– Не хотел бы я быть на их месте, – шепнул Михаилу Тесминцев, не отходящий от него ни на шаг с момента прибытия в штаб. – Скажу по опыту, если сел на эту скамейку, то жить тебе осталось совсем ничего. – Ты здесь не впервые, так понимаю? Во второй или третий раз, верно? – В третий, но именно с таким составом – впервые. Слишком высокие чины попадают под обвинение в измене родине, сам понимаешь, ОНИ не имеют права не присутствовать. – Второе Главное управление будет вертеть первое, случай очень интересный. Даже не верится, что я в главной роли… Михаил намеренно изобразил растерянность и страх. Нужно быть как все, ведь люди не любят, когда кто-то сильно выделяется. – Берия что-то шепчет Огольцову, – сказал Тесминский, перед этим поглядев по сторонам. – Видишь, какой тот бледный стал, даже интересно стало, что Лаврентий Павлович ему сказал. – Игнатьева ждут, задерживается, вот и бледный Огольцов, – предположил Михаил. – Уверяю тебя, замминистра ни в чём не замешан, иначе он бы не вошёл сюда по собственному желанию. А вот насчёт самого министра ничего не скажу, и предположений строить не буду. Если приведут… в общем, ты сам всё понимаешь. – Да, понимаю. Давай мы лучше помолчим, капитан, так будет спокойнее… Министр госбезопасности появился спустя ещё пять минут ожидания. Войдя, он кивком поприветствовал всех присутствующих и направился прямиком к Берии и сменил собою облегчённо выдохнувшего Огольцова. Прошло ещё несколько минут и от Михаила не укрылось, как Берия и Сталин-младший пообщались взглядами. Последний, поднявшись, направился прямиком к Россу. Протянув руку, он сказал: – Значит вот ты каков, лейтенант Росс. Пожав руку Сталину, Михаил улыбнулся и ответил: – Рад познакомиться с вами, генерал-майор. Но вы ошиблись, я не лейтенант, а капитан. – Внеочередное? Перепрыгнул? – Василий показал большой палец. – Молодец, одобряю! Жаль только, что ты тоже ошибся, Миша, не генерал-майор я больше, лишили меня звания и сняли с должности, Центральным военным округом авиации больше не командую. Не спрашивай, почему, сам во всём виноват. Характер у меня такой, будь он неладен. – Долго вы ещё собираетесь беседовать, товарищи? – грозно спросил Жуков Георгий Константинович и в помещении повисла звенящая тишина. – Если бы вы не вмешались, то да, долго. – Василий сделал невинную улыбку. – Извините нас, Георгий Константинович, мы начинаем прямо сейчас. – Подмигнув Михаилу, Василий тихо рассказал: – Скорым рейсом с Урала доставили Маршала Победы, он ведь тем округом сейчас командует. Навел ты шороху, капитан, остаток ночи будет жарким… – Сталин-младший глянул на часы. – Впрочем уже утро, а не ночь, но жара это нисколько не убавляет… – Оглядев всех присутствующих, он набрал в грудь побольше воздуха и громко заговорил: – Не так давно практически все люди, находящиеся здесь, стояли плечом к плечу и вели борьбу с фашистской гадиной, которая пришла на нашу землю и попыталась отнять её. Ту войну мы закончили, мы победили! Но, как бы не было горько осознавать это, на смену ей пришла война новая, совершенно другая, более сложная. Враг, а точнее враги, снова на нашей земле. И они хотят одного, они хотят уничтожить наш дом – Советский Союз. Мы им этого не позволим! Михаил сперва сомневался, но после того, как в третий раз уловил “аромат”, убедился окончательно, Василий немного пьян. Сын Сталина, вместо того, чтобы перейти сразу к делу, зачем-то высказал никому ненужную в данный момент патриотическую речь. Ситуацию пора спасать. – Разрешите? – Росс, сделав шаг вперед, посмотрел в усталые глаза Василия. Чувствуя за агентом моральное право на вступительное слово, сын Иосифа Виссарионовича кивнул и отошел в сторону. Михаил, кивнув Сталину-младшему, повернулся к присутствующим и начал рассказывать: – Чуть меньше года назад, когда я был лейтенантом, в Первом Главном управлении Министерства Государственной Безопасности меня определили в особую группу, подготовкой которой командовал лично подполковник Чаурин Глеб Владимирович. Ему нужен был агент для особого задания и в ходе отбора из двадцати семи претендентов остался только я. Предварительная подготовка мне не требовалась и