— Я знаю, чего вам хочется сейчас более всего. Гарантий. Гарантий, что мир изменится к лучшему, что кончатся дни тьмы, и свобода Отца принесёт всем радость. Я не дам вам таких гарантий. За моей душой лишь вера и тексты забытых книг. Но всё, что есть этот мир — вера. Всё, что ведёт тех и иных — вера. Безоговорочная вера и однажды сделанный выбор. Я когда-то сделал свой. Теперь ваша очередь. И боясь собственных слёз, Алиса отвернулась от иллюминатора. Но, даже не смотря, почувствовала боль, которую не знала раньше. По телу побежали волны холода, сводящие мышцы и наполняющие их здравой злой силой, когда отец Борислав рубанул топором по неподвижно смотрящему в потолок, в закопчённые лампы, йаху. По лицу девушки потекли слёзы. А в глазах затанцевали зрачки, вытягиваясь. Даниил резко обернулся — плечи сводило, посмотрел исподлобья: — Всё? — Нет, — Алиса облизала губы, боясь поднять взгляд. — Ещё подпись… — Ну? Она выдохнула, закрывая глаза: — Во имя Отца, и Сына, и Женщины… — Во имя, — «братья йахаса» согласно тронули меж бровей. А в иллюминаторе лампы медленно гас негасимый огнь. Даниил вскочил на ноги, огляделся — на всей тайной комнате свет тускнел, истончался, исчезая за сизыми круглыми окнами. — Марк умер, — встал на ноги проводник. Второй присоединился, держась за грудину и смотря снизу вверх: — Теперь вы — старшие «детей йахаса». Стиснув зубы, Даниил склонился над иллюминатором. Внизу инквизиторы позаботились об освещении — несколько мощных фонарей били в перехлёст по станции, делая её похожей на тщательно охраняемую зону. Части йаха грузили на тележку, собираясь вывести со станции дрезиной. С ней отправлялся десяток храмовников, и отец Борислав давал последние наставления уходящим. Его одежда влажно блестела в полумгле, а ладонь иногда вздрагивала от переутомления и раны, вызывая у наставника недовольную гримасу. Владыка, стоящий у окровавленного креста, тяжело опершись на посох и прижавшись лбом к кресту на набалдашнике, закрыв глаза, шевелил губами. Три храмовника ждали его соизволения уходить, но отец Сергий не торопился, погружённый в молитву. Отправив группу, Командор Борислав осмелился потревожить покой митрополита. — Владыка? Отец Сергий открыл уставшие глаза. — Пожалуйста, — склонился командор. Владыка словно очнулся — огляделся, вдохнул и, тяжело передвигая посох, двинулся к лестнице. Телохранители сопровождали, отслеживая каждый шаг, но боясь предложить помощь слишком рано. Командор Борислав раздавал распоряжения, указывая молчаливым людям в чёрном, а потом, оглядевшись в последний раз, и сам двинулся на выход. У самой лестницы он замедлился. Шаг, другой. Остановился. И медленно обернулся. Мгновение. Раз. Два. И поднял взгляд на закопчённые лампы под потолком. Даниил не стал отодвигаться. Командор не мог его видеть. И их взгляды пересеклись. Командор Борислав взялся за ворот, словно он душил его и, не отрывая взгляда от окна, покрутил головой, ослабляя воротник. И, резко отвернувшись, ушёл. … Глава 53 Путь Уходили быстро. Туннелями, шахтами, коридорами брошенной подземки и сети канализации. Вдыхали запах гнили и испражнений, протаскивая за собой проводников, жмурящихся на острые запахи и затыкающих лица рубашками. Вываливший из очередной шахты в довольно цивильный коридор забытых подвалов, остановились — йахи тяжело дышали, прочищая лёгкие, а люди скривились у стены, освобождая желудки. — Держишься молодцом, — откашлявшись, сплюнул Даниил