БРИТАНСКАЯ ИМПЕРИЯ. АВСТРАЛИЯ. СЕВЕРНЕЕ МЕЛЬБУРНА. АЭРОДРОМ 6-Й ЭСКАДРИЛЬИ КВВС АВСТРАЛИИ. 25 декабря 1921 года. Утро давно уже вступило в свои права, а приказа всё не было. Да, что утро — день уже на дворе! Чего командование ждёт? Во имя чего они всю ночь снаряжали машины и подвешивали торпеды? По-хорошему, взлетать надо было рано, буквально на рассвете, пока противник ещё спит в массе своей. Но пока он, капитан Джеффри Мейсон, лишь сидит на колесе своего аэроплана, прикрываясь плоскостью крыла от солнца, и ждёт. И его ребята ждут. И весь аэродром ждёт. Пятиминутная готовность к вылету. — Сэр, ещё один русский в воздухе! Сержант Леман указал на небо. Да. Ещё один. Всё утро они кружат в небе. И ночью были слышны моторы в воздухе. Но, теперь-то, разведчику с неба их хорошо видно. Машины рядами стоят у взлётной полосы, готовые в любой момент начать разбег. Такое не спрячешь никакой маскировкой. И что русский забыл в почти ста километрах на север от своего авианосца? Явно же не просто так вынюхивает, значит есть у русских сомнения, а это скверно. Удар должен быть максимально неожиданным. Расположение русских и итальянских кораблей на рейде было внимательно изучено пилотами торпедоносцев, были отработаны схемы захода, кто за кем, и кто кого. Их задача проста — любой ценой нанести максимальный урон кораблям противника, посильно ослабив его перед началом морской битвы. И чем больше они сидят тут, тем меньше фактор неожиданности. А они тут сидят и сидят. Подняв пыль, проехал мимо на открытом авто командир их 6-й эскадрильи майор Генри Петре. Перехватив вопросительный взгляд Мейсона, майор лишь отрицательно покачал головой. Что ж, придётся ждать. Наверняка, идут какие-то торги политические, его капитанскому уму неведомые. Объявляли бы уже отбой боевой тревоги, что ли, если уж всё пошло не по их плану… Солнце поднималось всё выше и выше. Наступал жаркий летний день. — Сэр! Зелёная ракета! Наконец-то! — По машинам!!! * * * БРИТАНСКАЯ ИМПЕРИЯ. АВСТРАЛИЯ. БАССОВ ПРОЛИВ. ЮЖНЕЕ КВИНСКЛИФФА. СУПЕРЛИНКОР «ПАНТОКРАТОР». 25 декабря 1921 года. Жаркое лето в южном полушарии. Солнце уже высоко и все приличные люди стараются по возможности, уйти в тень. Но моряки не всегда могут себе это позволить. Особенно, если ты — военный моряк. Адмирал барон Ферзен провожал взглядом взлетающие машины. Поторопился ли он, отдав приказ на проведение превентивной атаки? Или стоило подождать? Может у Государя иное мнение? Но, нет, решение принято, шифрограмма Государю отправлена, выбор сделан. Что ж, это будет первое большое морское сражение его эскадры. И далеко не все преимущества в ней на стороне русских и итальянцев. Географически, как раз, все преимущества на стороне противника. И можно сколь угодно долго патриотически рассуждать о том, что их цель — славная победа, однако, именно закончить битву на приемлемых для России условиях и сохранить при этом флот — вот главная его стратегическая задача. Потерю «Пантократора» и «Иоланды» Новоримский Союз не сможет компенсировать флоту в ближайшие лет двадцать. Осталось это как-то сочетать с операцией «Фигаро». С палубы авианосцев взлетали истребители, штурмовики и торпедоносцы, выстраиваясь в боевой порядок и уходя на север, в сторону австралийского флота, обнаруженного в пятнадцати морских милях на норд-ост от Квинсклиффа. — Товарищ командующий, корабли к бою готовы. Доклад от спецуры — оба объекта взяты под контроль. Происшествий не отмечено. — Что ж, начнём, помолясь, Сергей Валериянович. Приказ по эскадре… Однако, не успел он даже сформулировать приказ, как последовал новый доклад: — Товарищ командующий! Сообщается о множественной воздушной цели со стороны Джелонга! Идут на нас! Что, ж. Началось, не так ли, господа-товарищи? — Боевая тревога. Воздушная атака. Всем орудиям зарядить шрапнельные снаряды систем ПВО. По мере готовности — беглый огонь. Нужно отбить первый налёт. Тогда и операцию «Фигаро» можно будет начинать. Орудия разных калибров загрохотали, усыпая весь полуостров Белларин злыми жалящими осколками разрыва шрапнельных снарядов в небе над полуостровом. Орудия главного калибра условно эффективно поражали воздушные цели на расстоянии в полтора десятка километров высоко в небе, ведь каждый такой взрыв — это сотни сокрушающих конструкции самолета и самих летчиков металлических поражающих элементов. 