Смеюсь. — Возьми несколько уроков и будешь во дворце играть на балалайке. Но Императрица не повелась на шутку и покачала головой: — Нет. Я не об этом. Я о глубинном смысле и духе. Не поняв, что она имеет в виду, ничего не отвечаю, ожидая дальнейшего развития темы. Жена никогда не болтает просто так. Мы помолчали пару минут. — А вот скажи мне, почему у итальянцев не получается стать имперской нацией? Маша подняла голову с моего «пузика» и пытливо посмотрела мне в глаза. Изгибаю бровь в вопросе. — Хороший вопрос на ночь глядя на Рождество. С чего вдруг тебя заинтересовала эта тема? Маша вновь вернула свою голову на место и вновь смотрела в огонь. — Не знаю. Размышляю просто. Италия провозгласила себя возрожденной Римской Империей, но на практике никакой Империей итальянцы себя не чувствуют. Русская Империя с каждым годом все шире и больше, наш домен разрастается на тысячи и тысячи километров. Почему же это не получается у Рима? Как так получилось, что в момент моего замужества Италия была техническим флагманом нашего союза, а теперь всё больше просто выступает вторым номером? Чего не хватает итальянцам для величия? Пожимаю плечами. — Фиг знает. Может итальянцы просто слишком молодая нация? Отрицательное движение головой: — Нет, я думала над этим. Немцы, те же, объединяться стали примерно в то же время. Но немцы смогли создать Империю, а итальянцы — нет. Почему? Прикрываю глаза. — А с чего вдруг вопрос? — Не знаю. Просто получила письмо от отца. Он сокрушается по поводу медленного освоения новых территорий Рима в Малой Азии. Не хочет народ туда ехать в массе своей, хоть стреляй. Если и уезжают, то в Ромею или в Америку, а вот новые итальянские земли заселяются итальянцами очень плохо. Зато русских и французов на земли Рима в Малой Азии прибывает предостаточно. И я задумалась — почему так? Чем Ромея для самих итальянцев интереснее римской земли в тех же краях Малой Азии? — Ну, не знаю. Ты должна лучше знать итальянцев чем я. И ты же понимаешь, что большинство из прибывших в итоге станут русскими и назад уже не вернутся? В конце концов, та сама стала русской. Почему? Усмешка. — Хотя бы потому, что я вышла замуж за русского Императора. Но и это аргумент так себе. Я вполне понимаю Мафи, ведь у неё была перспектива замужества за болгарским царём, но вот та же Ива? Ладно, перспектива замужества за сына русского Императора и будущего Великого Князя Сунгарии — это интересная перспектива. Но даже и без всего этого Джанну не загонишь назад в Италию! Когда с ней трудно, я грожу ей возвратом домой, и она тут же сдает назад в своих претензиях на жизнь в России. Почему так получается, а? Почему итальянцы охотно присоединяются к «Русскому проекту», но при этом не хотят строить собственный «Римский проект»? Маша помолчала. Наконец она произнесла задумчиво: — Парадокс в том, что Россия, давая всем свою защиту, покровительство и возможности, одновременно фактически высасывает все живые соки из тех же Италии и Франции. Всё больше активных людей стремятся в Единство. Ты сам знаешь статистику — Россия по количеству иммигрантов уже обогнала Соединенные Штаты. Причем в Америку едут всё больше бедняки в поисках лучшей жизни, а в Россию как раз те, кто чего-то в жизни стоит и верит в то, что его знания, опыт, хватка и прочее найдут своё применение в новой жизни. В Единство переносят своё производство тысячи фирм! И если на Францию мне наплевать, то вот вопрос с Италией и её перспективами, как ты понимаешь, не даёт мне покоя. Огонь трещал в камине дровами. Я лишь вздохнул, отвечая: — Не знаю, что и сказать, счастье моё. В моей истории мегаполисы буквально вытягивали соки из всей округи. Та же Москва моего времени по факту заставляла хиреть города и деревни в радиусе сотни, а то и двух сотен километров вокруг себя. Зачем работать где-нибудь в Твери, Туле или Владимире, если можно податься в Москву или ездить в столицу ежедневно на работу и зарабатывать в разы больше? И ладно еще областные центры, там ещё так-сяк, а