коричневый ошмёток. Алиса механически запустила ладони в волосы — пригладить рыжий всполох, но тут же бессильно опустила руки. Привести себя в порядок в условиях безостановочного бега было невозможно, да и Даниил на неё не смотрел. Он разглядывал дорогу вперёд, чутко прислушиваясь к шорохам на поверхности, к которой уже почти приблизились. Ноздри его трепетали, а глаза прищуривались, разглядывая что-то невидимое за серыми бетонными стенами. «Братья йахаса» явно замешкались. — Ну? — Даниил нахмурился. Один из «братьев» лежал на земле, ещё приваливаясь к стене, но уже опрокинув подбородок на грудь. Он упал бы, если бы не товарищ, прижимающий его плечи к стене. Губы его шевелились, едва слышно повторяя: — Сашка, Сашка… Держись… Алиса подскочила первая. Присела на корточки, тронула за плечо склонившегося. «Брат» обернулся к ней тяжело — опалённая кожа болезненно стягивала лицо в гримасу: — Он умирает, йахаса… Даниил присел с другой стороны. Оглядел умирающего, хмуро констатировал: — Амбец. Тронув пальчиком красный, запотевший липким потом, лоб умирающего, Алиса вгляделась в ещё видимую венку на виске и облизнулась: — Я могу укусить его… Он будет жить. Но будет ли жизнь бета — жизнью? Её скручивала жажда, заставляя кулаки сжиматься-разжиматься, а ногти темнеть. Даниил покатал по скулам неудовольствие и отвернулся, постаравшись не столкнуться с девушкой взглядом. — Йахаса, — проводник склонился, тронул её за ладонь. — Данное вами сделает его альфа. А это великая честь… Алиса вздрогнула: — Но… — и тут же замолчала. В расширившихся глазах заметался огонёк безумия. — Значит, все, кого я… О Дьявол! Даниил глянул на неё и, тут же отведя взгляд, пожал плечами: — Аля, а большая ли разница меж бетом и альфой, если и меж истинным и бетом её не было? Разница не в крови… Разница в чём-то большем. «Брат йахаса», настороженно вслушиваясь в их разговор, видел, что товарищ затихает, и потянулся к Алиса: — Йахаса, всё так и не так… Без помощи или без внутренней силы человек сходит с ума от укуса, кто бы его не сделал — альфа, бет или Прото. Только одно удерживает его от скатывания вниз после первого раза, когда он попробует кровь — вера. Вера в себя или что-то большее. У альф и истинных она есть, у тех, кто становится бета — нет. Пожалуйста, йахаса… Он будет вам добрым братом, если останется в живых… — Плодим грех… — хмуро проворчал Даниил, отворачиваясь. Алиса сглотнула, смотря на товарища, и, едва сдерживаясь, снова повернулась к проводнику: — Есть…ну… другие способы? «Брат» нахмурился и склонился: — Вы — йахаса, вы — владеете… Ваша воля. Она схватилась за виски, бессильно зашипела в опалённое лицо: — Да говорите же! Я ничего не знаю! Проводник смотрел в её дрожащие вздрагивающие вытягивающиеся зрачки всего несколько мгновений. — Марк говорил, что истинным это возможно… Положите ладони на него, — тихо сказал он. — И захотите его излечить. Захотите, чтобы он жил… Если сможете перебороть желание… его крови. Алиса сглотнула тяжёлую горькую слюну и медленно перевела глаза на лежащего. Последние судороги ударили по телу раз, другой, и он вытянулся, затихнув. — Готов, — констатировал Даниил. — Пошли. Надо поторапливаться. Проводник бессильно опустил плечи и обернулся к девушке: — Пожалуйста, йахаса… — попросил он. Даниил что-то проворчал себе под нос, угрюмо рассматривая противоположную стену. И Алиса поняла, что в этой битве осталась одна. Наедине с собой, с собственным голодом…