— Жизнь такая! — окрысился одноногий, но тут же опомнился и заискивающе заулыбался — Это я от жары рявкнул так сурово. Голову напекло. — А ведь ты видел, как тот ублюдок лапал беспомощного ребенка — вспомнил я замеченную голову за одним из окном, глядя в глаза окончательно разочаровавшего меня отбросу — А что я мог сделать?! Он сильный, сытый и злой! А я… я вот он я — перед тобой! Легко тебе говорить, когда ружье в руке, а жирный вкусный тушняк в рюкзаке! И когда ты вот такой! — его заслезившиеся глаза с тоской скользнули по моим обвитым венами предплечьям, задержались на плечах — Вон ты какой! Да высунься я и крикни ему что — он бы меня просто удавил! И я не высунулся — да никто не высунулся! — неожиданно подняв голос, он почти закричал — Я что ли один видел и ничего не сделал? Да все обитающие здесь поганые крысы видели — и никто! Никто слова не сказал! И где они сейчас? А вон — сидят с тарелками и готовятся набрать жратвы от матери той, чьего ребенка не защитили! Чего ты им тогда ничего не говоришь?! Почему не пошлешь этих дерьмоедов нахер?! Я молчал, наблюдая за поведением вжавших головы в плечи трущобников, сидящих вдоль глинобитной стены с тарелками на коленях. Усмехнувшись, я чуть довернул корпус и ствол винтовки навелся на широкую грудь размашисто вошедшего в переулок мужика. Аккуратная седоватая борода, седые дреды, черные брови, глубоко утопленные глаза смотрят прямо и угрюмо, губы плотно сжаты. На высоком незнакомце просторные длинные шорты болотного цвета и распахнутая безрукавка. На ногах легкие мокасины на толстой подошве, на поясе длинный нож. Шагнув к замершей над котлом Телси, он ударил себя в грудь кулаком: — Моя вина! Недоглядел! — Да я… да мы… — пролепетала та, испуганно ежась — Да ничего такого, дон Вальро и… — Ты охереть как недоглядел — лениво подтвердил я его покаяние, оставаясь на месте и не обращая внимания на пятерых вошедших за ним следом тяжеловесов. Все вооружены, но тесаки и ножи на поясах, а не в руках. Уверен, что кто-то уже доложил дону о вооруженном чужаке и за ближайшим углом притаилось как минимум несколько достаточно умелых стрелков. Коротко глянув на меня, дон порылся в кармане безрукавке, демонстративно вывернул его наизнанку, схватил безвольную руку Телси и высыпал ей в ладонь горсть зазвеневших монет. Зазвенел маняще металл. Об этом нарочито широком щедром жесте уже сегодня будут знать все трущобы. Но я был уверен, что в тот так решительно вывернутый карман заранее была положена определенная сумма денег, а жидкий водопадик пролился не для Телси, а для жадно наблюдающих трущобников. Осталось добавить последний штрих — которым я и сам пользовался много столетий тому назад. Взглянув на толпу оборванцев, дон Вальро рыкающе оповестил всех и каждого: — Кто тронет эту женщину хоть пальцем или посягнет на ее детей и добро — ответит лично передо мной! Передайте каждому! Она и ее дети под моей защитой! Я засмеялся и в повисшей тишине мой смех звучал именно так как и должен был — насмешливой издевкой над фальшивой щедростью и никчемными обещаниями. Удивительно, но никто из тяжеловесов не попытался одернуть меня. Все они угрюмо молчали, сверля меня туповатыми взглядами типа «Если б не приказ, я бы тебе гланды через жопу выдавил»… Дон Вальро повернулся ко мне, заложил руки за спину, демонстрируя этим жестом много чего. — Я здешний смотрящий. И я благодарен тебе за справедливый суд над этим похотливым ублюдком. Он пока еще жив, но прежним уже никогда не станет. За совершенное им злодеяние положено, как минимум пятьдесят соленых плетей, но я считаю, что он уже достаточно наказан. И пусть это будет уроком для всех остальных — в том числе и для моих людей. Мне нужен здесь порядок. И я своего добьюсь. Вы слышите меня, люди? Передайте всем — карать за подобное буду сурово! Выслушав, я удивленно хмыкнул — он говорил искренне. Само собой, больше всего он заботился о себе и своем положении, причем он явно собирался править тут до самой смерти. Но при этом он действительно планировал навести здесь полный порядок и не особо жалел лишившегося хера упырка. Может быть у этих окраинных трущоб еще есть шанс — если этого бородача кто-нибудь не убьет. — Предлагаю тебе свой кров, путешественник — дон Вальро впервые улыбнулся, показав несколько блеснувших