Он оглянулся в ту сторону, откуда пришел. Там было много мотивационных плакатов, а также много дверей, по восемь или около того с каждой стороны. — Сколько сейчас здесь детей? — Пятеро, считая тебя и меня. Передняя Половина никогда не пустовала, но в настоящий момент это как город-призрак. Дети приходят и уходят. — Кстати, о Микеланджело, — пробормотал Люк. — А? — Ничего. Что… Одна из двойных дверей в дальнем конце коридора открылась, и на пороге появилась женщина в коричневом платье. Она придерживала дверь задницей, пока с чем-то боролась. Калиша вскочила в мгновение ока. — Эй, Морин, детка, держись, мы сейчас поможем. Поскольку прозвучало мы, а не я, Люк встал и пошел за Калишей. Когда он подошел ближе, то увидел, что коричневое платье на самом деле было чем-то вроде униформы, какую горничная могла бы носить в каком-то шикарном отеле — во всяком случае, оно не было украшено оборками или чем-то еще. Она пыталась перетащить корзину для белья через металлическую полосу между этим коридором и большой комнатой за ним, которая выглядела как комната отдыха — там стояли столы и стулья, а окна пропускали яркий солнечный свет. Был там также и телевизор, размером с экран небольшого кинотеатра. Калиша открыла другую дверь, чтобы высвободить больше места. Люк взялся за корзину для белья (сбоку было напечатано ДАНДУКС) и помог женщине затащить ее в то, что он уже начал называть общажным коридором. Внутри были простыни и полотенца. — Спасибо, сынок, — сказала она. Она была довольно старой, с изрядным количеством седины в волосах, и выглядела уставшей. Бейдж на ее левой груди гласил: МОРИН. Она оглядела его с головы до ног. — Ты новенький. Люк, верно? — Люк Эллис. Как вы узнали? — Я записала это в дневнике. — Она вытащила из кармана юбки сложенный вдвое листок бумаги и сунула его обратно. Люк протянул руку, как его учили. — Рад с вами познакомиться. Морин ее пожала. Она показалась ему довольно милой, и Люк решил, что ему приятно с ней познакомиться. Но своему нахождению здесь он рад не был; он был напуган и беспокоился о своих родителях, а также и о себе. Они его уже наверняка хватились. Он не думал, что они поверят в то, что он сбежал. Но когда они обнаружат его спальню пустой, какой еще вывод они могут сделать? Полиция скоро начнет его искать, если уже не разыскивает, но если Калиша права, то они будут искать его далеко отсюда. Ладонь Морин была теплой и сухой. — Меня зовут Морин Элворсон. Уборка и все-такое, подобное. Я буду поддерживать твою комнату в чистоте. — И не заставляй ее много работать, — сказал Калиша, бросая на него запрещающий взгляд. Морин улыбнулась. — Ты просто персик, Калиша. Этот не выглядит грязнулей, не то, что Ники. Тот как Свинарник в комиксах Арахис[57]. Он сейчас в своей комнате? Я не видела его на игровой площадке с Джорджем и Айрис. — Вы же знаете Ники, — сказал Калиша. — Если он встает раньше часа дня, он называет это ранним подъемом. — Тогда я займусь остальными, но доктора хотят его видеть. Если он не встанет, они его поднимут. Рада познакомиться, Люк. — И она пошла по коридору, теперь уже толкая свою корзину, а не волоча ее. — Пойдем, — сказала Калиша, беря Люка за руку. Беспокоился он о своих родителях или нет, он получил еще одно из этих покалываний. Она потянула его в комнату отдыха. Он хотел осмотреть это место, особенно торговые автоматы (настоящие сигареты, возможно ли это?), но как только за ними закрылась дверь, Калиша подняла голову. Она выглядела серьезной, даже жестокой. — Я не знаю, как долго ты здесь пробудешь — не знаю, сколько еще я здесь пробуду, если уж на то пошло, — но пока ты здесь, будь корректен с Морин, слышишь? В этом заведении работают подлые говнюки, но она не из их числа. Она хорошая. И у нее есть проблемы. — Проблемы какого рода? — Спросил он в основном из вежливости. И посмотрел через окно, на то, что должно было быть игровой площадкой. Там было двое детей, мальчик и девочка, может, его ровесники, может, чуть постарше. — Она чувствует себя больной, но не хочет идти к врачу, потому что не может себе этого позволить. Она зарабатывает около сорока тысяч в год, а счета ей приходят в два раза больше. А может, даже еще больше. Ее муж взял денег в кредит и сбежал. А они продолжают накапливаться, ясно? Проценты. — Выг, — сказал Люк. — Мой папа так это называет. Сокращенно от выграш. С украинского переводится как прибыль или выигрыш[58]. Это бандитский термин, и папа говорит, что компании, которые раздают кредитки, в своем большинстве мошенники. Судя по процентам, которые они взимают, у него на это… — Что на это? Своя точка зрения? — Да. — Он перестал смотреть на детей, находившихся снаружи — вероятно, Джорджа и Айрис — и повернулся к Калише. — Она сама тебе все это рассказала? Ребенку? Ты должно быть ас во внутриличностных отношениях. Калиша посмотрела удивленно, а потом рассмеялась. Это было