5-10 тысяч кубических метров взрывного поражения от каждого выстрела. И таких вспышек в небе хватало, пусть и был результат явно ниже расчетного. Что ж, такой огонь не обеспечивал надёжного прикрытия эскадры от воздушных атак, но позволял некоторым образом проредить ряды противника ещё, так сказать, на дальних подступах, прежде чем он войдет в сферу ближних постов ПВО флота. — Что эскадра противника? Командир «Пантократора» контр-адмирал Зарубаев незамедлительно доложил: — Товарищ командующий, эскадра противника сейчас уже в десяти милях от выхода из залива Порт-Филлип. Движутся в нашу сторону. Небо на горизонте быстро наполнялось дымами разрывов шрапнели. Противники пока действую согласно классике — пытаются нанести авиацией максимальный ущерб вражеским кораблям, стараясь при этом радикально сократить дистанцию между эскадрами, дать несколько залпов и отойти на безопасное расстояние. Только вот, в отличие от русских, запертых пределами пролива Рип, австралийцы могли двигаться вперед-назад, повинуясь лишь своему собственному желанию. Один Бог знает, сколько сейчас в минуту сбивалось в небе самолётов каждой из сторон, но и Он один знает, сколько их в итоге прорвётся к эскадре. А порой и одной лишней торпеды достаточно для перелома в ходе морского боя. Невдалеке вспух двойной водяной бурун разрыва главного калибра. Что ж, противник начал пристрелку и не было похоже на то, что соотношение один линкор против семи как-то беспокоит австралийского адмирала. — Пристрелочный огонь орудием главного калибра «Пантократора» по кораблям австралийской эскадры. Ждем корректировку огня с воздуха. Выполняйте. — Слушаюсь! Жерло заранее наведённого чудовищного орудия «Пантократора» дало первый выстрел. На попадания пока можно было не рассчитывать. Цель беспокоящего огня — отогнать австралийцев за тридцатикилометровую зону, подальше от Рипа и выхода в открытый океан. Из труб кораблей русско-итальянской эскадры повалил чёрный дым, машины дали ход и эскадренные колонны начали свой манёвр, уходя с того места, на котором стояли всю ночь. Наступило Рождество. День. Судный день. * * * ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ПРОЛИВ БОСФОР. 25 декабря 1921 года. — Верные наши подданные! Дорогие гости! Представители иностранных держав и мировых деловых кругов! Сегодня, в этот Святой День Рождества Христова, я счастлив открыть один из самых амбициозных наших проектов — Мост Единства, который, я уверен в этом, будет с честью выполнять свою священную миссию. Миссию соединения народов между собой. Много веков Константинополь служил центром международной торговли. Здесь встречались между собой торговцы и политики, караваны и делегации, шёл обмен знаниями, товарами и идеями. Сегодняшнее открытие Моста Единства воистину эпохальное событие в истории не только этого края, но и всей нашей цивилизации. Европа соединена с Азией и Африкой в самом удобном для этого месте — в Константинополе! Дорогу будущему! Беру на руки Сашку. Маша осторожно вкладывает в его ручонки золотые ножницы и помогает в двух местах разрезать багряную ленту. Звучит Гимн Единства и по заведённой уже традиции, после него играет «Боже, Царя храни!» Все мои потуги отодвинуть старый Гимн в сторону не закончились ничем. Подданные его исполняли обязательно наряду с Гимном Империи. Мне проще было смириться и возглавить процесс, чем вступать в какие-то разговоры на эту тему. — Мост открыт! Дорога между континентами открыта! Поздравляю всех! Народ ликует, репортёры беснуются, киношники снимают, «Империя кино» работает сразу несколькими творческими группами. Говорят, что вставят эту сцену в сразу несколько картин, в том числе и о том, как героически этот мост строили. Ну, дело хорошее, а ведомство графа Суворина присмотрит. Я говорил дальше. В меру «коротенько», в меру пафосно, но, событие и в самом деле было историческим. Мол, мы собрали в один узел морские, железнодорожные, автомобильные и авиационные перевозки. И пусть авиатранспорт не был напрямую частью больших грузоперевозок, он играл важную роль в обеспечении всего этого процесса, начиная от пассажиропотока и почты, заканчивая всякого рода деловыми людьми, которые будут прибывать