более мелкие населённые пункты? Там же просто был кошмар! Сколько я ездил и сколько видел такого, что приличествовало бы скорее какому-то потерянному времени, чем комфортным годам третьего тысячелетия! Разруха, разруха, разруха и это в сотне-двух километров от Москвы! Так что подозреваю, что Единство стало и станет в дальнейшем таким же магнитом, такой же точкой притяжения всех и вся, как была Москва моего времени. Могу тебя успокоить лишь тем, что в моей истории итальянцев из Италии уезжало точно не больше, чем уезжает сейчас, просто все они ехали в Америку, а власти в Риме лишь стимулировали и всячески подталкивали этот процесс, желая уменьшить количество голодных ртов в непростой экономической ситуации. Но, ничего, Италия выдержала, и в третьем тысячелетии была отнюдь не на последнем месте в Европе. Но жена упрямо спросила вновь: — Но почему они не хотят переселяться в новые итальянские колонии? — Не знаю, опять же. Возможно, что они не видят принципиальной разницы между старой Италией и новой. В конце концов, ты и сама в полной мере причастна к этой ситуации. Ты и твои сёстры явили итальянцам пример того, как можно изменить жизнь, покинув Италию. Ты олицетворяешь для бывших твоих соотечественников ту новую жизнь, о которой они мечтают. Перемены. Ветер грядущего. Всякие женские права и возможности. Я могу тут сказать сотни умных слов, но ты понимаешь о чём я, так что обойдёмся без этого глупого пафоса. Но множество общественных движений и течений, типа тех же суфражисток, считают Единство локомотивом будущего, тем образцом, к которому нужно стремиться. Неудивительно, что находится немало людей, которые не хотят ждать перемен у себя на родине, и устремляются в поисках лучшей новой жизни туда, где, по их мнению, всё это или уже воплощено в реальность, или уже близко к этому. Потому и едут. Тут ничего нового, так было всегда. В ту же Америку веками ехали именно поэтому. Едут и к нам. Так что… Я развел руками. — Такова се ля ви, как говорится. Вздох. — Это я всё знаю и понимаю. Я не наивная школьница. Но пытаюсь понять — почему итальянцы так и не превратились в имперскую нацию? Почему вся напыщенная Римская имперскость — это лишь пустая пафосная декорация? Насколько я помню твои рассказы, при том же Муссолини было ничем принципиально не лучше. Много пафоса, но всё это вызывало лишь снисходительную иронию и вечные военные катастрофы. Даже Эфиопию не смогли победить. — И к какому выводу ты приходишь, если не секрет? Императрица помолчала. Затем проговорила нехотя: — Италия не состоялась. Итальянцы — это воплощение Джанны. Слегка опешив от такой параллели, уточняю: — Не понял. Чем итальянцы похожи на твою сестру и почему именно на неё? Бывшая принцесса Иоланда Савойская пожала плечами. — Я покинула Италию, выйдя за тебя замуж. Мафи покинула Италию, выйдя замуж за Бориса Болгарского. Тут всё понятно. Джанна же просто сбежала из Италии и наотрез отказывается туда возвращаться. Говорит, что настоящая жизнь в России, а в Риме тоска смертная и делать ей там совершенно нечего. Да так, что воспринимает мои угрозы отправить её домой в совершеннейшие штыки, соглашаясь на любые уступки, лишь бы я её не отправила к папочке и мамочке. И тут вопрос не только в перспективе стать здесь Великой Княгиней Сунгарийской. Она в принципе не хочет назад в Италию. Уверена, что так рассуждают многие из уехавших. Равно как и тех, кто ещё не уехал. Помолчав, Маша подвела итог: — Думаю, что через полвека-век Италия, как и весь Новоримский Союз, просто растворится в Единстве. * * * ЯПОНСКАЯ ИМПЕРИЯ. ГДЕ-ТО В ОКРЕСТНОСТЯХ ФУДЗИЯМЫ. 