— Ладно, Эллис, я расскажу тебе все, что мы знаем. Или то, что мы думаем, что знаем. Это не займет много времени. Дамы, не стесняйтесь, помогайте. Джордж, держи рот на замке, если почувствуешь, что на тебя надвигается очередной приступ болтодерьма. — Большое спасибо, — сказал Джордж. — И после этого я должен разрешить тебе сесть за руль моего Порше? — Калиша здесь дольше всех, — сказал Ники. — Из-за ветрянки. Сколько детей ты видела здесь за это время, Ша? Она задумалась. — Наверное, двадцать пять. Может быть, чуть больше. Ники кивнул. — Они — мы… прибыли отовсюду. Ша из Огайо, Айрис из Техаса, Джордж из Глори-Хоул, Монтана… — Я из Биллингса, — сказал Джордж. — Очень респектабельный город. — Во-первых, они следят за нами, как будто мы перелетные птицы или чертовы буйволы. — Ники откинул волосы назад и наклонил мочку уха вперед, демонстрируя блестящий металлический ободок размером с десятицентовик. — Они осматривают нас, они тестируют нас, они делают нам уколы и спрашивают, видим ли мы точки, затем они снова осматривают нас и делают еще больше тестов. Розовые получают больше уколов и больше тестов. — Меня погружали в бак, — повторила Айрис. — Возьми с полки пирожок, — сказал Ник. — Если мы плюс, они заставляют нас делать глупые трюки с домашними животными. Я сам, оказывается, TK-плюс, но Джордж-балабол в этом еще более преуспел. И здесь был один ребенок, не помню его имени, который был даже лучше, чем Джордж. — Бобби Вашингтон, — сказала Калиша. — Маленький черный ребенок, лет девяти. Он мог столкнуть твою тарелку прямо со стола. Его давно здесь нет… сколько, Ники? Недели две? — Чуть меньше, — ответил Ники. — Это было за две недели до моего прибытия. — Вечером, за ужином, он еще был с нами, — сказал Калиша, — а на следующий день отправился в Заднюю Половину. Пуфф. Сегодня ты его видишь, а завтра — нет, и я, наверное, буду следующей. Я думаю, что они почти закончили со всеми своими тестами. — Да и со мной тоже, — кисло сказал Ники. — Наверняка, они будут рады от меня избавиться. — Наверное, поэтому и бьют, — сказал Джордж. — Они делают нам уколы, — сказала Айрис. — Некоторые из них болючие, некоторые нет, некоторые из них что-то делают с тобой, некоторые нет. После одного из них у меня поднялась температура, и я испытала самую ужасную головную боль в жизни. Я подумала, что может быть подхватил ветрянку от Ша, но боль через день прошла. Они продолжают тебя обкалывать, пока ты не увидишь точки или не услышишь гул. — Ты еще легко отделалась, — сказала ей Калиша. — Пара ребят… тут был один парень по имени Морти… не могу вспомнить его фамилию… — Ковыряльщик в носу, — сказала Айрис. — Тот самый, который тусовался с Бобби Вашингтоном. Фамилию Морти я тоже не помню. Через два дня после того, как я приехала, он перебрался в Заднюю Половину. — Скорее всего, он никуда и не перебирался, — сказала Калиша. — Он пробыл здесь совсем недолго, и после одного из этих уколов у него появились прыщи. Он рассказал мне об этом в столовой. Он сказал, что его сердце бьётся как сумасшедшее. Я думаю, что он на самом деле заболел. — Она сделала паузу. — Может быть, даже умер. Джордж смотрел на нее широко раскрытыми от ужаса глазами. — Цинизм и подростковые страхи — это хорошо, но скажи мне, что на самом деле ты в это не веришь. — Ну, мне точно не хотелось бы, — сказал Калиша. — Заткнитесь все, — сказал Ники. Он наклонился над доской, глядя на Люка. — Да, они нас похищают. Потому что у нас есть экстрасенсорные способности. Как они нас находят? Не знаю. Но это должно быть серьезная операция, потому что это место слишком большое. Чертовый комплекс. У них тут и врачи, и лаборанты, и те, кто называет себя надзирателями… похоже на небольшую больницу, затерянную в лесу. — И безопасность, — добавила Калиша. — Да. Парень, отвечающий