Приземлившись на четвёртый камень, я не почувствовал неладного. Когда на него приземлился Стенли, камень вздрогнул. — Паук-скалоед! — взревел Угрх и бросился к нам. Бокову хватило ума не прыгать. Сразу врубившись в происходящее, он попрыгал по камням в обратном направлении. Я увидел, как у камня появились ноги. Я хотел прыгнуть, но шевеление паука не позволило это сделать. Не каждый день удаётся постоять на гигантском арахниде. Стенли прыгнул обратно, но не долетел до камня из-за неожиданного рывка паука и полетел ему прямо под ноги. Паук вышел из маскировки резко. Камень под моими ногами потрескался и начал расходится в стороны. Камень — особым образом склеившиеся в одно целое пластинки брони, которые покрывают туловище паука. Сумев пережить трансформацию, я не придумал ничего другого и начал стрелять прямо под ноги. Паук рванул вправо и с легкостью подвинул стоящий рядом камень. Не сумев удержаться, я полетел на этот же камень, треснулся о него всем телом и понял, что темнота наступает со всех сторон… Фрагмент 8 Потеря сознания была короткой. Это я понял, когда открыл глаза и увидел толстую ногу паука, опускающуюся прямо на меня. Лежать прямо под пауком на спине — то ещё занятие. Среагировать я был не способен. Не до конца осознал, что происходит. Полуметровой толщины нога, утолщающаяся к основанию, с множеством суставов и покрытая плотной чёрной шерстью, опустилась на камень прямо между моих раскинутых в стороны ног. Посмотрев наверх и увидев чёрно-серое узорчатое брюхо, переходящее в жуткую, с огромными и покрытыми зубами жвалами, голову, я пришёл в ужас. Хотелось закричать, но крик утонул в страхе и единственное, что смог — издать слабый хрип. Приложило о камни меня неслабо. Больше всего ударился затылком и там имеется кровь. Рюкзак при мне. Винтовка тоже, но сомневаюсь в её целостности. Как я оказался под пауком — даже не представляю. Пулемёт загрохотал со скоростью швейной машинки. Андрюха наконец-то соизволил пострелять и, сам того не подозревая, сделал только хуже. Наступили несколько особо долгих секунд, за которые я метался под пауком, пытаясь не попасть ему под ноги и остаться живым. Паук — пятиметровый гигант, расталкивал стоящие вокруг камни с непринуждённой лёгкость. Когда я отчаялся и думал, что сейчас меня раздавит — паук наконец-то выбрался на поверхность. На меня и вжавшегося в небольшую щель между камнями Стенли он не обратил внимания. Пространство, которое паук использовал для ловушки, опустело. Каким образом в этом аду выжил Стенли для меня остаётся загадкой. Лежит себе тихо между камушков и всхлипывает. Наверху всё так же грохочет пулемёт. Ничего нового. Я проверил винтовку и убедился в её целостности. Повезло, не иначе. Рюкзак тоже цел. Штаны в районе голени порваны и пропитаны кровью. Левая рука болит. Волосы на затылке слиплись от крови. Не повезло, если сравнивать себя со Стенли. На нём ни царапинки. Пулемёт замолчал. Наступила гробовая тишина. Я посмотрел в небо. Из ловушки без посторонней помощи нам не выбраться. Метров пять до камней. Щели между ними уменьшились и человек в них не протиснется. Паук неслабо так растолкал камни. Бабах! Бабах! Гранаты рванули одна за другой. Снова бабах! Тишина на несколько секунд и жуткий рёв, длившийся секунд пять. Затем снова тишина… Я сел на камень. В ногах слабость. Хочется снова потерять сознание. Что там? Живы ли Угрх и Андрюха? Способны ли они убить столь огромного паука? Пугающая неизвестность. Стоны и всхлипы Стенли делают еще хуже. Здоровяк с сознанием подростка. Наша обуза… — Никита, ты живой? Андрюха свесился с одного из камней. Я облегчённо выдохнул. Видимо посмотрев на медведя, он сказал: — Оба живы… Удивительно, но живы… Угрх появился через пару секунд. Потрёпанный, но живой. Дышит тяжело. Грудь пересекает глубокая царапина. Шерсть промокла от крови. Андрюха тихо сказал: — Надо придумать как вытащить их оттуда. Плохо, что у нас нет трофейной верёвки… Вытащил нас Угрх. Просто оторвал одну из ног паука-скалоеда, притащил её и спустил вниз, будто лестницу. Взобраться по ноге было не сложно. Цепляешься за шерсть и подтягиваешься. Чтобы вылез Стенли, его пришлось уговорить. Не хотел он касаться ноги паука. Сражение было коротким и для паука оно закончилось плачевно. Сотня пуль, которые выпустил Андрюха, сильного вреда арахниду не нанесли. Три гранаты, разорвавшиеся под брюхом, он так же не заметил. Немного рассерженный на Бокова за нанесённый незначительный ущерб, паук почти достал Андрюху, когда в битву вмешался Угрх. Медведь воткнул копьё в брюхо пауку. Лишившись