подполковнику это, как мне тогда показалось, пришлось по душе. Получив нужную для задания информацию ровно через три дня после окончания отбора я покинул Советский Союз, отправившись в Африку. Рассказывать подробности не вижу смысла, слишком пикантны, но если для кого-то из присутствующих они важны, то все их можно узнать в моём письменном докладе. А я перейду сразу к задачам, которые передо мной ставились, и которые я выполнил по итогу. Ликвидация сбежавших от правосудия фашистов, мне дали список, в котором в общем счёте было сорок две фамилии. По итогу, в ходе личного расследования и по мере убывания изначального списка, количество фамилий выросло до тысячи. Всех указанных в списке я ликвидировал. И ещё чуть более двух сотен фамилий дополнительно ликвидированных людей попали в новый, составленный мною, список. Так же был составлен третий список, и люди оказавшиеся в нём по прежнему живы. Увы, но достать их у меня не получилось, потому что физически сделать это было просто невозможно. Позже многие узнают почему, но пока что я вернусь к своему заданию, а точнее к его второй части, которая, как позже выяснилось, являлась для полковника Чаурина и его подельников приоритетной. Ценности нацистов, в особенности золото, но так же и прочие драгоценности, я должен был доставить в Советский Союз. С этой частью задания, как и с первой, всё хорошо, она была выполнена… – Это что, какой-то цирк, товарищи офицеры? – тяжёлым басом перебил Росса большой, как платяной шкаф, генерал-лейтенант с неподходящей для его габаритов фамилией Малышкин. – Кто-нибудь может объяснить мне, что это за юнец и зачем он рассказывает нам свои байки? – Я могу объяснить, – подал голос белый как мел полковник Чаурин. – Товарищ генерал-лейтенант, всё, что говорит этот парень, можете не сомневаться, чистейшая правда. Я лично готовил Михаила на задание, его навыки уникальны, другого такого бойца в своей жизни мне не встречалось… Люди начали шептаться. В помещении стало слишком громко. Лаврентий Павловича Берия покашлял и тишина пришла незамедлительно. Кивком поблагодарив бывшего наркома, Росс продолжил устный доклад: – Дабы не затягивать, перейду к самому важному, личному расследованию, которое провёл во время выполнения задания. И имена тех людей, вина которых на данный момент полностью доказана. Полковник Глеб Владимирович Чаурин и генерал-майор Берг Аркадий Тихонович встали на путь предательства и уже более трёх лет работают на английскую разведку МИ-5… – Это ложь! – генерал Берг, сухой и высокий блондин с большими и глубоко посаженными глазами, встал и направился прямиком к Россу. – Капитан, ты обвиняешь меня… – Стоять! – майор Тесминцев, взяв на прицел пистолета генерала, глянул на двух лейтенантов у входа и скомандовал: – Взять Берга под стражу! Офицеры-контрразведчики, не сказав ни слова, скрутили обвинённого и отвели его на скамью, на которой до сего момента в одиночестве сидели полковник Чаурин и его подельник Огурцов. Василий Сталин, так и стоящий рядом с Михаилом Россом, пробормотал: – Интересное, однако, кино выходит. Странно, что здесь нет отца… – Доказательства, капитан, – впервые заговорил Берия, обратившись к Россу. – Пожалуйста, озвучьте их. Михаил еле заметно кивнул и, посмотрев на Тесминского, попросил: – Товарищ майор, пусть приведут Дёмина, Колосова и Гэрри Фелтона. Услышав хорошо знакомое имя, полковник Чаурин и генерал Берг не скрыли удивления. А затем последний на долю секунды улыбнулся и вновь стал недовольным. Всё это не укрылось от Михаила и он понял, что совсем скоро всё, чего он опасался и о чём предупреждал новое руководство, случится. Невзирая на печальные последствия, которых вряд ли удастся избежать, ему такой расклад событий только на руку. Укрепить свой авторитет до максимально возможного – вот что нужно Россу в данный момент. Майор Тесминский, посмотрев на одного из лейтенантов у двери, кивнул, и тот сразу же вышел. Потянулись молчаливые секунды ожидания. Некоторые из присутствующих о чём-то шепчутся, но делают это так тихо, что почти не нарушают тишины. Михаил, услышав шаги группы людей в коридоре, намеренно повернулся к Василию Сталину и сделал осторожный