— И ты согласилась, — сочувственно вздыхаю. — Согласилась, — пожимает плечами девушка, — Эстон бывает очень убедительным. А Атиус… Может, он и гад и вел себя совершенно по-скотски, но в чем-то достоин уважения. Ты только представь, сколько же мужества нужно иметь и как же сильно влюбиться, чтобы забыть о способностях будущих детей, о недовольстве отца, о гневе матери, которая ему предательства не простит. И еще представь, что было бы, если бы я все же отказала. Принц бы окончательно обозлился на всех, глупостей бы натворил, разных проблем принес тебе, мне, Атису… Для тебя его брак будет хорошей страховкой и защитой. По крайней мере, теперь я его контролирую. — Но ведь ты его не любишь! — Беспокойство меня все же не покидает. — Ну и ладно. Отторжения он у меня не вызывает, а влечение… Ты же знаешь, что оно после танца все равно неизбежно появится. Да и я устала уже мучиться, честно говоря. А теперь угасание старой привязки пойдет намного быстрее. — Ты уверена, что он не станет тебя принуждать? Будет ждать столько времени? И дети… — Не волнуйся, Дей. Я с этим справлюсь, — успокаивает меня подруга. — А дети… Думаю, об этом пока рано говорить. Будущее покажет. Может, проявятся способности, ведь вообще неясно, как именно они передаются в межрасовых браках. Вдруг есть какие-то исключения? Мне так хотелось ей сказать, что есть! Что я сама такой пример, который только вчера обзавелся тем, на что уже и надеяться перестал. Промолчала. Надежда — это замечательно, но она ведь может превратиться в разочарование. И я прекрасно помню, что весь возникший в этом случае негатив ляжет в итоге на того, кто эту надежду породил. Наверняка почувствовав, что обсуждать услышанное я не желаю и вообще расстроена расставанием с подругой, Лурита, проводив Файолу до двери, старается вести себя совсем незаметно. Даже извечные шуточки и подколки предупредительно держит при себе. Черныш тоже активностью не отличается — наравне со мной спит, вяло жует свой обед, на краю ванны сидит спокойно, словно заразившись моей задумчивостью. Лишь спустя час после того, как я заваливаюсь на диван, чтобы просмотреть в вильюрере новости, он вылезает на плечо и поднимается на задние лапки, проявляя беспокойство. Я не сразу понимаю, что ему не нравится, а потом… — Атис! — Роняя технику, я мгновенно подскакиваю, чтобы оказаться в таких нежных и нужных мне сейчас объятиях. Черныш, восторженно пискнув, принимается с упоением носиться по нашим плечам и головам, словно радуется тому, что утраченная часть его места обитания вновь присоединилась. Может, он поэтому грустил? — Как ты, милая? — беспокоится леянин, погладив малыша и тем самым немного уменьшив степень его возбуждения. — Соскучилась, — отвечаю я, вдыхая умопомрачительный морозный аромат, присущий скорее иперианину, и сильнее прижимаясь к бархатистой ткани жилета, чтобы почувствовать мужчину как можно ближе. Дихол! Содрать бы с него этот костюм… — Атис, — все же не выдерживаю, — а когда мы танцевать будем? Надо признать честно — я, хоть и понимала, что это будет самым неудачным и неправильным поступком, ведь мы обсудили данный вопрос, приняв решение не торопиться, чтобы не провоцировать слухов и домыслов на наш счет, но все же подсознательно ждала, что Атис пригласит меня на танец во время цессянской свадебной церемонии. — Три дня нам лететь до Ле. Планету посмотреть, с моим окружением познакомиться — еще дня два-три. Гостей дождаться и церемонию подготовить — неделя, — перечисляет леянин. Он ласково массирует мой затылок одной рукой и крепко обнимает второй. А я молчу, вжимаясь лбом в его грудь, понимая, что столько не выдержу. Одно дело, когда Атиса нет рядом и он делами занят, но когда леянин близко… На корабле же и в его дворце избегать встреч