажи это Марии Павловне, – закрыв лицо руками причитала девушка, – герцогиня, кстати, распорядилась, чтобы, ты немедленно шла к ней после возвращения. Интересно, что Александр наплел гофмейстеринам, чтобы оправдать мой отъезд? Ответ на этот вопрос я узнала несколько позднее, ибо в тот момент, мне некогда было погружаться в раздумья, потому что меня ждала герцогиня и очень много хлопот. * * *