Удивительно, но Алекса не огрызается и не пропускает мои слова мимо ушей, что еще хуже. Раздаю Хоуп и Алексе по готовому копью. Хоуп вертит свое в руках. – Нам еще что-нибудь надо? – Хорошо бы отмечать пройденный путь, – задумываюсь я. – Может, разрезать что-то на лоскутки и повязывать их на ветки? – Спасательные жилеты? – предлагает Алекса. – Нет, они чересчур яркие. Нужно что-нибудь менее броское. Если Финнли похитили, то лучше не оставлять им след из хлебных крошек. – Тогда почему нас до сих пор не схватили? – спрашивает Хоуп. – И почему ты считаешь, что на острове вообще кто-то есть, кроме нас? Мы пока ни души не встретили. – То, что нас не схватили, еще не значит, что они этого не планируют, – возражает Алекса. – Они с нами играют… а может, мы подопытные кролики в их эксперименте и они ждут, когда мы друг на друга набросимся. И сами перегрыземся до смерти, – добавляет она. Ответ Алексы застает меня врасплох. Не то чтобы она несла чушь… напротив, ее версия звучит пугающе правдоподобно. Но подобный исход слишком далек от того, что я ожидала найти на острове, когда читала записи отца. И слишком далек от того, на что я все еще надеюсь. Впрочем, я впервые вижу, чтобы Алекса столь пылко о чем-то рассуждала, и не хочу сбить ее настрой. – По-моему, Финнли решила уйти без нас, – говорю я. Я заставляю себя поверить именно в это. Такая версия событий выглядит наиболее реальной – особенно в свете вчерашнего скандала и того, что Финнли вроде бы прочитала морзянку. – Лучше уж отправляться без ничего, чем с лоскутками из наших суперъярких жилетов. Не нужно рисковать. – Давайте разрежем мои штаны, – предлагает Хоуп. Она еще тщедушнее меня, а температура по ночам сильно падает, так что лишать Хоуп одежды мне даже стыдно. Бросаю взгляд на Алексу, но ее шорты едва прикрывают зад. – Берите мои. Все равно хотела их укоротить, – вру я. Наверное, мне придется сплести из листьев одеяло. – Точно? – спрашивает Хоуп. – Я совсем не против пожертвовать своими. – Ничего страшного, – машинально отзываюсь я, хотя уже ни в чем не уверена. Однако вызвалась я сама, да и Хоуп явно вздохнула с облегчением. Поэтому я принимаюсь за работу. Отправляемся на поиски храма: бредем наугад, время от времени отмечая деревья лоскутками ткани. Кругом буйствует густая зелень: о песчаной почве мы догадываемся лишь потому, что еще не провалились прямиком к центру земли. Обнаженную кожу ног царапают и щекочут ветки. Странное ощущение, успокаивающее и тревожащее в одночасье. Когда я была в лагере, то жаждала попасть именно в такое место: нетронутое, чистое, незапятнанное цивилизацией. Совершенно не похожее на то, во что превратился наш мир, где с переменным успехом борются потрескавшийся бетон и вездесущие сорняки. А теперь, очутившись на острове, я понимаю, насколько он не похож на мои фантазии. Я воображала, как свобода подарит мне покой. Безмятежность. Гармонию. Передышку. Ничего подобного. Когда воцаряется тишина, я начинаю подозревать, что дело нечисто. Тысячелетние лианы переплетаются, обвивая деревья, чьи стволы толще, чем мы втроем, вместе взятые. Представляю, как между ветками прячутся готовые в любой миг наброситься боа-констрикторы, как часто случалось в моих детских кошмарах. Чем дальше мы заходим, тем гуще заросли. Закрадывается паранойя: не могу прогнать мысли о том, что? же скрывается под листвой. Один намек на змею – и я готова рвануть обратно к берегу и окопаться на пляже. Ну а потом? Я забралась так далеко не для того, чтобы прятаться. Перед каждым шагом втыкаю копье в зелень под ногами. Змей нет. Даже ящерицы не пробегают. Нет ни следов, ни сломанных веток, ни намеренно сделанных отметин… Ни единого намека на то, куда делась Финнли. Только песок. А вдруг она не хочет, чтобы ее нашли? И не собирается к нам возвращаться? Опять же, она могла выбрать любую из сотни тропинок. Поэтому надо сосредоточиться на обнаружении храма – конечной точке пути, каким бы он ни был. Через час или два – прогресса никакого. Мы