— Мы совместим. И не только это, — многозначительно обещает муж. А дальше… Дальше я теряюсь совершенно. В круговороте новых ощущений и впечатлений. В необычном вкусе неизвестных мне блюд и в мужском привкусе на моих губах. В силе и настойчивости его рук, снимающих с меня платье. В приятной прохладе чего-то упругого под моей спиной и нежданно оказавшемся прямо перед глазами звездном небе. В скольжении горячих ладоней по голой коже. В тумане дурманящего хриплого голоса и моем сбивчивом шепоте. В страстных порывах, рожденных испепеляющим огнем возбуждения, и в сводящих с ума волнах наслаждения. В невероятно сладостном умиротворении, пленившем тело. В тех звуках, что нас окружают: все в том же стеклянном перезвоне, едва уловимом похрустывании и почему-то плеске воды. С трудом заставляю сознание хоть немного проясниться. Хруст оказывается привычным чавканьем Черныша, который сосредоточенно занят ужином, а вот плеск… — Как мы здесь оказались? — В легком недоумении смотрю, как потревоженная гладь воды ласкает, накатывая волнами на мою обнаженную грудь. — Тебе рассказать или продемонстрировать? — хрипло шепчет муж, удобнее устраивая меня в своих объятиях. Я не отвечаю, тихо смеюсь, утыкаясь носом в его голое плечо. А потом не удерживаюсь и прижимаюсь губами к разгоряченной, влажной коже, все еще хранящей запах страсти. В ответ получаю поцелуй в шею, подбородок, губы… И вновь теряю ориентацию в пространстве. И во времени. — Дейлина, милая, очнись! — тревожный голос Атиса будит меня, полностью расслабленную и медитативно созерцающую протуберанцы, которые хищно выбрасывает в космос та самая белая звезда, около которой сейчас дрейфует корабль леян. Великолепное зрелище. — А?.. — Я не сразу понимаю, в чем проблема. Мне было так хорошо! — Ты в порядке? — облегченно выдыхает муж, осторожно прижимая меня к себе. — Конечно, в порядке… — Я потягиваюсь, разворачиваясь к нему лицом. Вытягиваю руки, скользя ладонями по мокрому покрытию пола, зарываясь руками в лежащую на нем белую, уже изрядно подтаявшую, но все еще рыхлую массу. Холодную! Особенно в контрасте с теплой водой в бассейне. Ого… А снег-то настоящий. Неожиданно. На чем же мы тогда?.. Приподнимаюсь и вижу около «стола» нечто столь же белое, но куда более плотное, похожее на неравномерно взбитый матрас, рядом с которым лежит черный ком — мое платье и меховая одежда леянина. Ага. Поня-я-ятно… — Так, что случилось? — возвращаюсь взглядом к мужу, который терпеливо ждет, пока я осмотрюсь. — Ты минут пять не дышала. Я испугался. — Да ну, — теряюсь от его заявления, — дышу я. Видишь? — даже демонстрирую, чтобы не сомневался. — Нет, не дышала, — настаивает на своем Атис. — Совсем. Задумываюсь, прислушиваясь к себе. А ведь на самом деле. Пожалуй… Пожалуй, если бы не необходимость говорить, можно было бы обойтись и без воздуха в легких. Ой… Невероятная догадка пронзает меня, однако даже лихорадочно забившееся сердце не заставляет мой организм начать дышать так часто, как раньше. Пытаясь окончательно в это поверить, я медленно сползаю ниже, погружаясь в воду с головой. Любопытно, сколько выдержу? — Дейлина, милая, не пугай меня! — Муж не выдерживает раньше. Вытащив меня на поверхность, убирает с лица мокрые волосы. — Ты действительно хорошо себя чувствуешь? — Абсолютно. — Набираю воздух в легкие только для того, чтобы ему ответить. Дышать мне как не хотелось, так и не хочется. — Атис… По-моему, у меня еще и способности зоггиан работают. — Кожное дыхание? — Он задумывается. — Возможно. Если проявилась вторая способность, почему бы не включиться и третьей? А ты только сегодня это почувствовала? Закономерный вопрос, мы купались уже, а я ничего такого не замечала. — Одежда могла мешать, — неуверенно предполагаю, а потом решаю, что не так уж это и важно. Главное иное — благодаря чему, вернее, кому я свои способности получила. Определенно это не случайность. Ведь у моей мамы, несмотря на то, что с папой она была очень счастлива, их все равно не было. А у меня… У меня они именно после обрядового танца