стальных зубов — Простая еда, крепкая выпивка, честный разговор. Если нужна помощь — обговорим. Помогу чем смогу. Помолчав с минуту, я медленно кивнул: — Ладно… поговорим. Но поговорим вон там — я взглядом указал на жалкое подобие кривоватого стола и пары лавок у одной из стен — Жратва и своя есть, а вот выпивку пусть несут — но для всех сразу. И наполни мясной кашей до краев еще два вот таких котла — мой взор сместился на бочку с булькающим содержимым — И поговорим. Пойдет? С ответом он не промедлил: — Пойдет! — повернушись к одному из тяжеловесов, он скомандовал — Ты слышал дона — тащите все сюда. И не забудь бутыль с тростниковым сиропом. И сегодня мы наполним не два, а четыре котла жирной мясной кашей! Пусть празднует весь квартал! — сбавив голос, он еще раз продемонстрировал здоровый цинизм, добавив для внимательно слушающего дуболома — Праздник только для этого квартала. На входах поставить по паре парней и всех желающих пожрать на халяву пусть заворачивают нахрен. Но без мордобоя! — Все понял, дон Вальро — коротко кивнув, дуболом поспешил выполнять распоряжения, а сам дон Вальро проверил на прочность сооруженную из глиняных кирпичей и нескольких веток скамью, после чего уселся, шатнул для пробы столик и, уложив на него руки, взглянул на меня, успевшего сесть раньше и убрать руку от оружия. Сейчас стрелять в меня не будут. А если не заставлю их — то и вообще не будут. — Познакомимся? — предложил он, добавив еще один крохотный плюс к своей стоящей у меня в голове оценочной доске. Ведь он не стал ждать, когда выглядящий моложе его наглый чужак первым нарушит молчание. Не стал он и тратить слова на красочное описание своей крутизны и влияния. — Я Оди. Иду мимо — представился я — Ты Вальро. Смотрящий над здешними трущобами. Хефе. — Хефе — подтвердил собеседник, вставляя в губы самокрутку и щелкая золотой старой зажигалкой. Выпустив струю дыма, он чуть помедлил и все же продолжил — Но хефе мелкий. Молодой. — Это ты молодой? Еще лет десять и сыпаться начнешь — возразил я, без стеснения изучая дона Вальро и отмечая перепахавшие лицо глубокие морщины, тяжелые складки у рта и набрякшие веки в сетке тонких красных капилляров — А может и раньше, если продолжишь налегать на ром с сиропом. — Верно — кивнул тот и затянулся еще глубже. Выдохнув, посмаковал дымное послевкусие и признался — Люблю я этот табак. Местный, самый дешевый, глотку дерет как зазубренный нож… но вкусный. Хочешь? — Не. — У меня есть и с травкой. Только не с той, которой помойники дышат, а элитная, хорошая. — Не — повторил я — Травки не хочу. Да и бухла особо тоже. Но несколько стопок выпью — не больше. — А чего ты тогда хочешь? Сладкой женщины? Мягкую упругую и здоровую молодуху с еще белой улыбкой и не уставшими от жизни глазами… Подумав, я кивнул: — Да. Пожалуй, хочу. Хотя скорее это организм требует секса. — Когда организм чего-то требует — кроме болеутоляющего и пули в башку — то это славно — вздохнул дон Вальро, туша первую и тут же поджигая вторую самокрутку — Сказать парням пару слов про молодуху? Найдут лучшую. Само собой добровольно все будет — за честную плату. Ты как я понял в этом похож на меня — насилия над женщинами не любишь. — Насильников надо медленно кастрировать, а затем неспешно убивать — без особых эмоций ответил я — Именно в этом порядке. Публично. — Да я бы и рад — он неожиданно усмехнулся — Но решаю не только я. Решают другие. И веса у них больше. — Те что живут в центре? — предположил я. — Нет — Вальро покачал головой, отчего седые дреды пустились в долгий пляс — Наши предки прибились к ним, а не наоборот. И городским на нас плевать ровно до тех пор, пока мы не нарушаем главные и вполне справедливые правила. За это они терпят нас трущобников вокруг себя и регулярно дают немало черной работы. — Ямы копать и говно носить? — В основном — согласился он — Платят едой, лекарствами и медными дублонами. Одно из их главных правил — тут все должно быть организованно. Никакого хаоса и хоть какой-то строгий закон в трущобах. Так здесь появились смотрящие доны. А затем возник наш совет Пяти Касиков. — Касики — повторил я — Доны, хефе, капо, касики, хренодебилы… сколько еще титулов вы себе придумаете, гоблины? — Кто-кто? — Дублоны, песо, пиастры, солы… Сколько еще забытых валют возродите? Мы