Это был очень болезненный удар по знати, особенно магической. И снова больше всего пострадали бывшие демонологи. Исторически так сложилось, что именно они чаще всего становились правителями марочных земель. Отчуждение касалось не одной лишь инфраструктуры. Теперь вся территория на пятьдесят километров в глубь от границы официально закреплялась как земли под исключительным управлением инквизиции. Разумеется, с выплатой компенсации тем, чьи земли попали в эту зону. Вот только часть бывших владельцев осталась и вовсе без земли, с одним родовым замком, лишенные дохода и какой-либо свободы перемещения вне его. Просители и жалобщики, по слухам, шли к императору нескончаемым потоком, но всем им давался один и тот же жесткий ответ: «Этого требует безопасность империи». Впрочем, лихорадило лишь магов, простой же народ – втихую, конечно – злорадствовал, традиционно поддерживая инквизицию и теша банальную зависть. А затем меня нашел Глушаков. Сергей снова ввалился ко мне на чердак, на этот раз в рабочем халате и беретке и относительно чистый. Я с подозрением всмотрелся в его лицо, встревоженное и даже какое-то слегка растерянное. – Паша, помощь твоя нужна, – чуть отдышавшись, произнес он. – Что, опять?! – в моем голосе невольно прорезались панические нотки. – Нет. Больше я ни в какие порталы не полезу! Даже не проси! – Нет, тут другое, – Глушаков плюхнулся во второе кресло и посмотрел на меня насквозь трезвым взглядом. – Проблема с моей кафедрой, точнее, со студентами. Они сейчас собираются у меня в аудитории, все курсы. Боюсь, как бы это в целый бунт не вылилось. Два и два сложить было нетрудно. И ежу понятно, что тут прямая взаимосвязь с последними событиями. Я задумался. То, что решать вопросы с социальной напряженностью на подведомственной территории – моя задача, я понимал. Но если учесть, что переговорщик из меня никакой, да и опыт в подобном отсутствует, то напряженность могла не только не уменьшиться, а даже увеличиться. Но и не пойти я не мог. Долг, понимаешь ли. Да и колечко на пальце как-то вдруг потяжелело. Тоже верный признак, что так просто я от этой просьбы не отделаюсь. В этот миг в люк буквально запрыгнул Вигир, после чего увидел трудовика и, остановившись, живо поинтересовался: – Идете куда? – Нет! Просто сидим! – не сговариваясь, хором рявкнули мы оба. На что парень пожал плечами и, скрывшись на пару минут в своей комнате, выбежал снова, чтобы тут же нырнуть обратно в люк. Удаляющийся гомон девиц я постарался игнорировать. – И что я им скажу? – вопросил я после тяжелых раздумий. – Они, конечно, уже не дети, но еще и не взрослые. Магическое взросление не означает зрелости разума. Ими сейчас движут одни эмоции. – Думаешь, я это не понимаю? – Глушаков поднялся, одергивая и сгоняя назад складки короткой туники, что выглядывала из-под халата. – Но если мы не решим эту проблему сейчас, то получим толпу озлобленных на империю и на нас магов. И пусть они теперь владеют лишь общей магией, но даже с ней можно найти тысячу способов навредить. Надо гасить эти настроения, гасить в зародыше. Тем более что я припас кое-какие изменения. Ты, Паш, главное, начни. – Эх… – вздохнул я. – Жизнь моя жестянка. Согласен. Веди. Собравшись полностью и подпоясавшись красным кушаком, я двинулся вслед за Сергеем, на ходу стараясь продумать свою речь, вот только лезла в голову то пафосная чушь, даже у меня вызывавшая приступ язвенной болезни, то откровенные заигрывания с толпой, которых тоже нужно было всеми путями избегать. Слабость показывать нельзя, но и давить чрезмерно не стоило. В итоге я просто выкинул все лишнее из головы, понадеявшись, что на месте смогу выдать экспромтом что-нибудь этакое, интуитивное. Выражение «яблоку негде упасть» показалось мне более чем подходящим, когда мы зашли в аудиторию и увидели все пять курсов демонологов, мрачно там столпившихся. Столы