для переговоров именно в Константинополь — центр торговли XX века. И в таком вот духе. Движение открыто. Первый железнодорожный состав с почётными пассажирами готовился тронуться с места, пыхтя паром и демонстрируя свою кипучую (в буквальном смысле слова) деятельность. Вестей из Австралии пока не было. На поезд я Машу не пустил. Тем более с Наследником Престола. Мало ли что. Для них была заявлена отдельная программа мероприятий на этом берегу Босфора. Я же, под музыку, восторженные крики и вспышки, поднялся в вагон и приветствовал толпу. Вагон был самый обычный, бронированный, из Императорского поезда, борта его пули не брали, стекла были укреплены пакетом из нескольких слоёв обычного и закалённого стекла. Понятно, что создать бронеустойчивое стекло нам пока не удалось, но и то, что нам удалось получить почти гарантировано держало осколки снарядов противоминных пушек и револьверные пули. Ну, почти гарантировано гарантировало. В любом случае, вагон тронулся с места и медленно двинулся вперёд. Конечно, прежде чем пустить по новой дороге Высочайшую Особу, мост и само полотно проверялись раз сто, были сделаны все необходимые операции по обеспечению безопасности, конструкция, опоры и пролёты между ними были тщательно проверены на предмет всякого рода мин и неожиданностей, сама акватория вокруг строжайшим образом охранялась и судоходство через Босфор на время церемонии было остановлено. Да, и, в целом, этот мост будут охранять все время так, как, пожалуй, не охраняют меня. Разве что, как охраняют Машу и Наследника. Да, Мост открывал нам дорогу в будущее. И это без преувеличений для прессы. Британцы с французами что-то такое подозревали, когда всячески мешали нам завладеть Проливами. Десятки лет мешали. Если не сотни. Что и неудивительно, ведь Мост Единства резко увеличивал наши возможности и влияние на том же Ближнем Востоке. И в Африке. И в Афганистане. Линия, которая соединяла (и уже функционировала) Город с Россией и Европой, теперь включалась в сквозную Южную Трансазиатскую магистраль, соединяя Константинополь с Азией через Новый Илион, Порт-Михаил, Смирну, Анталью и до Александретты. Одна ветвь оттуда планировалась на Кувейт, вторая на Афганистан до Ормары (соединяясь там с магистралью Ормара-Ташкент), третья же шла на Суэц, через Иерусалим и Хайфу, где должна была соединиться с Африканской Трансконтинентальной магистралью, образуя новую Межконтинентальную Магистраль. Проекты были грандиозными, от африканского я отказался наотрез, равно как и отказался участвовать в строительстве Суэцкого моста (своих забот хватает), зато и про Суэцкий мост, и про Африканскую магистраль шли очень серьезные переговоры между Британией, Германией и США, с участием Франции, в качестве миноритарного участника. Мягко говоря, я был уверен, что масса всех этих проектов останется либо на бумаге газетных заголовков, либо в меморандумах о намерениях, либо утонут в дрязгах, технических сложностях и отсутствии финансирования, но сама затея (особенно с Африкой) мне нравилась. Транспортные коридоры, альтернативные океану, — это всегда хорошо. Особенно в случае Глобальной войны. Что-то да построят к тому времени. Как говорится, Суэц не сразу строился. А пока будем стричь купоны с Моста Единства. Мы и его с трудом-то достроили, сорвав все сроки. Не умеем пока. Все-таки Императорский мост через Волгу в Самаре, это вам не какой-нибудь паршивый Босфор! Благо, германцы вовремя подставили плечо и оказали нам содействие в достройке. Что ж, проект во всех смыслах сверхдоходный, тем более что желающих вложиться в какую-нибудь версию магистрали Берлин-Багдад или Рим-Иерусалим-Хайфа у нас было хоть отбавляй. С огромной высоты судоходного моста открывалась отличная и необычная панорама и в солнечных лучах воды Пролива заиграли новыми красками. В голубом небе проплывал очередной рейсовый дирижабль в сторону Нового Илиона. Ни облачка. Лепота! Утро было великолепным. Вдруг потеплело, исчезли облака, засияло солнце. Настоящее Рождество в Константинополе! Мы с Машей и Наследником с утра уже побывали на церковной праздничной службе, прогулялись с Большим Императорским Выходом, открыли Мост, я вот ещё и на поезде проехался… Мой адъютант генерал Качалов привлек моё внимание, тихо проговорив: