– Лялю?.. Они с откровенным любопытством смотрят на меня. – Лялю Пирогову? – уточняет одна из них. Я не знаю Лялиной фамилии, поэтому прикидываюсь удивленным. – Неужели вы ее не знаете? – спрашиваю. – Такая худенькая, черненькая, у нее еще браслет на руке, и губы такие яркие. А подруга… – Господи, зачем так длинно, – смеется девушка. – Сказали бы – Пирогова, и все. Ее не было сегодня на занятиях. – Неужели заболела? – огорченно спрашиваю я. – Нет, нет, – вмешивается вторая девушка. – Я вчера вечером говорила с ней. – Какая досада, – говорю я. – Мы условились встретиться. Я… даже билеты на Райкина достал на сегодня. Для убедительности я показываю им два билета. Девушки всплескивают руками. А та, которая вчера вечером говорила с Лялей, неожиданно спрашивает: – Так это вас познакомила с ней Элла? Вчера. – Элла?.. Вчера?.. Я не сразу соображаю, что речь идет об Элеоноре Михайловне, и позорно теряюсь на миг, не зная, что ответить. Девушки дружно приходят мне на помощь. Мое непритворное смущение вызывает у них сочувствие. И кроме того, они не могут допустить, чтобы пропал билет «на Райкина». – Так позвоните же ей, – говорит одна из них. – Немедленно позвоните. Вот и все. – В том-то и дело, что я забыл ее телефон. – Я вам сейчас скажу, – она торопливо достает из сумочки записную книжку. – Пишите. И диктует номер телефона. Я записываю. Из ближайшего автомата я звоню Ляле. Откликается звонкий девичий голос. – Будьте добры, Лялю. – Это я. Кто говорит? – Извините, пожалуйста. Это говорит знакомый Эллы. Мне очень надо ее повидать. Случайно она не у вас? – Представьте, только что уехала. У нее примерка у… – Кумрайтиса? – Да. Откуда вы знаете? – Она мне как-то о нем говорила. А вам не трудно сказать его адрес? – Конечно. Прижимая трубку плечом, я неловко записываю на клочке бумаги адрес этого модного портного. Потом выскакиваю из будки телефона-автомата и хватаю первое встречное такси. И вот я уже прогуливаюсь около высокого, потемневшего от времени дома с лепными украшениями на подъезде и выбитой тут же на стене фигурой молотобойца, под которой красуется тоже выбитая на камне надпись: «Владыкой мира будет труд». Старый дом, когда-то называвшийся «доходным», который революция отметила своей печатью. Дом стоит в одном из переулков недалеко от улицы Кирова. Время от времени я поглядываю на желтый «Запорожец», стоящий возле подъезда. Когда я, еще из окошка такси, увидел этот «Запорожец», у меня отлегло от сердца. И теперь я спокойно прогуливаюсь, предвкушая изумление Элеоноры Михайловны, и одновременно соображаю, как повести с ней разговор. Дело нешуточное. Мы сейчас уже разыскиваем не только ловкого гостиничного вора, но и убийцу, первая жертва которого лишь случайно осталась в живых. И кто знает, что он может придумать завтра. Изредка я поглядываю на часы. Время еще есть. До начала концерта три с лишним часа. Можно не торопиться. Интересно, с кем Элеонора Михайловна вчера познакомила Лялю? Но самое главное, где Мушанский? Неужели он так и не встретился со своим другом Семеном Парфентьевичем? А если… Но тут мои мысли мгновенно обрываются. Из подъезда выпархивает Элеонора Михайловна уже в новом элегантном пальто с меховым воротником и высокой модной меховой шапке, из-под которой выбиваются бронзовые локоны. В руках у нее большой сверток. Я иду к ней навстречу. Элеонора Михайловна на миг останавливается, всматривается в меня, и на лице ее появляется обворожительная улыбка. Она бросается ко мне и протягивает свободную руку. – Виталик! Как это понимать? Откуда вы взялись? Я просто потрясена. Что поделаешь, надо снова играть ту же идиотскую роль. – Кто ищет, тот всегда найдет, – самодовольно говорю я. – Это еще не самый трудный случай. – Нет, нет, это поразительно! – не может успокоиться Элеонора Михайловна. – Вы волшебник. И вообще, за этим что-то есть. Она лукаво смотрит на меня и грозит пальчиком. – Есть, – охотно подтверждаю я. – Еще как есть, – и, в свою очередь, спрашиваю. – Разве Жора вам ничего не говорил? Элеонора Михайловна внезапно меняется в лице и, запинаясь, говорит: – Он такой странный… Он кошмарно изменился… Теперь уже волнуюсь и я, хотя изо всех сил стараюсь не показать этого. Как можно беззаботней я спрашиваю: – Почему это вам так кажется? – Ах, Виталик, вы его давно видели? – Не очень… – А я только вчера. Ого! Значит, она его вчера видела. И с прежней беззаботностью я задаю новый вопрос: – Надеюсь, весело провели время? Элеонора Михайловна неожиданно хватает меня за руку и испуганно шепчет: – Виталик, он вчера… я сама видела у него… я просто вся похолодела… я совершенно случайно… видела у него… пистолет! – Что-о?.. Очевидно, я тоже меняюсь в лице, потому что Элеонора Михайловна вдруг резко отшатывается от меня и пристально смотрит мне в глаза. – Вы не знали? Но вы… – Где он провел эту ночь? – резко спрашиваю я. Я не в силах больше притворяться. Меня больше не хватает и на эту игру. И тут я невольно гублю все дело. У Элеоноры Михайловны внезапно закрадывается подозрение. Недаром она все время имеет дело с секретами мужа, со всякими незаконными и рискованными комбинациями. И она ледяным тоном говорит мне: – Все это очень странно. Вы его друг, и вы… О, я что-то не поняла в нашей встрече, кажется. – Сейчас поймете. Но сначала ответьте на мой вопрос. Да, я сорвался. И теперь уже ничего не поделаешь. Мне так и придется доложить Кузьмичу. И он… – Это не ваше дело, – говорит между тем Элеонора Михайловна. – Это его дело, где он провел ночь, – и насмешливо добавляет: – Во всяком случае, не со мной, будьте уверены. И тут вдруг меня осеняет одна догадка. Так вот оно в чем дело! Черт возьми, это надо использовать, надо спасать все, что еще можно спасти. Я не имею права сейчас себя расшифровывать, Мушанский еще на свободе, опасный, вооруженный преступник, сейчас он еще опаснее, чем раньше. Я лихорадочно ищу выход из труднейшей ситуации, в которой оказался по собственной же вине. Наконец говорю: – Дело в том, что Жора меня крупно подвел. Он должен был вчера вечером прийти на встречу и не пришел. – Где же вы должны были встретиться, в каком месте, интересно? – Элеонора Михайловна пристально и недоверчиво смотрит мне в глаза, словно заранее зная то место и только проверяя меня. Я пожимаю плечами. – Простите, но это уже наше дело. Знать вам это совсем ни к чему, мне кажется. – А все-таки? – настаивает она. Теперь уже пристально смотрю на нее я и цежу сквозь зубы: – Не у Ляли, конечно. А совсем в другом месте.