и стулья были сдвинуты к стенам, и с сотню студентов обоего пола от семнадцати до двадцати двух лет одновременно повернули к нам свои головы. – Инквизитор… – услышал я пронесшийся над головами шепоток. А затем из отодвинувшейся от нас с Глушаковым на пару метров толпы выскочил паренек лет двадцати с перекошенным от злобы лицом. – Это вы! Вы во всем виноваты! На миг меня словно окатило холодной волной, но я почти сразу понял, что он не имеет в виду конкретно мою персону, а подразумевает всех инквизиторов в целом. Между тем раздалось еще несколько поддержавших его выкриков, и паренек заметно приободрился, глядя уже не столько со злобой, сколько с вызовом. Мгновенно уняв внутреннюю дрожь, я собрался с мыслями, после чего, уставившись немигающим взглядом смутьяну в переносицу, спросил, тщательно проговаривая слова: – Кто «вы»? – Вы, инквизиторы! – Виноваты в чем? – Во всем этом! – не унимался парень, пытаясь продавить меня эмоциями. Однако я продолжал упрямо гнуть свою линию, не повышая тона и не собираясь вступать в упорно навязываемую мне перепалку. – В «этом» – это в чем? – Ну… – несколько стушевавшись, он оглянулся, ища поддержки среди своих. Но те пока молчали, внимательно наблюдая за нами. – Многие остались без земель и замков. Вы забрали у нас то, что сотни лет принадлежало нашим семьям по праву! – Назови себя, – не стал я реагировать на вновь окрепший и зазвеневший от негодования голос. – Лито Анвал, – после некоторого молчания уже чуть тише сообщил парень. – Не виконт, не граф, не баронет, просто Лито? И снова на его лице промелькнула тень растерянности. Но тут он наткнулся взглядом на продолжающего молчать Глушакова и быстро произнес: – На занятиях Сергей Юрьевич запрещает пользоваться титулами. – Мы не на занятиях. Я жду ответа, есть у тебя титул? Опять эта злость во взгляде, минутное насупленное молчание, а затем короткое отрицательное движение головой. С неохотой Анвал все же выдавил: – Пока нет. Я буду первым в роду, титул присвоят по окончании обучения. – Тогда о чьих родовых землях ты сейчас говоришь? Что потеряла конкретно твоя семья? В чем вина инквизиции перед ними? – Я говорю не за себя, – угрюмо буркнул мой собеседник. Но тут же поправился: – Не только за себя, а и за них, – он махнул рукой назад, охватывая жестом всю оставшуюся аудиторию. – То есть они выбрали тебя, чтобы ты от лица всех присутствующих решал вопросы? – уточнил я. – Что ж, замечательно, – и, повысив голос, обратился к аудитории: – Тогда остальных прошу разойтись. Все вопросы мы решим с вашим выбранным представителем. Ну а дальше произошло то, на что я и рассчитывал. Народ начал возмущаться, потому что никакого представителя никто, естественно, не выбирал. Анвала оттеснили обратно, да он, собственно, уже и не горел энтузиазмом и дальше изображать из себя предводителя дворянства. Если слишком много на себя брать, можно и на дуэль от более титулованных особ нарваться, тем более что собственный титул у него был еще в далекой перспективе. Теперь из толпы показалось трое более сдержанных в эмоциях студентов, уже не дававших им прорываться наружу. Два парня и девушка. Рослые, с прямым, уверенным взглядом, эти точно были потомками древних родов и цену себе знали. – Виконт Силезин. Баронет Ратмор. Виконтесса Ульнара, – представились они, останавливаясь прямо передо мной. – Старшие на курсе? – предположил я и угадал. Троица бывших демонологов кивнула, не отводя глаз. – Моя фамилия Ширяев. Инквизитор, а также ученик второго курса академии, кафедра проклятий, – не стал скрывать я свою не совсем стандартную биографию, тем более что, вероятно, им об этом и так было известно. – Вы, я так понимаю, представляете все ваше, гм, сообщество, но не говорите за него? – Именно так, – ответил виконт. – Тогда обеспечьте мне тишину, и я постараюсь ответить на все ваши вопросы. Повинуясь повелительному