шаг. Это действие дало ему возможность контролировать практически всё пространство помещения. В оставленном за спиной контрразведчике Тесминском он не сомневался, агентом может быть кто угодно, но только не майор. Первым в помещение вошёл лейтенант-посыльный. Следом за ним, ведомый двумя вооруженными автоматами бойцами без знаков отличий на форме, уже бывший капитан Колосов. Аналогично, конвоируемые так же двойками бойцов, вошли Дёмин и Фелтон. Завершающим стал неизвестный подполковник кавказской внешности, взгляд которого сразу же приклеился к Россу. Михаил, тоже смотря офицеру в глаза, обратился к Сталину-младшему: – Василий, вместо вас здесь должен был быть ваш отец, но рисковать его жизнью мы не могли, поэтому было принято решение подменить Иосифа Виссарионовича вами. К счастью, это известно совсем немногим и большинство по прежнему думает, что генералиссимус Сталин здесь, в бункере. Подполковник действовал быстро, но скорости ему не хватило, Тесминский оказался готов к подобному раскладу и взяв выхватившего из кобуры пистолет офицера на прицел, рявкнул: – Жумагазиев, стоять! Росс, увидев как ствол автомата одного из лейтенантов, охраняющих Чаурина, Берга и Огурцова, начал изменять положение с вертикального на горизонтальное, выхватил свой пистолет, но не успел, офицер нажал на спуск и начал стрелять одной длинной очередью, стараясь забрать ею как можно больше пространства помещения. В одно мгновение небольшой зал бункера, стены, пол и потолок которого были сделаны из бетона, стал самым настоящим адом, потому что помимо лейтенанта оружие применили ещё пятеро человек. Свалив Василия Сталина на пол и придавив собой, Михаил попытался понять, кто из живых в данный момент максимально опасен. Один из конвоиров, выбрав приоритетной целью спасение Берии и Жукова, сделал рывок, но, получив шальную пулю в голову, завалился на Росса и тут же залил его и Сталина-младшего большим количеством крови. А затем на них упал ещё один убитый. Выбраться из под тел Михаил самостоятельно не успел, ему помог это сделать министр госбезопасности Игнатьев. Он же вытащил Василия Сталина. Перестрелка, продлившаяся не более пяти секунд, закончилась. Придавленный трупами, Росс пролежал минимум в четыре раза дольше, и за это время многое успело измениться. Бой теперь происходил где-то в коридоре, из-за сильного звона в ушах определить точное местоположение не получалось. Чужая кровь, залившая лицо и голову, сильно раздражала. Поставив рядом с Михаилом стул, Игнатьев посадил его на него и вручил ему небольшой платок, а сам, присев, начал что-то делать с левой ногой Росса. Михаил, чувствуя боль в районе левой икроножной мышцы, наскоро вытер с лица кровь и посмотрел на ногу. Ступор и паника сковали его. Ошибка, страшная ошибка, по другому случившееся не назвать. Он должен был контролировать ВСЁ! Ранение – это полная потеря контроля над ситуацией, это проигрыш, это предательство самого себя. Прежде с ним ничего подобного не случалось и вера во врождённую неуязвимость давно стала чем-то обыденным, но этот случай доказал обратное. Он такой же смертный, как и все остальные. Различие между ним и теми, кто сейчас лежит и больше никогда не встанет лишь в одном – колличестве удачи. Будь её чуточку меньше и быть ему мёртвым. – Я перевязал ногу, кровь больше не хлещет, – сказал Игнатьев и быстро удалился в потайную дверь, в которую сразу же после начала перестрелки ушли Берия и Жуков. Михаил остался один на один с двадцатью четырьмя покойниками. Увидев лежащего на бетонном полу майора Тесминского, китель на груди которого начиная с шеи пропитался кровью, он на секунду огорчился. Не повезло контрразведчику, погиб. Подполковник Жумагазиев, входящий в число предателей, так же мёртв. Чаурин, Берг, Колосов, Дёмин, англичанин Фелтон – все они пополнили список убитых в перестрелке. Нет сомнений, их убрал кто-то из своих, потому что они знали очень многое и могли после нужного количества боли рассказать очень интересные вещи и назвать фамилии других предателей. Василий Сталин, с ног до головы залитый кровью, но с довольной ухмылкой на лице, забежал в зал с автоматом в руках и, увидев