25 декабря 1921 года. Сегодня у Ольги было настоящее Рождество. Ей даже доставили презент от принца Ямасина Такэхико из линии Ямасина — настоящую роскошную ель и целых два ящика ёлочных украшений. Служители помогли ей поставить хвойное дерево, но украшать ёлку она им не разрешила, предпочтя делать это самой. И вот теперь у неё есть настоящие подарки — целых четыре письма из России. Первое — от мужа, второе от сына, третье от Императора, а четвертое, как это не было удивительно, было от Императрицы и писано оно было Марией собственноручно. Письмо не было слишком личным, но помимо краткого отчёта о присмотре за сыновьями Ольги, содержало и несколько не совсем дежурных фраз поддержки. Что ж, Мария не забыла свою статс-даму, и невзирая на достаточно непростые отношения между ними, всё же написала ей письмо с личными поздравлениями с Рождеством. Письмо от мужа было наполнено словами любви и имело в комплекте фотографию генерала маркиза Берголо с их маленьким сыном на руках. Ольга Кирилловна трижды перечитала письмо и, поцеловав, бережно поставила фотографию на свой стол. Старший сын явно не знал, что писать, и помимо общих поздравлений с наступающим Рождеством, письмо содержало в основном повествования об его учёбе в Звёздном лицее, об очередной поездке в Константинополь, о походе с Ивой и Гошей в планетарий и о предстоящем Рождественском приёме на ёлке у отца. Ольга усмехнулась. Сын окончательно свыкся и смирился с тем, что его отец — Император Единства, и совершенно перестал как-то комплексовать по этому поводу, принимая этот факт, как должное. Ну, и последним Ольга прочитала письмо от САМОГО. Письмо было достаточно тёплым и личным, но ровно до допустимого приличиями предела. Слова поддержки, уверения в том, что делается всё возможное для её скорейшего освобождения, что с сыновьями и мужем всё в полном порядке, пожелания здоровья и терпения, и много другого разного, что пишут обычно в такого рода письмах. Было ясно, что все писавшие эти письма прекрасно отдавали себе отчёт в том, что они будут тщательно изучены японской цензурой. Более того, ни в одном из писем не было никаких упоминаний о войне и о происходящем на фронтах. Собственно, о происходящем сама Ольга имела достаточно смутное представление, ибо единственным источником информации была только англоязычная газета «TheTokyo Sun», которую ей приносили каждое утро вместе с завтраком. Газета была официальной и потому содержала не так много сведений о реальном положении дел на фронтах. Единственное, судя по всё возрастающему градусу патриотизма на страницах этой газеты, было ясно, что дела для Японии развиваются не совсем уж хорошо. Мостовская бросила взгляд в окно. Прекрасный вид на священную для всякого японца гору Фудзияма. Это уже третье место, где её размещают с момента попадания в плен. У Ольги даже сложилось убеждение, что тюремщики всерьез опасаются того, Михаил Второй отдаст приказ графу Слащеву вытащить её из плена любой ценой, так что теперь, насколько она могла судить, место содержания высокопоставленной пленницы было достаточно далеко от берега моря, чтобы максимально затруднить возможные действия русского спецназа. Сама Ольга к этой перспективе относилась весьма скептически. Ей в плену ничего не грозило, а подвергать её опасности Миша точно не станет. И она в глубине души смела надеяться, что не только потому не станет, что она мать его старшего сына. Просто не станет подвергать опасности её, Ольгу. Просто и всё. Сложно всё. Мостовская вновь бросила взгляд на письмо Императрицы. Мария всегда была загадкой для Ольги. Её мотивы были ей неясны, но знала Царица что-то такое, о чём сама Ольга даже не догадывалась. И потому относилась к ней достаточно спокойно, без ожидаемых сцен и проявлений ревности, невзирая на весь свой итальянский темперамент. Что же такого она знала, а? Господи Боже, как же Миша влияет на всех вокруг! Та же Мария расцветала прямо на глазах и не только, как женщина, но и как величина в политике, власти, могуществе, державной мудрости. Да и сама Ольга очень изменилась за эти четыре года с того дня, когда она стояла, дрожа от ужаса на той аудиенции в Кремле. Но, всё же, что такого известно Императрице? Явно что-то такое, что делает проблему с Ольгой сущей мелочью, на которую не стоит обращать внимание. И часто осознание этого факта пробегало морозом по коже матери старшего сына Императора. * * *