появились. Да и богов, с которыми я разговаривала на Цессе, было трое: зоггианин, иперианин и рооотонец. Мои предки тоже принадлежали именно к этим расам. И способности открылись только те, что им присущи. Значит, это и к лучшему, что Атиус не захотел на мне жениться, но все же увез на Цесс. И то, что я пыталась свою жизнь изменить, не став марионеткой для тех, кто пытался мной манипулировать, — тоже к лучшему. Иначе бы точно ничего не приобрела. Удивительно. Необычно. И очень радостно, потому что отныне никто не посмеет сказать, что я — пустышка. ЭПИЛОГ Все укрытие нашли? Жду от вас я результата, кто не спрятался, увы, в этом я не виновата! — Все укрытие нашли, ты уверен? — Не волнуйся, мама, никто не пострадает. Идем. Рука сына, прихватив мой локоть, настойчиво тянет меня внутрь убежища. — Хорошо. Все же бросив еще один взгляд в темноту, наполненную мельтешащими снежинками, и не увидев в ней фигур, я послушно шагаю под защиту горы. Вернее, в пещеру, где нам предстоит переждать бурю. Ловмит — очень коварный сезон на Ле. В это время совершенно тихая, ясная погода может в несколько минут смениться шквалистым ветром, несущим тонны снега. Но и стихнет буран столь же быстро, оставив после себя лишь ровную белую гладь. Однако именно поэтому мы идем к месту ритуального сна не по прямой, через снежную равнину, а вдоль горного хребта, который огибает ее широким полукругом. Путь в три раза длиннее, зато безопаснее — тем, кто сейчас остался снаружи, не позавидуешь. Присаживаюсь на каменный выступ, на который наши спутники уже бросили теплые шкуры, и вытягиваю ноги, чтобы дать им возможность отдохнуть. Я могла бы поехать на ростоле — это очень удобный, приспособленный для перемещения по снегу и льду транспортник. Атис именно на этом и настаивал, но я не захотела оставлять сына. Он-то должен пройти этот путь пешком. Таков уж обычай, и нарушать его не стоит. Из-под полуопущенных век наблюдаю, как мой беловолосый сероглазый красавец — вылитая копия своего отца, от меня он не взял ничего — совершенно по-деловому принимается за обустройство. Помогает сопровождающим плотно завесить вход, проверить оборудование, развернуть обогреватель. Словно и не устал нисколько. Словно и не он несколько часов шел по тяжелому маршруту, ведущему его в будущее. В это будущее Дарейт смотрит с оптимизмом, с уверенностью, что способен пройти испытание и получить право стать королем. А мне грустно. Восемьдесят лет сына не видеть и беспокоиться: хватит ли его организму сил на длительный сон; выдержит ли он столько времени в естественных условиях, а не в комфорте стазисной капсулы; сможет ли преодолеть самую сложную фазу — пробуждение после столь длительного анабиоза. Да, сын уже дважды уходил в пробный долговременный стазис и никаких трудностей при этом не испытывал. Видимо, несмотря на то, что никаких способностей от меня он не получил, та, что досталась ему от отца, была развита идеально. И все равно мне становилось не по себе. — Ты опять переживаешь? — Присев рядом и заботливо поправив меховой капюшон, который закрывает мою голову, Дарейт смотрит на меня с укором. — Обещала же… — Не обращай внимания. Я снимаю рукавицу и ласково глажу его по руке. Вовсе не детской и не подростковой. Это рука взрослого мужчины, которому уже сорок пять активных лет. А если приплюсовать стазисные, то и все шестьдесят. Жизненный опыт у него более чем достаточный. В его возрасте Атис уже и испытание прошел, и королем был, и на мне женился, и империей управлял, и даже сына мне подарил. Дарейт ведь родился спустя два года после официальной свадьбы — ни я, ни муж не захотели долго ждать. Да и со вторым ребенком тоже тянуть не стали. Так и появилась у Дарейта в день его шестнадцатилетия маленькая сестричка-наследница… — Мы можем идти, — обрывает мои воспоминания голос проводника. — Буря стихла. Сборы в дорогу занимают совсем немного времени. Пара минут, и мы уже шагаем, вернее, скользим, прокладывая себе путь в снежных наносах, искрящихся ничуть не хуже звездного неба над головой. Мутиты — специальная