оружия, Угрх вступил в рукопашную схватку с пауком и длилась она почти минуту. Как рассказал Андрюха: «Угрх словно молния кружил вокруг паука, оказываясь то под ним, то на нём, то спереди, то сзади, то сбоку». Один раз паук всё-таки достал медведя своими острыми и сильными жвалами. Глубокая царапина на груди тому свидетель. Умер паук от множественных ран, оставленных когтями-бритвами. Как сказал Угрх: «Если бы не взрывы гранат, сильно дезориентировавшие паука, шансов на победу у него бы не было». Так же помогли пули. Угостив паука сотней пуль, Андрюха лишил его почти половины глаз. А глаз у твари, как выяснилось, аж шестнадцать штук. Маленькие и большие, желтые и красные, почти человеческие и полностью чёрные — все они покрывают жуткую рожу паука. Не удивлюсь, если узнается, что тварь способна видеть во всех известных и неизвестных спектрах. Иначе зачем ему столько? Оставив поверженного монстра, мы продолжили путь. Выход из ущелья мне не понравился. На одном из его плавных поворотов прямо в вертикальной каменой стене вырублена жуткого вида лестница. Пришлось взбираться на высоту около ста метров, цепляясь за искусственные, не внушающие доверия, уступы. Назвать лестницу безопасной не поворачивается язык. Одно неловкое действие, и ты летишь вниз. Обошлось. С трудом, но мы преодолели подъём. Переход по узкому плато, упирающемуся в невысокие горы, был совершён за час с небольшим. Мы устроили короткий привал, съели остатки рака, попили настойки, Угрх немного подремонтировал меня, замазав ушибы и порезы жутко вонючей мазью, и путь продолжился. Чувствую, что горы вытряхнут из нас остатки сил… Маршрут нельзя было назвать сильно сложным. Будь мы отдохнувшими и хорошо экипированными — плёвое дело. По мере подъёма в горы и наступления сумерек температура воздуха начала падать. Когда она приблизилась к нулю — мы, люди, завыли. Появились покрытые льдом участки, преодолевать которые становится всё сложнее и сложнее. Угрх успокаивает нас тем, что ещё час с небольшим и мучения закончатся. Этот час кажется невыносимо долгим. Путь пролегал около двух, торчащих в небо словно акульи плавники, скал. Подъём не слишком крутой, но идти приходится по камням, идеально отполированным ветрами и водой за прошедшие века. Угрх по камням идёт с непринуждённой лёгкостью. На ногах у него тоже есть когти. Андрюха, раскорячившийся в трёх метрах выше меня, такой лёгкостью не обладает. — Как же я мечтаю о верёвке! — громко застонал он. — Угрх, подожди! И помоги! Андрюха сделал осторожный шаг левой ногой. Я увидел, как его правая, опорная нога, немного сдвинулась. Мгновение и он почти сел на шпагат, а затем, чтобы избежать травмы, намеренно завалился на спину и начал скользить. Деваться мне и Стенли было некуда. Боков сбил нас и все трое, истошно вопя, мы покатились вниз по обледенелым камням. Катится нам предстоит не долго. Метров пятнадцать. Всё бы ничего, но в конце этой горки имеется нешуточный обрыв. На горку мы вышли с карниза, который примыкает к ней слева и попасть на этот карниз мы на такой скорости просто неспособны. Мне было плевать на Стенли и Андрюху. Сперва нужно спасти себя, а потом уже об остальных думать. Жалеть дорогую штурмовую винтовку, когда на кону жизнь, может только дурак. Скатываясь ногами вперёд, лёжа на животе, я воткнул «FN SCAR» в щель между камней глушителем. Ствол винтовки согнулся, но ремень выдержал, и я остановился. Стенли уцепился за мои ноги и начал орать. Андрюха вцепился двумя руками мне в голову и тоже закричал. Угрх спустился и задумчиво почесал шерстяную макушку. Картина его развеселила. Моя винтовка воткнута в камни, а на её натянутом ремне держусь я. Мои ноги совсем немного свисают в пропасть. Стенли висит на моих ногах, вцепившись в них мёртвой хваткой. Хочется орать, потому что держится он не только за штаны, но и за кожу. Боюсь, что на левой булке точно будут растяжки. Боков сидит на моих плечах и рюкзаке, обхватив мою голову руками и прижав к своей груди. Орать я не могу по одной причине — Боков своей хваткой намертво перекрыл мне кислород. Первым Угрх вытащил Стенли и закинул его себе на плечо. Затем оторвал от меня Бокова и тоже закинул его на второе плечо. Последним он поднял меня, не забыв вытащить винтовку из щели в камне. Оказавшись прижатым к груди медведя, я смог наконец-то вздохнуть. — Наши дети рождаются более уклюжие… — недовольно пробормотал Угрх и понёс нас наверх. Следующий час прошёл полным борьбы. Борьбы духом над телом. Поднялся сильный ветер и пошёл снег. Я плохо запомнил момент, когда мы вошли в пещеру. В