Михаила, выдал: – Везучий ты, капитан, спасибо, что прикрыл. Зацепило тебя не сильно, как вижу, так что пойдём, там помощь любого способного держать оружие очень нужна, зажали нас сильно. Бункер должен был остаться запертым, но сейчас он открыт и гады лезут как осы на сладкое. Свои гады, не различимые! Ты, как трясло, слыхал? Наверху тоже не всё хорошо, получается! Но нам ведь не впервой, прорвёмся… Глава 28 Деревенька Валуны когда то была очень богатой. Добротные дома с просторными скотниками и огородами, мельница у ручья, даже лесопилка с двумя огромными, похожими на лётные ангары, складами. А вокруг, на многие километры, расчищенные от леса поля. С первого взгляда становится понятно, что люди здесь жили с умом. Но после войны многое изменилось. От домов осталось чуть больше половины. Сгорела лесопилка, мельница. Лишь поля так же ухожены, как и в довоенное время. Всё это Егоров успел заметить, пока машина спускалась с бугра в длинную долину, которую занимала деревня. На самом деле привычный пейзаж. Во время войны этим землям досталось по полной. Сначала наступление немцев, потом наступление Красной Армии. И даже после окончания войны местные жители продолжали страдать от банд бывших воинов УПА. Именно эта напасть привела капитана в эти глухие места. Идея Кравцова набирать команду на западном направлении была вполне обоснована. Ведь именно здесь, в предгорьях Закарпатья, до сих пор шли бои с остатками фашистских прихвостней и именно здесь бойцы были с боевым опытом и максимально мотивированы. Листая личные дела потенциальных кандидатов, Егоров наткнулся на несколько знакомых фамилий бойцов, с которыми он когда то воевал вместе. Первым порывом было вызвать их во Львов, но потом Юра передумал и захотел лично приехать к своим старым боевым товарищам. – Стой! Стой, стрелять буду! – у самой околицы на дорогу выскочил растрёпанный красноармеец и угрожающе навёл ствол Мосинки на водителя. – Кто такие будете? Документы есть? – Документы найдутся, – вылезая из кабины порядком поднадоевшей полуторки, ответил Егоров и достал из кармана книжку. – Читайте. Золотистые буквы на удостоверении сыграли привычную роль. Часовой рефлекторно вытянулся и приложил трясущиеся пальцы к пилотке. – К старшему веди, – устало прервал сбивчивый доклад часового капитан и зашагал по раскисшей после вчерашнего дождя дороге. В избе председателя было темно и душно. Под низким потолком кружили вездесущие мухи, а на затоптанном земляном полу причудливым узором валялось множество вдавленных подошвами сапогов окурков. Плохо сложенная печь нещадно дымила, но сквозь полумрак можно было различить человек пять бойцов, лежащих вповалку на длинном топчане в дальнем конце избы. – Вы бы хоть проветривали иногда? – поморщившись от табачного дыма, сказал Юра, когда смог протиснуться в маленькую, словно для карликов, дверь. – Совсем ведь дышать нечем. – Комары налетят, – меланхолично ответил сидящий за столом лейтенант, не отрывая взгляд от карты, освещенной тусклой керосинкой. – Лис, кого это к нам принесло? Сидящий у печи боец обернулся и медленно встал, а его лицо растянулось в искренней широкой улыбке. Сделав несколько шагов навстречу Егорову, он запнулся о скамью и громко матюкнулся, привлекая общее внимание. – Юра? Егоров! – не веря своим глазам заорал обернувшийся на шум лейтенант и, тут же скосив глаза на погоны, уже тише добавил, – Или товарищ капитан? – Можно просто – боженька, – отшутился Егоров и тут же захрипел, заключенный в крепкие объятья бывших товарищей по оружию. – Удавите, ироды, потише! За несколько секунд атмосфера в избе преобразилась. Воздух наполнился радостными возгласами и смехом. Даже остальные бойцы, которым капитан был не знаком, с сонными улыбками наблюдали за встречей друзей. Карта со стола исчезла, откуда то появился чугунок с вареной картошкой, банки с тушенкой, яйца. И хоть Юра был искренне рад встретить товарищей, но силой воли задавил в душе мимолётную слабость и пресёк попытку налить в жестяную кружку содержимое фляжки Игоря Стасюка. – Рано встречу празднуем, – решительно накрыв ладонью кружку, он испытывающим взглядом посмотрел на сапёра. – Не торопи события.