обувь с широкой водоотталкивающей подошвой — помогают не проваливаться и удерживаться на поверхности даже самых рыхлых сугробов. И это очень удобно, ведь глубина некоторых из них может достигать нескольких метров. — Дальше лед! Я слышу радостный возглас идущего первым проводника и ловлю веселую улыбку сына, который мне подмигивает и протягивает руку. Эх… Крепко вцепившись в его запястье, я зажмуриваюсь и чуть сгибаю ноги в коленях, чтобы не упасть. Со скоростями, которые развивают леяне, скользя на мутитах по ледяным поверхностям, я так и не свыклась. Одно дело — ростол, на нем ты сидишь, и площадь опоры у транспортника больше, а тут… Полностью доверяя сыну, глаз я так и не открываю. Лишь чувствую ускорение и холодный ветер, бьющий в лицо и пытающийся сорвать с меня капюшон и куртку. Атис тоже не единожды таким же способом меня катал, но я все равно не научилась получать от этого развлечения полноценное удовольствие. А вот наши дети в этом смысле настоящие леяне. Сколько раз мы, обыскавшись их во дворце и его окрестностях, находили потеряшек именно на ледяном поле. Что Дарейт, что Алли в убеждении, что для них это лучшее времяпрепровождение, были солидарны. Дочка, правда, столь же сильно любила и другое — плавать в термальных озерах, что ее брату не слишком импонировало. Оно и понятно — нырнув, эта мелкая «спуктумиха», как он ее в сердцах обзывал, могла часами не вылезать на поверхность, а переживать приходилось кому? Несомненно, брату. Разумеется, к настоящим спуктумам дочь никакого отношения не имела и водными потоками управлять не могла, но кожное дыхание зоггиан использовала на все сто процентов. Впрочем, не только его. Удивительно, но ей, в отличие от Дарейта, досталось все. Она и в темноте видела прекрасно, и однажды до смерти меня перепугала, когда ухитрилась впасть в краткий анабиоз, а уж как болтала на ультри… «Вот! Одежда тесновата. Мне же кто-нибудь поможет? Жду от вас я результата!» — Я до сих пор не могу удержаться от улыбки, вспоминая ее детский лепет, обиженно поднятые домиком белые бровки, насупившееся личико, обрамленное светлыми волосами, и обе ножки, которые она ухитрилась втиснуть в одну штанину. Необычный способ выражения своих мыслей Алли освоила намного раньше, чем привычную речь, и обожала куда больше именно из-за своеобразного построения фраз. Да и общаться ей было с кем — в имперский совет, который базировался на Ле все то время, пока Атис был императором, входили и представители Ипера. И как же я жалела, что муж Луриты, тот самый Земор, с которым она познакомилась на леянском крейсере, все же не принял приглашения императора занять должность главы имперского флота и остался служить иперианскому королю. Да и четыре дочери, младшей из которых сейчас десять, а старшая родилась на три года позже моего Дарейта, тоже не оставили подруге возможности активно путешествовать. За эти шестьдесят с небольшим лет свиделись мы лишь однажды — не прилететь на свадьбу моей дочери Лурита просто не смогла. И ведь вот что любопытно: ей катание на мутитах понравилось с первого раза. Все же моя подруга всегда была экстремалкой… — Прибыли. Уже? Открываю глаза, бегло осматриваю привычный снежный пейзаж, озаренный сине-зелеными всполохами, и с замиранием сердца впиваюсь взглядом в невероятную по своей чистоте и прозрачности громадную пустотелую глыбу льда, возвышающуюся среди куда более мелких и мутных. Мое горячее дыхание, превращающееся на морозе в мелкую искрящую изморозь, сливается с дыханием сына, когда я его обнимаю. А дальше мне, как и всем остальным, остается лишь ждать, пока он настроится на стазис и сбросит теплую одежду, которую потом аккуратно уложат рядом с его замерзающим телом. — Все будет замечательно! — Дарейт оборачивается и дарит мне незабываемую улыбку, прежде чем шагнуть в недра ледяной горы. Таких образований на Ле считаные единицы, и они уникальны тем, что сохраняют удивительную стабильность, несмотря ни на какие внешние факторы и внешнюю хрупкость. Снаружи может резко меняться температура, бушевать буран или слепить желтый Фийол, могут даже разрушаться каменные горы, обрушиваясь совсем рядом, но эти естественные анабиозные «капсулы» останутся незыблемыми, а условия в них стабильными. Ощущение такое, словно планета специально их сотворила и сохраняет, чтобы ее обитатели хоть в этом могли доверить ей свои хрупкие жизни. Так что сын прав, все будет в порядке. И я, несомненно, увижу, как Дарейт выйдет из стазиса и займет достойное место в обществе. Мой срок жизни мне это позволит. Да и муж тоже встретится с сыном снова — я настояла на том, что теперь, когда Атису уже не нужно управлять империей, он будет периодически уходить в анабиоз. Я не хочу остаться в одиночестве, лишившись супруга, у которого длительность жизни в два раза меньше моей. В этом смысле его возможности к анабиозу оказались для нас спасительными. Он погружался в холодный сон иногда всего на сутки, иногда на неделю, реже на месяц-два, но ведь даже этого достаточно, чтобы на тот же срок продлевалась его активная жизнь! А я скучала и ждала, но тем сладостнее и радостнее было возвращение ко мне любимого. Сегодня же мы поменялись ролями — я провожала сына, а муж меня ждал. Ему, опять же в силу леянских обычаев, нельзя проявлять излишнюю обеспокоенность и демонстрировать своим присутствием возможные опасения. Мужчины и законы на Ле суровы в той же степени, в какой неласкова их планета. Они поощряют упорство, храбрость и силу духа. И это правильно, иначе здесь не выжить. Ростол, которым управляет мой телохранитель, стремительно рассекает снежную равнину, оставляя после себя широкую ровную полосу, а я, кутаясь в дополнительную меховую накидку и удобно расположившись на заднем сиденье, теперь могу отдохнуть. До дворца он меня домчит меньше чем за час — нет никакого смысла идти обратно пешком. Леяне ведь научились не только выживать, но и жить с комфортом. Тем более нам нужно успеть вернуться до рассвета. Когда на небе засияет Фийол, находиться в окружении снегов станет невероятно сложно. Тут даже защитные темные очки не всегда спасают — так сильно искрят и ослепляют снежные кристаллы. Именно поэтому и режим жизни у леян совсем иной, нежели, например, на Цессе. Там бодрствуют днем и спят ночью, а на Ле наоборот. Из-за небесного сияния при ясной погоде и отражающей способности снега здесь в темное время суток самое приятное для глаз освещение. Так что приехала я утром, а мои домашние готовятся ко сну. А может, уже заснули? Выскочившая мне навстречу дворецкая, услышав вопрос, пожимает плечами и помогает спуститься на снег, бросив выразительный взгляд ввысь, где каменные стены и плотно закрытые ставнями окна не слишком высокого, но массивного сооружения уже расцвечиваются розово-желтым заревом. Поблагодарив ее и кивнув телохранителю, я быстро взбегаю по ледяным ступенькам и оказываюсь в совсем иной, жаркой атмосфере. В домах леян, обогреваемых все теми же термальными источниками, очень тепло. Избавляюсь от верхней одежды и обуви, оставив все на попечение прислуги, и иду в нашу спальню. Мне даже шаги приглушать не приходится — все шумы скрадывают меховые шкуры, которые здесь практически везде, даже на полу. А на стенах еще и картины с изображениями тех самых животных, что столь щедро снабжают леян едой, верхней одеждой и обивочным материалом. Мужа в нашей комнате не нахожу, поэтому бесшумно отворяю дверь в соседнюю — спальню младшего сына. И тут же слышу… — Кто не спрятался в кроватке?! Кто не хочет спать?! — грозным, жутким голосом, но, к счастью, не слишком громко завывает Атис, прячась в тени коридора за вторым раскрытым проемом. — Найду! Заморожу! Лейт, сидящий на своей постели, заливается смехом и, увидев меня, тут же с нее спрыгивает и с радостным визгом бросается навстречу, чтобы сбить меня с ног и завалить в стоящее позади кресло. Как тут спать, когда папа изображает страшного ледового вьюжника, а долгожданная мама пришла? — Как он? — Атис с облегчением прекращает представление и выходит к нам. — Держался молодцом. — Я подставляю губы, чтобы он мог меня поцеловать.