за это, — большой лысый хрен. Его зовут Стэкхаус. — Это безумие, — сказал Люк. — Мы вообще в Америке? — Здесь тебе не Америка, здесь Институтское Королевство. Когда мы пойдем обедать в столовую, Эллис, выгляни в окно. Ты увидишь лесную чащу, но если присмотришься внимательно, увидишь еще одно здание. Из зеленого шлакоблока, как и это. Сливается с деревьями, я думаю для маскировки. В общем, это Задняя Половина. Куда попадают дети, когда все опыты поставлены, а уколы сделаны. — И что там происходит? Ответила Калиша. — Этого мы не знаем. На кончике языка у Люка вертелся вопрос, знает ли Морин, потом он вспомнил, что Калиша шепнула ему на ухо: Они прослушивают. — Мы только знаем, что они нам говорят, — сказала Айрис. — Они говорят… — Они говорят: Все будет хооорошо! Ники выкрикнул это так громко и так неожиданно, что Люк отшатнулся и чуть не упал со скамейки для пикника. Черноволосый парень поднялся на ноги и встал, глядя в пыльный объектив одной из камер. Люк вспомнил еще кое-что, сказанное Калишей: Когда ты встретишь Ники, не переживай, если он начнет разглагольствовать. Именно так он выпускает пар. — Они похожи на миссионеров, продающих Иисуса кучке индейцев, которые очень… очень… — Наивные? — Рискнул спросить Люк. — Точно! Правильное слово! — Ники все еще смотрел в камеру. — Кучка индейцев, которые настолько наивны, что готовы поверить во что угодно. Например, в то, что если они отдадут свою землю за горсть бус и гребаные блохастые одеяла, то попадут на небеса, встретят там всех своих мертвых родственников и будут вечно счастливы! Это про нас, мы — эта кучка индейцев, достаточно наивных, чтобы верить всему, что хорошо звучит, что звучит как ХЭППИ… ГРЕБАНЫЙ… ЭНД! Он резко повернулся к ним, волосы развевались, глаза горели, руки были сжаты в кулаки. Люк увидел заживающие порезы на костяшках пальцев. Он сомневался, что Ники возвращал столько же, сколько получал — в конце концов, он был простым ребенком, — но казалось, что он, по крайней мере, хоть что-то кому-то возвращал. — Как ты думаешь, у Бобби Вашингтона были какие-нибудь сомнения в том, что его испытания закончились, когда его переводили в Заднюю Половину? Или у Пита Литтлджона? Господи Иисусе, если бы мозги были черным порошком, эти двое не смогли бы даже высморкать их через свои носы. Он снова повернулся к грязной камере. То, что ему больше не на что было излить свой гнев, делало его несколько нелепым, но Люк все равно им восхищался. Ведь он не мирился с ситуацией. — Слушайте сюда, ребята! Вы можете выбить из меня все дерьмо, вы можете перевести меня в Заднюю Половину, но я буду биться с вами на каждом шагу! Ник Уилхольм не покупается за бисер и одеяла! Он сел, тяжело дыша. Затем он улыбнулся, показав ямочки на щеках, белые зубы и добродушные глаза. Угрюмый, задумчивый человек исчез, как будто его никогда и не было. Люк не испытывал влечения к парням, но когда он увидел эту улыбку, то понял, почему Калиша и Айрис смотрели на Ники так, словно он был вокалистом в бойз-бэнде. — Наверное, мне следовало бы быть в их команде, а не сидеть здесь взаперти, как курица в загоне. Я мог бы управлять этим местом лучше, чем Сигсби, Хендрикс и другие доктора. Я в этом абсолютно уверен. — Конечно, — ответил Люк, — но я не совсем понимаю, к чему ты клонишь. — Да, Ники, я вроде как тоже сбился с пути, — сказал Джордж. Ники снова скрестил руки на груди. — Прежде чем я надеру тебе задницу в шахматы, новичок, давай оценим ситуацию. Они привезли нас сюда. Они проводят над нами опыты. Они колют нас Бог знает чем, и опять проводят опыты. Некоторых детей погружают в бак, все дети получают странный тест для глаз, который заставляет почувствовать, что ты вот-вот грохнешься в обморок. У нас здесь комнаты, которые выглядят как наши домашние комнаты, что, вероятно, должно