будет нереально. — Давай мы тайно станцуем, а? — жалобно прошу, с надеждой заглядывая в серые глаза. — Теперь уже можно, я ведь свободна! — Подстрекательница! — хрипло выдыхает Атис, во взгляде которого столько эмоций. Уверена, если бы не необходимость соблюдать правила, он бы ни секунды не раздумывал. Ему ведь тоже сложно себя сдерживать. — Хорошо, только — на корабле, не на Цессе. И праздник на Ле все равно будет. — Отлично! Обязательно станцуем повторно на глазах у всех! — наверняка ослепляю я его своей улыбкой. — Когда на корабль? Я прикидываю, все ли мы с Луритой упаковали, и собралась ли она сама, и сколько контейнеров получилось. Долго ли это все будут грузить? И как отнесутся цессяне к тому, что мы улетаем. И… А по факту получается, что беспокоиться мне вообще ни о чем не приходится. Никаких торжественных проводов, видимо, и не планировалось. Груз из каюты исчезает за считаные секунды. Мы взлетаем на тех же транспортных леянских ботах, на которых спускались на Цесс. Я же, наблюдая за медленно плывущей на экране, закрытой белым рыхлым облачным покровом желто-зеленой планетой, никак не могу расстаться с ощущением нереальности происходящего. Притом что и обстановка вроде знакомая — привычные серые и хромированные поверхности рубки управления; и подружка рядом — необычайно довольная Лурита сидит в кресле по левую руку от меня; и Атис в зоне видимости — беседует с незнакомым мне леянином в строгом военном мундире. Рядом с ними смеющимся взором изучает обстановку высокий долговязый субъект в темно-синем комбинезоне. Узкое лицо, длинный нос, любопытные зеленые глаза, чуть раскосые, как у всех ипериан, и длинная толстая коса светло-зеленых волос, переброшенная через плечо. Нам его представили как Земора, капитана королевской службы безопасности Ипера. Наверняка именно в его зоне ответственности контроль за преступником. Однако сейчас безопасник находится в рубке, и при всем том, что мужчине явно хочется заговорить, он тактично молчит, пока мы обустраиваемся, а корабль готовится к отлету. — Сюрприз приятный. Вот не ожидал. И не планировал подобных встреч. Неожиданно явственно, словно говорящий находится совсем рядом со мной, раздается искрящийся смешливыми модуляциями голос. Я в недоумении осматриваю рубку, но никого, кто мог бы это сказать, не нахожу. — Ох, извините, капитан, я вас посмела от ваших важных дел отвлечь, — столь же отчетливо отвечает ему другой голос. Женский, яркий, звонкий. Лурита?.. Смотрю и вижу, как подружка улыбается. Однако губы ее вовсе не движутся. — Отвлечь от дел? Вот мелочи! Это не важно. Так все же я имею шансы вас развлечь? Земор тоже рта не открывает, лишь вопросительно приподнимает зеленую бровь. — Развлечь… увлечь… Какая честь! А у меня своих забот не счесть… — Заботы могут надоесть. Да и наследница, наверно, захочет общество другое предпочесть. — Наслед-ница… захочет… верно. Мой мозг, как-то странно отреагировав на необычный диалог, вдруг облекает возникшую мысль в совершенно невероятные и непривычные мне колебания. Я скорее чувствую, чем слышу то, что подумала. Вряд ли можно это назвать «сказала». — Ох, Дей! — разворачивается ко мне и впивается в мое лицо изумленным взором иперианка. — Ты слышишь? Говоришь? Но как? Ведь ты же на ультри… — Сама не понимаю. Подожди! Я встряхиваю головой, пытаясь вернуться к нормальной речи. — Лурита, — наконец с трудом произношу вслух, — это что сейчас было? — Я так думаю, что тебе не только папины способности достались, но и мамины, — весомо делает вывод подружка и округляет глаза, потрясенно шепча: — Это невероятно! Такого вообще никогда и ни у кого не было! Сразу две способности! Обалдеть! — Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Атис, подошедший к нам. Определенно