жесту, гул в аудитории постепенно стих, и сотня взглядов скрестились на мне. Весьма неуютное чувство, я вам скажу, но тем не менее, подтянув к себе один из столов, я залез на него, чтобы лучше видеть самому и чтобы меня лучше видели, а затем, собравшись с мыслями, заговорил: – Еще раз представлюсь. Я Ширяев Павел Алексеевич, инквизитор и одновременно такой же студент академии, как и вы. И я прекрасно понимаю, что вы растеряны, злы, возможно даже напуганы случившимися событиями. И все же я хочу, чтобы вы в первую очередь прислушались к голосу разума, потому что вы – будущие маги империи, ее опора и защита. – Уже нет! – с горечью выкрикнул кто-то. – Мы теперь гребаные трудовики! Что мы вообще можем? – Многое! – рявкнул я, стараясь перекрыть своим едва ли не рыком вновь зарождающийся ропот. После чего бросил быстрый взгляд на застывшего возле стола Сергея. Тот меня понял правильно и, шагнув вперед, громко сообщил: – Буквально вчера я вынес на обсуждение совета академии предложение о переименовании кафедры общей магии в кафедру инженерных войск. Вы больше не будете трудовиками – теперь вы станете военными инженерами: фортификаторами, минерами, специалистами инженерной разведки. Вот кто вы в будущем! И пусть это совершенно новое направление, пусть никто толком не представляет, что значит быть военинженером, но именно вы станете первопроходцами и примером, лицом будущих инженерных войск империи! Народ снова зашумел, но уже озадаченно, и я, крайне благодарный Глушакову за этот неожиданный, но такой нужный экспромт, внезапно, озаренный вдохновением, подхватил эстафету, вновь собирая внимание на себе: – Инженер – это звучит гордо! Будет звучать гордо – благодаря вам. Инженерные войска станут основой готовности государства защищаться и нападать. Поэтому выкиньте из головы ваши устаревшие понятия об общей магии сами и другим передайте. Вы нынче не трудовики, вы – будущие военные инженеры. Я обвел аудиторию суровым взглядом. – Да, вы потеряли возможность использовать демонический дар. Но не инквизиция была тому причиной… «Ну почти, – подумал я в этот миг. – Не вся, по крайней мере». – …И глупо считать, что инквизиция вдруг захотела лишить нашу страну буквально половины ее боевой мощи. Мы не самоубийцы. – А родовые земли?! – воскликнула виконтесса. – Скажите, вы, ваш род, способны их защитить от вторжения противника извне? Сейчас, с тем, что у вас осталось? – посмотрел я на нее сверху вниз. – Если бы оставили пограничную стражу… – Нет, – покачал я головой. – Без поддержки мастеров боевой магии стража никогда не сможет остановить серьезного противника. Удержать – да, но не остановить. Поэтому данную задачу взяла на себя инквизиция. Вынужденно взяла. Буквально взвалила на свои плечи. Чего будет стоить заново организовать полноценную защиту наших границ – я даже боюсь представлять. – И что нам теперь делать? – чуть растерянно спросила старшекурсница. – Внимательно изучать новое направление и доказывать всем, что, перестав быть демонологами, вы не остались никем. Да, не вы выбирали новую профессию, она, можно сказать, сама выбрала вас. Но именно в ваших силах сделать так, чтобы ее название из любых уст звучало с гордостью. Аудитория вновь наполнилась шумом, но это были уже не эмоции, но обсуждение новой профессии, новых возможностей. Как раз то, что нам и надо. Незаметно выдохнув и чувствуя, как внутри потихоньку развязывается стянувшийся узлом комок нервов, я спрыгнул со стола и почти тайком пожал чуть вытянутую руку товарища. Похоже, нам все-таки удалось справиться, не допустив взрыва. Уже после, когда все студенты разошлись, мы расставили обратно столы со стульями, и я, усевшись верхом на крайнюю парту, спросил у задумчиво присевшего рядом Глушакова: – Слушай, Серег, а ты правда не шутил насчет военинженеров и всей этой фортификации? Ну, с переименованием кафедры?