горячее послание, которое она произнесла, уперев руки в бока и запрокинув голову. Что делало ее похожей на женщину, а не на ребенка. — Межличностные отношения! У тебя слишком длинный язык, Люк! — Внутри, а не меж, — сказал он. — Если только ты не работаешь с целой группой. Даешь им консультации по кредитам или что-то в этом роде. — Он сделал паузу. — Это, гм, шутка. И к тому же хромая. Дурацкая шутка. Она оценивающе оглядела его с головы до ног, а затем снова подняла взгляд, вызвав еще одно из тех не очень неприятных покалываний. — Насколько же ты умен? Он пожал плечами, немного смущенный. Обычно он не выпендривался — это был худший в мире способ заводить друзей и добиваться признания, — но он был расстроен, смущен, взволнован и (нужно признаться) напуган до смерти. Ему становилось все труднее и труднее не называть произошедшее с ним юридическим термином киднеппинг. В конце концов, он был ребенком, он спал, и если Калиша говорил правду, то проснулся он за тысячи миль от своего дома. Отпустили бы его родители без прений или настоящей драки? Едва ли. Что бы с ним ни случилось, он надеялся, что они спали, когда все это происходило. — Чертовски умен, как мне кажется. Ты ТП или ТК? Я склоняюсь к ТК. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Но, может быть, он и понимал. Он подумал о том, как тарелки иногда дребезжали в шкафах, как дверь его спальни иногда открывалась или закрывалась сама по себе, и о том, как дрожал поднос в Рокет Пицце. А также о том, как урна двигалась сама по себе в день сдачи теста ЕГЭ. — ТП — это телепатия. ТК-… — Телекинез. Она улыбнулась и ткнула в него пальцем. — Ты действительно умный ребенок. Телекинез, все верно. У тебя либо то, либо другое, предположительно никто не может иметь сразу два таланта — так, по крайней мере, говорят лаборанты. Я — ТП. — Последнее она произнесла с некоторой гордостью. — Ты читаешь мысли, — сказал Люк. — Конечно. Каждый день и дважды в воскресенье. — Как ты думаешь, откуда я все знаю о Морин? Она никогда и никому здесь не расскажет о своих проблемах, не такой она человек. Но я не знаю подробностей, только в общих чертах. — Она задумалась. — Какие-то проблемы у неё и с ребенком. Что странно. Однажды я спросила, есть ли у нее дети, и она ответила, что нет. Калиша пожала плечами. — Я всегда была в состоянии делать это — стоило только захотеть — но ничего такого, чтобы быть супергероем. Если бы это было так, я бы отсюда давно сбежала. — Ты это серьезно? — Да, и вот тебе первое испытание. Первое из многих. Я загадала число от одного до пятидесяти. Что за число? — Не знаю. — Это правда? Не притворяешься? — Абсолютно. — Он подошел к двери в дальнем конце комнаты. Снаружи мальчик бросал мяч в корзину, а девочка прыгала на батуте — ничего особенного, только подскоки и повороты. Ни один из них не выглядел так, как будто они хорошо проводили время. — Эти дети — Джордж и Айрис? — Да. — Она присоединилась к нему. — Джордж Айлс и Айрис Стэнхоуп. Они оба ТК. ТП встречаются реже. Эй, умник, это то слово, или надо говорить более редко? — И то и другое правильно, но я бы выбрал более редко. Реже звучит так, как будто ты пытаешься запустить подвесной мотор. Она задумалась на несколько секунд, потом рассмеялась и снова ткнула в него пальцем. — Лучший из всех. — Мы можем выйти? — Конечно. Дверь игровой площадки никогда не запирается. Вряд ли ты захочешь остаться там надолго, насекомые здесь, в глуши, довольно свирепы. В твоей ванной аптечке есть ДЭТА[59]. Ты должен им мазаться с головы до ног, это не шутки. Морин говорит, что ситуация с насекомыми улучшится, как только вылупятся стрекозы, но я еще ни одной не видела. — Они нормальные? — Джордж и Айрис? Конечно, по моему мнению. Но мы не лучшие друзья, или что-то в этом роде. Я знаю Джорджа всего неделю. Айрис прибыла… ммм… кажется, дней десять назад. Так обстоят дела. После меня Ник здесь дольше всех. Ник Уилхольм. Не рассчитывай на серьезные отношения в Передней Половине, умник. Как я уже сказала, дети приходят и уходят. Пусть никто из них и не говорит о Микеланджело. — Как давно здесь ты, Калиша? — Почти месяц. Я — старожил. — Тогда ты расскажешь мне, что происходит? — Он кивнул ребятам на улице. — А они расскажут? — Мы расскажем тебе все, что знаем, и то, что говорят надзиратели и лаборанты, но у меня есть мысли, что большая часть всего этого — ложь. Джордж чувствует то же самое. Айрис же… — Калиша рассмеялась. — Она как агент Малдер из сериала Секретные материалы. Ей хочется верить. — Верить во что? Взгляд, который она бросила на него — одновременно мудрый и печальный, — снова сделал ее похожей скорее на взрослую, чем на ребенка. — Что это всего лишь небольшой крюк на великой дороге жизни, и все, в конце концов, будет хорошо, как в Скуби-Ду. — А где твои родители? Как ты сюда попала? Взрослый взгляд исчез. — Не хочу сейчас об этом говорить.