безопасник, не менее удивленный моим вмешательством в его разговор с девушкой, привлек внимание короля к происходящему. — Дейлина на иперианском ультри говорит, — громким шепотом сообщает ему иперианка. — Милая… — Атис растерянно смотрит на меня, а я лишь плечами пожимаю и руками развожу. Он меня точно не услышит, даже если попытаюсь продемонстрировать. Кроме ипериан, никто на ультразвуках общаться не может. — Прошу простить меня, Дейлина, но четко ль различимый звук? Или сливается, теряясь, с другими звуками вокруг? — неожиданно снова вмешивается Земор. — Куда уж четче! Несомненно, стабильно. Внятно. И раздельно. Пожалуй, даже запредельно, — отвечаю именно на тех частотах, на которых услышала вопрос. Словно мозг автоматически переключается в правильный режим общения. — Действительно говорит. Не очень уверенно, но достаточно разборчиво, — уже вслух коротко подтверждает безопасник. Леянин тут же реагирует на это заявление: — Прошу вас, Земор, до официального разрешения не распространять данную информацию. Тот в ответ молча прижимает руку к груди и коротко кланяется. Однако все же не удерживается и, задорно сверкнув зелеными глазами, говорит, наверняка пользуясь тем, что, кроме меня и моей подруги, никто его не услышит: — Так в силе ваше разрешенье — со мной Лурите время провести? — Вполне. Но только если разочарований не будет на ее пути, — отвечаю ему, удивляясь необычности построения фраз, которые складываются в упорядоченные конструкции, словно переплетаясь друг с другом. Когда мужчины отходят, принимаюсь допрашивать воодушевившуюся подружку. — Созвучные окончания слов? — Та сразу понимает, о чем я толкую. — Это из-за специфики ультразвуков. Они воспринимаются, только если фразы собеседников хотя бы частично имеют одинаковый диапазон частот. Вот и возникает эффект рифмы. Да уж, эффект… И что мне теперь с ним делать? То есть не с ним, конечно, а со способностью. Ночное видение, оно хотя бы применимо — Атис сказал, что на Ле тоже бывают сезоны, когда несколько недель длится ночь. А ультри? Я ведь не на Ипере жить буду, в отличие от Луриты, которая после свадьбы именно туда вернется. Получается, что мне разговаривать на нем будет не с кем! Ну и зачем меня боги-создатели одарили этой способностью? Впрочем, радуюсь я все равно больше, чем недоумеваю. Много, как говорится, не мало! К тому же мысли о предстоящем танце вскоре заставляют забыть обо всем, кроме… Прически, которой занимается привычно подшучивающая надо мной Лурита. Наряда, моего любимого, искристо-черного, похожего на звездное небо. Томительного ожидания, когда наконец раскроется проем и войдет… Он. Высокий, уверенный, прекрасный. В необычном меховом наряде, похожем на тот, что был на нем перед погружением в длительный сон. С волнующе-заботливым взглядом любимых глаз. И с восторженным вздохом произносящий мое имя: — Дейлина… Протянутой руки я касаюсь с таким волнением, словно делаю это впервые. Но больше всего на свете сейчас желаю, чтобы он меня стиснул в объятиях, прижал к себе — простого прикосновения мне мало! Меня невыносимо тянет к нему. И эта потребность — быть ближе — мучительна настолько, что я не выдерживаю и всхлипываю: — Атис… Ровно на секунду в серых глазах рождается бушующее пламя, готовое вырваться на свободу и дать мне то, что я хочу. Но все же гаснет. Леянин приспускает веки и глубоко вздыхает, успокаивая взбудораженный организм. — Идем! — Крепко сжав руку, он тянет меня за собой. Зачем? Куда? Почему нельзя танцевать в каюте? Привычная обстановка, красивый дизайн — он же наверняка сам его одобрил. И столовая имеется. И кровать удобная. И лишь когда оказываюсь там, куда столь настойчиво стремился Атис, понимаю — нельзя. Действительно нельзя танцевать нигде, кроме как здесь! Зал, не