уничтожали все это дерьмо ради светлого будущего, а вы вернулись к усердному откапыванию токсичных отходов… — Я не совсем улавливаю ход твоих мыслей… — Продолжай, дон Вальро. Продолжай. — А ты сам кто такой? — он спросил спокойно и даже лениво, в то время как один из вернувшихся его пареней уже разливал по стаканам и стопкам алкоголь и сироп, тут же разбавляя его водой — Ты не из охотников. Ты не машраб. — Да никто — ответил я, беря одну из стопок — Я злой гоблин, идущий своей дорогой. И мне нужна исправная тачка — из тех, что сумеет проехать хотя бы пару тысяч километров. — Ого… — Ага — подтвердил я. — И далеко направляешься? Хотя нет… на самом деле меня волнует другой вопрос… не по пути ли тебе будет Клериатис? — Поселение? — Вроде того — кивнул он — Скорее кочующий раз в пятьдесят лет поселок. Сам я там не бывал, но знаю, что они уничтожают старые железобетонные руины, работая как термиты. Когда заканчивают — чинят свои вросшие в землю трейлеры и на следующие полсотни лет перебазируются куда-нибудь еще… Он вон в той стороне и пробудем там еще лет десять, если верить доходящим до нас слухам. Даже не глянув в указанную им сторону, я задумчиво хмыкнул: — Грызущие железобетон термиты… — До поселка миль семьдесят. Но, честно говоря, дорога совсем хреновая и часто зарастает какими-то безумными, да еще и ядовитыми лианами. Или чертову дорогу накрывает очередным упавшим деревом и опять приходится часами прорубать себе путь. Так рассказывают пришлые редкие торговцы, когда объясняют с какого перепугу цена на мыло выросла втрое. — Чистота жопы всегда ценилась — заметил я, принимая уж от самого дона вторую стопку и стакан для запивки. На этот раз он налил стопки только наполовину и нетерпеливо глянул на копошащихся с закуской парней, явно отвыкших рубить копченину в походных условиях. — Ты стрелков из закоулка уже убрал? — поинтересовался я — Нет — он ответил усмешкой на усмешку и наши стопки со звоном соприкоснулись — Пока не убрал. А там паренек меткий. Дикарь считай. Пришлепал на окраину с год назад с какого-то нелегального крохотного поселения в джунглях. Оттуда сюда редко кто выходит — они те еще жестокие ублюдки. Всех пришлых убивают, чтут какие-то там замшелые традиции, поклоняются пролитой крови и вроде как червям. Отрицают технологии любого вида — но только не огнестрел. Да и в том за неоскверненный почитают только револьверы и однозарядные винтовки. Казалось бы бред… но видел бы как он стреляет. А так звереныш как есть… даже мясо предпочитает жрать сырым — обмазывает медом и жрет, постанывая от удовольствия. — И он держит меня на прицеле? — Верно — дон Вальро кивнул — И еще один на крыше. — Его я срисовал уже. Жирный лысый кабан с бакенбардами. — Да как ты мог бы отсюда снизу… — А он только что башку через край свешивал и к запаху жратвы принюхивался — рассмеялся я и качнул головой — Ох если бы это был один из моих гоблинов… я бы ему уже его ноздри к его же анусу прилаживал… — Твою мать… — процедил собеседник, сокрушенно потирая наморщенный лоб — Тупой бастардо… Педрильо! Какого хера ты не в засаде, а чуть ли не жопой в котле с чужой жратвой?! Я тебя так хреново кормлю?! Там на крыше кто-то от неожиданности протяжно и звучно перданул, а затем снова затих. — Вали нахрен оттуда и займись дровами! — рявкнул дон Вальро, а потянувшись за бутылкой, добавил — Минк! Ты тоже свободен! Вэкко! Вэкко! На том конце извилистого темного переулка едва уловимо для глаз что-то колыхнулось и больше я не увидел и не услышал ничего. Дикарь он и есть дикарь — таких надо реально до утробной икоты порой бояться. Оборванные, тупые, нихрена не знающие о внешнем мире, с головами забитыми невнятными верованиями в какую-нибудь невероятную хрень, они влегкую подкрадывались к патрулирующим профессиональным солдатам и мгновенно выносили их самым примитивным оружием. После чего выгребали из подсумков всю жратву, стаскивали окровавленную одежду с обувью и снова растворялись в руинах, не обратив внимания на современнейшее автоматическое оружие… Так было где-то посередине ставшей уже совсем страшной и беззаконной Эпохи Заката, когда больше половины населения планеты исчезло либо в смерти от пандемий и катаклизмов, либо внутри холодильников гига-куполов. — Ты снова куда-то пропал — заметил Вальро.