обеспечить какое-то, я не знаю, успокаивающее действие для наших нежных эмоций. — Психологическая акклиматизация, — сказал Люк. — Думаю, в этом есть смысл. — В кафешке есть хорошая еда. Ты реально можем заказать себе любую вещь из меню, хотя оно и несколько ограничено. Двери комнат не заперты, так что если ты не можешь заснуть, ты можешь сходить туда и взять закуски для полуночников. Они оставляют печенье, орехи, яблоки и тому подобное. Или ты можешь пойти в столовую. Машины там принимают жетоны, которых у меня нет, потому что только хорошие маленькие девочки и мальчики получают жетоны, а я отнюдь не хороший маленькие мальчик. Вот вам моя идея, что нужно сделать с мистером Бойскаутом — посадить его на его же торчащий маленький… — Остановись, — резко сказал Калиша. — Прекрати это дерьмо. — Попался. — Ник одарил ее убийственной улыбкой, а затем снова перевел свое внимание на Люка. — Есть много стимулов, чтобы быть хорошим и получать жетоны. В столовой есть закуски и газированные напитки, очень широкий выбор. — Крекеры Джек, — мечтательно произнес Джордж. — Хо Хо[67]. — Еще там есть сигареты, кулер с алкоголем и прочий хлам. Айрис: — Там еще висит предупреждающая табличка, на которой написано: пожалуйста, пейте ответственно. Когда дети в возрасте десяти лет нажимают кнопки, чтобы получить порцию Голубых Гавайев[68] от Бони Фарм или Майк Хард Лемонейд[69] — это очень смешно, не так ли? — Ты, должно быть, шутишь, — сказал Люк, но Калиша и Джордж кивнули. — Можно кайфануть, но нельзя упиться вусмерть, — сказал Ники. — Ни у кого для этого нет достаточного количества жетонов. — Верно, — согласилась Калиша, — но у нас есть детишки, которые этим живут. — Ты имеешь в виду, пьют постоянно? Десятилетние и одиннадцатилетние пьяницы? — Люк все еще не мог в это поверить. — Ты же это не серьезно. — Можешь мне поверить. Есть дети, которые делают все, что им говорят, только чтобы они могли пользоваться кулером с алкоголем каждый день. Я здесь не достаточно долго, чтобы самостоятельно изучить этот вопрос, но слышала об этом от детей, которые были здесь до нас. — Кроме того, — сказала Айрис, — у нас тут было множество детей, которые основательно трудились над выработкой привычки к табаку. Это было нелепо, но Люк предположил, что в этом есть какой-то безумный смысл. Он подумал о Римском сатирике Ювенале, который сказал, что если дать людям хлеба и зрелищ, они будут счастливы и не причинят никаких неприятностей. Он предположил, что то же самое можно сказать о выпивке и сигаретах, особенно если предложить их испуганным и несчастным детям, которые сидят взаперти. — Эта дрянь не мешает их опытам? — Поскольку мы не знаем, в чем смысл этих опытов, сложно сказать, — ответил Джордж. — Все, чего они хотят, это чтобы ты видел точки и слышал гул. — Какие точки? Какой гул? — Скоро узнаешь, — сказал Джордж. — Эта часть не так уж и плоха. Это все, что нужно той сучке. Ах, как же я ненавижу уколы. — Три недели, плюс-минус, — ответил Ники. Вот как долго большинство детей остаются в Передней Половине. По крайней мере, Ша так думает, а она здесь дольше всех. Затем мы отправляемся в Заднюю Половину. После всех этих опытов — такова их история — нас опрашивают, и наши воспоминания об этом месте каким-то образом стираются. — Он расправил руки и поднял их к небу, растопырив пальцы. — А после этого, детишки, мы отправляемся на небеса! Девственно чистые, за исключением, возможно, привычки выкуривать пачку сигарет в день! Аллилуйя! — Он имеет в виду — возвращаемся домой, к нашим родителям, — тихо произнесла Айрис. — Где нас встретят с распростертыми объятиями, — сказал Ники. — Никаких вопросов, просто добро пожаловать домой, и давайте все пойдем в Чак И. Чиз[70], чтобы отпраздновать пришествие. Тебе это кажется реальным, Эллис?