слишком большой, чтобы почувствовать себя в нем ничтожной пылинкой, но и не настолько маленький, чтобы ощутить тесноту, заполнен темнотой и переливами зеленых всполохов. Над головой — имитация звездного неба; под ногами — белая рыхлая масса снега, в которой утопают маленькие желтые огни, подрагивающие в ритме ударов сердца; в воздухе — теплые порывы ветра, наполненные влагой и свежестью; а у одной стены — ровная темная гладь воды, отражающая огромную белую звезду, застывшую в глубоком космосе перед прозрачным бортом корабля. Я не знаю, честно, не знаю — как и, главное, когда леяне успели сотворить это чудо, но выглядит оно невероятно! Я даже понять не могу — это тот же самый зал, только без тренажеров, и бассейн, в котором мы купались, или же совсем другое место. Однако спросить не успеваю, потому что Атис останавливается на площадке, где снега почти нет, и опускается на одно колено передо мной, сжимая мои руки в своих горячих ладонях. — Разделив нас однажды, лишив меня возможности прилететь на Рооотон и встретиться с тобой, судьба все же позволила нам узнать друг друга. В другой обстановке. В иных ролях. Она сплела наши чувства не в сладкой неге приятного необременительного знакомства, а в череде нелегких испытаний и сомнений. Дейлина… Я все сделаю, чтобы ты никогда больше не боялась. Не думала о плохом. Буду оберегать тебя от невзгод. Я отдаю тебе свое сердце и весь мир, заключенный в нем. Ты — жизнь моя. Моя любовь. Мое счастье. Навсегда. Он говорит, а я не могу пошевелиться. Лишь тону в его глазах, ласковых интонациях, жарком прикосновении губ к моей ставшей необычайно чувствительной коже на запястье. Всего лишь одно касание, и Атис меня отпускает. Поднимается и отступает, подарив краткий, стремительный поклон. Мой поклон в ответ, куда более глубокий и медленный. Новое движение — теперь уже навстречу друг другу. Близко, но пока еще на предельной дистанции. Соприкасаются лишь руки, а тела… Они ловят тот ритм, который станет для них общим, единым. Шаг. Поворот. Шаг. Стоп. Мы танцуем под тихие приятные звуки, похожие на переливчатое журчание воды, стук капели и мелодичный перезвон стекла. Это древний ритуал. Вовсе не дань традициям и не формальное действо. Это инстинкт. Потребность тела. Закрепленный в нашей генетике, доведенный до автоматизма механизм фиксации привязки. Его можно наполнить грацией, превратив в прекрасное зрелище. Продлить, усилив ощущения и растянув удовольствие. Усложнить композиционно, приблизив именно к танцу. Но суть и смысл все равно останутся прежними. Наконец оказавшись в столь желанных для меня объятиях, я зажмуриваюсь. Мир плывет и теряется, потому что Атис поднимает меня и кружит, лишая возможности воспринимать что-то, кроме одного — он рядом. И это действительно навсегда. Я замираю, наслаждаясь долгожданными мгновениями истинного счастья, которое теперь у меня уже никто не отнимет. И все же, почувствовав шевеление на груди, чуть отстраняюсь, чтобы дать возможность Чернышу вылезти на свободу. Все это время он тихо сидел на своем привычном месте, то ли деликатничал, то ли на самом деле спал. Теперь же малыш активно напоминает о себе — взбирается на плечо, потягивается и, по-хозяйски поставив одну лапку на руку обнимающего меня леянина, начинает принюхиваться. Направление его взгляда, то есть носа, предсказуемое — у стены, на небольшом возвышении вблизи поверхности воды, расставлены блюда и напитки. Да, закрытые непрозрачными колпаками, но, уверена, нюх у шигузути отменный, и потому приготовленные деликатесы он обнаруживает сразу. — Голодный! — Атис улыбается, подставляя Чернышу ладонь и увлекая меня в сторону импровизированного стола. — А ты? — Я бы предпочла немного иную… трапезу, — стеснительно прячу лицо у него на груди.