продолжаем углубляться в джунгли, и лоскутки теперь приходится экономить. Нет никаких доказательств того, что здесь недавно была Финнли, да и храма тут нет. Меня беспокоит, что отец столь подробно описал, как обнаружить остров, но почти ничего не добавил о том, как найти храм. Я сильно нервничаю. В конце концов мы выбираемся на небольшую полянку. Ветки деревьев не столь густо устилают землю, но зато повсюду лежат огромные, поросшие мхом глыбы – словно усталые путники, павшие духом и обратившиеся в камень. От поляны разбегаются три тропинки, обрамленные сомкнувшимися кронами. Они напоминают тоннели, заросшие и труднопроходимые, как и все на этом острове. – Надо бы карту зарисовать, – говорит Хоуп и легонько касается мшистого камня. – Чтобы не заблудиться. Финнли могла бы здесь заблудиться, слышу я спрятанный в ее словах смысл. Алекса закатывает глаза и растягивается на длинной и плоской, будто кровать, глыбе. – Мы оставляем лоскутки. У нас проблем не будет. У меня есть тупой карандаш – очередная неожиданная находка Алексы из ячеек лодки, – но в руководстве нет чистых страниц. Они исписаны вдоль и поперек синими чернилами. Я смотрю на аккуратный почерк своего отца. – Ткань скоро закончится, – отзываюсь я, пролистывая книжку еще раз и убеждаясь, что в ней нет даже пустого уголочка. – В общем, мысль хорошая. Выдираю «Сентябрь» из карманного календаря. Попробую нарисовать карту на обратной стороне. Может, туда и пара пометок влезет. Хоуп, на долю которой выпало нести мою кофту с припасами, откручивает крышку «Хейвенвотер» и чуть-чуть отпивает, после чего принимается мерить поляну шагами. Я, устроившись на камне, начинаю набрасывать на листке уже пройденные ориентиры. – Присаживайся, Хоуп. Я подвинусь. Она бросает внимательный взгляд на мох и корчит гримасу: – Нет. Но спасибо. Мох под моими ступнями – скользкий, прохладный. Не понимаю, почему Алекса способна так расслабленно на нем лежать. Орудую карандашом как можно быстрее, чтобы поскорее подняться, хоть натруженные мышцы и радуются отдыху. Мы все утро шли в гору. Краем глаза замечаю, как бледная Хоуп, зажмурившись, стискивает пальцами переносицу. Делает глоток из бутылки, но такой маленький, что им, наверное, и горло нельзя промочить. – Ты в порядке? – спрашиваю я. – Выглядишь не очень. – Просто на секунду голова закружилась, вода помогает, – отвечает она и на миг прикладывается к бутылке. – Слежу, чтобы не выпить больше положенного, но… думаю, у меня начинается обезвоживание… Смутно вспоминаю, как подобное однажды случилось с моей матерью, когда я была совсем маленькой. Мы целый день провели на солнце, под парусом, и мамины силы ушли на заботу обо мне. В итоге ночевали мы в пункте первой помощи, ожидая, пока капельница не восполнит жидкость, которую потерял мамин организм. – Пей сколько надо, – говорю я. – Мы найдем еще. Но я понимаю, что назревает серьезная проблема. Мы что, будем ставить Финнли превыше всего? Или сосредоточимся на источнике воды, чтобы позже продолжить ее поиски? Я уже знаю, что выберу. Предлагаю варианты остальным. – Голосую за воду, – сразу откликается Алекса. Честно говоря, ничего удивительного. – Хоуп? Она с минуту молчит, но, наконец, смотрит мне в лицо. Ее взгляд тяжелеет. – Я тоже за воду. Не хочу, но проголосую так. Она понимает, к чему клоним мы с Алексой: мы можем хоть до вечера бродить по джунглям, но вряд ли обнаружим Финнли. – Мы ее не бросим, слышишь? – произношу я. – Просто… сперва найдем источник сил, чтобы искать гораздо тщательнее. Хоуп, сглотнув, кивает: – Ага. После еще некоторого количества воды и батончика она выглядит получше. – Готова? – протягивает Хоуп ладонь Алексе, чтобы помочь ей подняться с каменного ложа. Та делано вздыхает и отмахивается: – Идите без меня. Найдете воду – возвращайтесь. Я прикусываю щеку изнутри, чтобы не брякнуть то, о чем пожалею. Но слишком поздно замечаю, как меняется взгляд Хоуп – такой ярости я в ней раньше не замечала. – Ты здесь не принцесса, а мы – не твои рабы.