себя пришёл сидящим у костра с кружкой тёплой настойки в дрожащих руках… Фрагмент 9 Отогрелся я первым. Дольше всего отходили ноги. Согрелись они, когда додумался стянуть ботинки. Не мешает высушить одежду. Андрюха и Стенли сидят рядом со мной и дрожат так, что по пещере идёт лёгкая вибрация. Условно, конечно. Горы незыблемы. Вряд ли их когда-нибудь что-то сокрушит… Горы, которые не прилагая усилий показали на наше ничтожество и несовершенство. То ли дело покрытый густой шерстью медведь. Приспособленный… Только отогревшись, я понял, что пещера совсем не простая и называться просто пещерой не может. Домом — да. Но не пещерой. Не может быть пещера столь уютной. Дом — может. Пещера — нет. Неизвестный строитель долго носил камни и клал их на раствор, в который добавлял сухую траву. Неизвестный строитель построил себе самую настоящую комнату в конце пещеры. Он даже дверь сделал. Дверь — огромная каменюга, стоящая в метре от огромного входа в пещеру. Достаточно сдвинуть каменюгу и вход будет закрыть. Угрх закрываться не стал. Костёр, горящий совсем близко, сложен из аккуратно наколотых поленьев. Жёлтые языки пламени стремятся к высокому каменному потолку, создавая причудливые формы лишь на мгновение. Огонь-затейник любит менять форму. Однообразием он не блещет. Вокруг костра выложен аккуратный бордюрчик. Камушки разных размеров так тщательно подобраны к друг другу, что, кажется, они являются единым целым. С двух сторон от костра на полу пещеры стоят два камня с углублениями. На эти камни ложится деревянная перемычка, а уже на неё вешается котелок или казан. Практично и просто. Дым, идущий от костра, попадает в отверстие в потолке и устремляется в неизвестность. Куда выходит прорубленный кем-то или образованный природой дымоход я не знаю, но дым он вытягивает отлично. Пять больших топчанов сложены из веток и сухой травы. Стоят они вдоль стен. Все свободные. Один из топчанов застелен несколькими слоями плотных и тяжёлых шкур. Неплохая кровать получается. На уровне двух метров в стенах имеются ниши. Большие и маленькие. Всего их наберётся около пятидесяти. В каждой из ниш что-то лежит. Некоторые ниши закрыты кусками шкур. В некоторых стоят горшки. На вбитом в стену штыре на толстом кожаном ремешке висит полутораметровый ржавый меч. Рядом с ним, на таком же штыре, подвешен метрового диаметра щит. В нише, между мечом и шитом, лежат какие-то чёрные пластины. Возможно это доспехи. Помимо выхода из пещеры, в одной из стен, есть ещё одна дверь, завешенная шкурой, которая сильно сливается с камнем и почти незаметна. Закончив осмотр, я посмотрел на сидящего у костра медведя и спросил: — Угрх, куда ты привёл нас? Андрюха поёжился и начал стягивать ботинки. Стенли придвинулся поближе к костру и продолжил пить настойку, сжимая кружку дрожащими руками. Угрх ответил: — Мы в гостях у моего сородича. Если он будет в настроении — не прогонит нас. Если нет — придётся покинуть эту пещеру и поискать новую. Не советую вам открывать рты. Хозяин этого жилища появится с минуты на минуту. — А если он захочет убить нас? — трясущимися губами спросил Андрюха и добавил: — У меня, кажется, температура поднялась. Не подлечишь меня, Угрх? — Я уже лечу вас, — ответил медведь и показал на чайник с настойкой. — Пейте её и будете здоровы к утру. Сонливость — побочный эффект. Я не почувствовал сонливости. Придвинулся поближе к костру и начал греться. Говорят, что на огонь можно смотреть вечно. Если вглядишься — он и вправду начинает завораживать. Тяжёлое дыхание и громкие шаги послышались издалека. Идёт кто-то большой и уставший. Топает, словно к ногам привязаны гири. Пыхтит не хуже компрессора. В пещеру ввалился огромный медведь. Не такой, как Угрх. Этот с ног до головы покрыт седой шерстью. На плече он несёт тушу зверя, похожего на горного козла. В одной из лап держит увесистое копьё с каменным наконечником на конце. На поясе медведя имеется массивный ремень с прицепленными к нему подсумками и здоровенным ножом. В свете костра отлично видны шрамы, которых на теле медведя несчитанное множество. Самый крупный шрам пересекает голову в форме зигзага. Оба глаза повреждены. Медведь слепой! В этом можно не сомневаться. Сбросив тушу зверя, медведь принюхался и начал рычать. Угрх встал, подошёл к седому сородичу и оказался на пол метра ниже ростом. Зарычал не слишком громко в ответ. Рычали медведи почти минуту, а затем начли обниматься. Жуткие у них объятия. Отчётливо слышался хруст костей. Угрх вряд ли был в восторге. Продолжая принюхиваться, седой медведь на уверенном русском сказал: