6 В два часа этим июньским утром, когда Тим Джеймисон совершал свой привычный ночной обход по главной улице Дюпре, в одном из пригородов северной части Миннеаполиса черный внедорожник свернул на Уайлдерсмут-драйв. Это было безумное название для улицы; Люк и его друг Рольф называли ее Уайлдерсмуч-драйв, отчасти потому, что это делало название еще более безумным, а отчасти потому, что оба частенько грезили о страстных поцелуях с девушками[43]. Внутри внедорожника находились мужчина и две женщины. Он был Денни, они — Мишель и Робин. За рулем сидел Денни. На полпути по извилистой тихой улице он выключил фары, подъехал к обочине и заглушил двигатель. — Ты уверена, что он не ТП? Потому что я не захватил свою шапочку из фольги. — Ха-ха, — сказала Робин совершенно ровным голосом. Она сидела на заднем сиденье. — Он просто обычный ТК, — сказала Мишель. — Ничего такого, из-за чего можно было бы прудить в трусы. Давайте начинать. Денни открыл консоль между двумя передними сиденьями и достал спутниковый телефон, похожий на раритет из девяностых: массивный прямоугольный корпус и короткая антенна. Он протянул его Мишель. Пока она набирала номер, он открыл фальшдно консоли и достал тонкие латексные перчатки, два Глока 37 и аэрозольный баллончик, в котором, судя по этикетке, находился освежитель воздуха Глейд. Он передал один из пистолетов Робин, другой оставил себе, а аэрозольный баллончик отдал Мишель. — Мы идем большой командой, мы идем, — пропел он, натягивая перчатки. — Рубиново-красным, рубиново-красным, сейчас все зальем. — Бросай это школьное дерьмо, — сказала Мишель. Потом в трубку, прижав ее к плечу, чтобы было удобней надевать перчатки: — Саймондс, вы меня слышите? — Слышу, — ответил Саймондс. — Это Рубиново-красные. Мы на месте. Вырубайте систему. И стала ждать команды от Джерри Саймондса, висящего на другом конце. В доме Эллисов, где сейчас спали Люк и его родители, в прихожей и на кухне разом отключились пульты сигнализации ДеУолт[44]. Наконец, Мишель получила добро и показала своим товарищам по команде большой палец. — О'кей. Готово. Робин перекинула небольшой рюкзачок, похожий на дамскую сумочку среднего размера, через плечо. Когда они выходили из внедорожника с номерами патрульных штата Миннесота, внутреннее освещение в салоне не загорелось. Они гуськом прошли между домом Эллисов и соседним домом Дестинов (где Рольф уже видел седьмой сон, и в данный момент ему, возможно, снилось, как он страстно целуется) и через кухню зашли внутрь, Робин вошла первой, потому что у нее был ключ. Они остановились у кухонной плиты. Из рюкзачка Робин достала два компактных глушителя и три комплекта легких очков ночного видения на эластичных ремешках. Очки придавали их лицам насекомоподобный вид, но делали темную кухню светлой. Денни и Робин навинтили глушители. Мишель прошла через гостиную в коридор, а затем направилась к лестнице. Они медленно, но уверенно двинулись наверх. Там, в коридоре второго этажа, была постелена ковровая дорожка, которая заглушала их шаги. Денни и Робин остановились перед первой закрытой дверью. Мишель подошла ко второй. Она оглянулась на своих партнеров и сунула аэрозоль под мышку, чтобы можно было поднять обе руки с растопыренными пальцами: десять секунд. Робин кивнула и подняла вверх большой палец. Мишель открыла дверь и вошла в спальню Люка. Петли слабо заскрипели. Фигура на кровати (ничего не было видно, кроме пучка волос) слегка пошевелилась, потом затихла. В два часа ночи ребенок должен был быть мертв для всего мира, пребывать в самой глубокой части своего сна, но только не этот. Возможно, гениальные дети спят не так, как обычные, кто знает? Уж точно не Мишель Робертсон. На стенах висели два плаката, оба были видны через очки ночного видения. На одном был изображен скейтбордист в полете — колени согнуты, руки вытянуты, запястья подняты. На другом — фотка Рамонес, панк-группы, которую Мишель слушала еще в старшей школе. Она подумала, что они уже, должно быть, все мертвы, свалили на великий небесный Рокавэй Бич[45]. Она пересекла комнату, продолжая мысленно считать: четыре… пять… На шестой ее бедро ударилось о прикроватный столик мальчишки. На нем стоял какой-то кубок, и он упал. Звук при этом был негромкий, но парень перекатился на спину и открыл глаза. — Мам? — Конечно, — сказала Мишель. — Как скажешь. Она увидела тревогу в глазах мальчика, увидела, как он открыл рот, чтобы произнести что-то еще. Мишель задержала дыхание и нажала на диффузор баллончика с аэрозолем в двух дюймах от его лица. Он погас, как свет. Они всегда гасли, и, когда через шесть или восемь часов дети просыпались, никакого похмелья не было. Жизнь лучше с химией[46], - подумала Мишель и сосчитала: семь… восемь… девять. На счет десять Денни и Робин вошли в комнату Герба и Эйлин. И сразу столкнулись с проблемой: женщины в постели не было. Дверь в ванную была открыта, отбрасывая трапецию света на пол. Это было слишком ярко для их очков. Они одновременно сняли их и бросили на пол, представлявший собой паркет из полированной лиственницы, и двойной стук был отчетливо слышен в ночной тишине. — Герб? — Низко, из ванной. — Ты что, опрокинул свой стакан с водой? Робин подошла к кровати, вынимая свой Глок из-за пояса брюк на пояснице, а Денни направился к двери ванной, даже не пытаясь приглушить шаги. Для этого было слишком поздно. Он встал рядом с дверью, подняв пистолет на уровень лица. Подушка на стороне женщины все еще была вмята под тяжестью ее головы. Робин взяла её, накинула на лицо мужчины и нажала на курок. Глок издал низкий кашляющий звук, не более того, и выбросил из вентиляционных отверстий глушителя на подушку немного коричневой грязи. Эйлин вышла из ванной с озабоченным видом. — Герб? Все хоро… Она увидела Денни. Тот схватил ее за горло, приставил Глок к виску и спустил курок. Раздался еще один низкий кашляющий звук. Эйлин соскользнула на пол. Тем временем ноги Герба Эллиса судорожно брыкались, отчего покрывало, под которым спали он и его покойная жена, то вздымалось, то опадало. Робин еще дважды выстрелила в подушку, второй раз вместо кашля вышел лай, третий — лай стал громче. Денни убрал подушку. — Ты что пересмотрела Крестного отца? Господи, Робин, у него же половины головы нет. И как с этим справится гробовщик? — Главное, что я справилась. — Дело в том, что она не любила смотреть им в глаза, когда стреляла, и видеть, как в них гаснет свет. — Тебе нужно быть мужественней, девочка. Этот третий выстрел был очень уж громким. Давай, исправляйся. Они подняли очки и спустились в комнату мальчика. Денни поднял Люка на руки — никаких проблем, парень весил не больше девяноста фунтов[47] — и дернул подбородком, чтобы женщины шли вперед. Они вышли тем же путем, что и пришли, через кухню. В соседнем доме свет не загорелся (даже третий, громкий, выстрел не смог никого разбудить), не было никакого звукового сопровождения, кроме стрекота сверчков и далекой сирены, возможно, где-то по дороге в Сент-Пол. Мишель прошла между двумя домами, оглядела улицу и жестом пригласила остальных пройти вперед. Эту часть Дэнни Уильямс ненавидел. Если бы какой-нибудь парень, страдающий бессонницей, выглянул и увидел трех человек на лужайке своего соседа в два часа ночи, это наверняка вызвало бы подозрение. А если один из них нес что-то похожее на тело, подозрения стали бы критическими. Но Уайлдерсмут-драйв, названная в честь какой-то давно ушедшей шишки из городов-близнецов[48], крепко спала. Робин открыла заднюю дверцу внедорожника, села и протянула руки. Денни передал ей мальчика, и она притянула Люка к себе, положив его голову на плечо. Она нащупала ремень безопасности. — Упс, он пускает слюни, — сказала она. — Да, с людьми без сознания такое часто случается, — сказала Мишель и закрыла заднюю дверь. Она села на переднее сиденье, а Денни снова сел за руль. Мишель убрала оружие и аэрозоль, пока внедорожник медленно удалялся от дома Эллис. Когда они подъехали к первому перекрестку, Денни включил фары. — Позвони, — сказал он. Мишель набрала тот же номер. — Это Рубиново-красные. Груз у нас, Джерри. Расчетное время прибытия в аэропорт — двадцать пять минут. Включайте сигнализацию. В доме Эллис снова включилась сигнализация. Когда полиция, наконец-то, туда прибудет, они обнаружат два мертвых тела, и одного исчезнувшего, ребенка — самый логичный подозреваемый. В конце концов, о нем говорили, что он гениален, а ведь именно гении зачастую склонны к некоторой неуравновешенности, не так ли? Или тут без некоторой? Они спросят его об этом, когда найдут, а найти его — вопрос времени. Дети могут бегать, но даже самые гениальные не могут прятаться. Долго. 7 Люк проснулся, вспомнив свой сон — не совсем кошмар, но определенно не очень приятный. Какая-то незнакомая женщина в его комнате склонилась над его кроватью, ее светлые волосы свисали по щекам. Конечно, как скажешь, сказала она. Как цыпочка в одном из порнофильмов, которые они с Рольфом иногда смотрели. Он сел, огляделся и сначала подумал, что сон продолжается. Это была его комната — те же синие обои, те же плакаты, тот же прикроватный столик с кубком Малой Лиги на нем — но куда же подевалось окно? Его окно, выходящее на дом Рольфа, исчезло. Он крепко зажмурился, потом резко открыл глаза. Никаких изменений; комната как была без окон, так и осталась. Он хотел ущипнуть себя, вспомнив избитое клише. Но вместо этого приложил пальцы к щеке. Все осталось по-прежнему. Люк встал с кровати. Его одежда лежала там же, куда мама положила ее накануне вечером — на стуле, — нижнее белье, носки и футболка на сиденье, джинсы сложены на спинке. Он медленно надел их, глядя в то место, где должно было быть окно, потом сел и надел кроссовки. По бокам были его инициалы, ЛЭ, и все вроде бы было правильно, но средний горизонтальный штрих буквы Э был слишком длинным, в этом он был практически уверен. Он перевернул их в поисках уличного песка и ничего не увидел. Теперь он удостоверился окончательно. Это были не его кроссовки. Шнурки тоже были не его. Они были слишком уж чистыми. Тем не менее, они идеально подошли. Он подошел к стене и положил на нее руки, нажимая, нащупывая окно под обоями. Его там не было. Он спросил себя, не сошел ли он с ума, просто сорвался, как ребенок в том фильме ужасов, написанном и снятом М. Найтом Шьямаланом[49]. Разве дети с высоко функциональным умом не должны быть склонны к срывам? Но он не был сумасшедшим. Он был в таком же здравом уме, как и прошлым вечером, когда ложился спать. В кино сумасшедший ребенок думал бы, что он в своем уме — это был бы такой себе шьямаланский поворот, — но согласно книгам по психологии, которые читал Люк, большинство сумасшедших понимали, что они сумасшедшие. Он таким не был. В детстве (пять лет из двенадцати) он был помешан на коллекционировании политических значков. Его отец с удовольствием помогал ему собирать коллекцию, хотя большинство значков были дешевыми подделками с и-бэй[50]. Люк был особенно очарован (по причинам, которые он не мог объяснить даже самому себе) значками проигравших кандидатов в президенты. Коллекционная лихорадка, в конце концов, прошла, и большинство значков, вероятно, пылились на чердаке или в подвале, но один он сохранил как своего рода талисман-на-удачу. На нем был изображен синий самолет, окруженный надписью Крылья для Уилки. Уэнделл Уилки баллотировался в президенты против Франклина Рузвельта в 1940 году, но с треском проиграл, победив только в десяти штатах, собрав в общей сложности восемьдесят два голоса выборщиков. Люк положил значок в чашу своего кубка Малой Лиги. Он заглянул туда сейчас и ничего не нашел. Затем подошел к плакату, изображавшему Тони Хоука на скейтборде Бердхауз[51]. Все вроде бы выглядело правильно, но не совсем. Маленький надрыв на левой стороне исчез. Не его кроссовки, не его плакат, значок Уилки пропал. Это не его комната. Что-то затрепетало в его груди, и он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Он подошел к двери и взялся за ручку, уверенный, что окажется запертым. Но коридор за дверью ничем не напоминал коридор дома, где он прожил свои двенадцать с лишним лет. Вместо деревянных панелей там был шлакоблок, сами блоки были окрашены в бледно-зеленый цвет. Напротив двери висел плакат с изображением трех детей примерно того же возраста, что и Люк, бегущих по лугу, заросшему высокой травой. Один застыл на середине прыжка. Они были либо сумасшедшими, либо безумно счастливыми. Сообщение внизу, казалось, предполагало последнее. Еще один день в раю, — гласило оно. Люк вышел. Справа от него коридор заканчивался двойными дверями, похожими на те, с доводчиками. Слева от него, примерно в десяти футах от другой двери, на полу сидела девушка. На ней были брюки-колокольчики и рубашка с пышными рукавами. Она была черной. И хотя она выглядела примерно ровесницей Люка, ему показалось, что она курит сигарету. 8 Миссис Сигсби сидела за своим столом и смотрела в монитор. На ней был сшитый на заказ деловой костюм от ДФФ[52], который не скрывал ее худощавого телосложения. Ее седые волосы были идеально причесаны. Доктор Хендрикс стоял у ее плеча. Доброе утро, Пугало, — подумал он, но не произнес ни слова. — А вот и он, — сказала Миссис Сигсби. Наше новое поступление. Лукас Эллис. Прокатился на Гольфстриме в первый и единственный раз и даже не знает об этом. Судя по всему, он настоящий вундеркинд.