Ему так ни казалось. — Но наши родители хотя бы живы? — Люк не знал, как это прозвучало для остальных, но для него его голос звучал очень тихо. Никто из них ничего не произнес, все только многозначительно посмотрели. И этого ответа было достаточно. 3 В дверь кабинета Миссис Сигсби постучали. Она пригласила гостя войти, не отрывая глаз от монитора компьютера. Вошедший был почти такого же роста, как доктор Хендрикс, но на десять лет моложе и в гораздо лучшей форме — широкоплечий и мускулистый. Его череп был гладко выбритым и блестящим. На нем были джинсы и синяя рабочая рубашка, рукава которой были закатаны, открывая его восхитительные бицепсы. На одном бедре висела кобура с торчащим вверх коротким металлическим стержнем. — Рубиново-красные здесь, на тот случай, если вы захотите поговорить с ними об операции с Эллисом. — Что-нибудь срочное или необычное, Тревор? — Нет, мэм, ничего такого, если я мешаю, могу зайти позже. — Да нет, все нормально, просто дай мне минутку. Наши обитатели дают новому мальчику информацию к размышлению. Посмотри-ка и послушай. Эта дикая смесь из мифов и наблюдений довольно забавна. Прямо сюжет из Повелителя мух[71]. Тревор Стэкхаус подошел к столу. Он увидел Уилхольма — самого беспокойного маленького засранца, из тех, кто здесь когда-либо бывал — с одной стороны шахматной доски, которая была полностью готова к игре. Вновь прибывший сидел с другой стороны. Девушки стояли рядом, сосредоточив все свое внимание, как обычно, на Уилхольме — красивом, угрюмом, непокорном Джеймсе Дине[72] последних дней. Он скоро отсюда свалит; Стэкхаус не мог дождаться, когда Хендрикс выдаст письменное разрешение. — Как ты думаешь, сколько всего здесь работает людей? — Спрашивал новенький. Ирис и Калиша (также известная как Цыпочка с ветрянкой) посмотрели друг на друга. Ответила Айрис. — Пятьдесят? Я думаю, где-то около этого. Врачи… лаборанты и надзиратели… персонал кафешки… гм… — Два или три уборщика, — сказал Уилхольм, — и горничные. Сейчас только Морин, потому что нас всего пятеро, но когда появляется больше детей, они добавляют еще пару. Они могут приходить из Задней Половины, но я в этом не уверен. — С таким количеством людей, как они могут держать это место в секрете? — Спросил Эллис. — Во-первых, где они паркуют свои машины? — Интересно, — сказал Стэкхаус. — Не думаю, что кто-нибудь задавался этим вопросом раньше. Миссис Сигсби кивнула. — Этот очень умный, и, похоже, не просто начитанный. А теперь тише. Я хочу все услышать. — … ведь где-то же должны оставлять, — говорил Люк. — Логично? Они тут на постоянном дежурстве. И это означает, что здесь на самом деле правительственное учреждение. Похоже на одну из тех черных дыр, куда переводят террористов для допросов. — Плюс старые добрые водные процедуры с мешком на голове, — сказал Уилхольм. — Я никогда не слышал, чтобы они так поступали с кем-нибудь из здешних детей, но не стоит сбрасывать этого со счетов. — Они используют бак, — сказала Айрис. — Это их вариант водных процедур. Они надевают на тебя шапочку, погружают в него и делают записи. Это на самом деле лучше, чем уколы. — Она сделала паузу. — По крайней мере, для меня. — Они должны менять сотрудников в группах, — сказал Эллис. Миссис Сигсби показалось, что он говорит больше сам с собой, чем с остальными. Держу пари, он так часто делает, — подумала она. — Вот единственный способ, как это работает. Стэкхаус кивнул. — Хорошие выводы. Чертовски хорошие. Сколько ему, двенадцать? — Прочти свой отчет, Тревор. — Она нажала кнопку на своем компьютере, и на экране появилась заставка: фотография ее дочерей-близнецов в двухместной коляске, сделанная за много лет до того, как они обзавелись грудями, острыми языками и плохими парнями. А также дурной тягой к наркотикам, в случае Джуди. — Рубиново-красные проинструктированы? — Лично мной. И когда полицейские проверят компьютер ребенка, они обнаружат, что он просматривал заметки о детях, которые убивают своих родителей. Не много, всего две или три. — Другими словами, стандартная рабочая процедура. — Да, мэм. От добра добра не ищут. Стэкхаус одарил ее улыбкой, которая казалась ей почти такой же очаровательной, как у Уилхольма, когда он включал ее на полную мощность. Но не совсем так. Их Ники был настоящим магнитом для детей. По крайней мере, сейчас. — Вы хотите видеть группу захвата или только их отчет об операции? Его пишет Дэнни Уильямс, так что он должен быть вполне удобоваримым. — Если все прошло гладко, то только отчет. Я попрошу Розалинду принести его мне. — Прекрасно. А что там с Элворсон? Есть ли какая-нибудь ценная информация от нее за последнее время? — Ты имеешь в виду, не обжимаются ли по углам Уилхольм и Калиша? — Сигсби подняла бровь. — Это имеет отношение к твоей миссии по обеспечению безопасности, Тревор? — Плевать мне на то обжимаются они или нет. На самом деле, мне хотелось бы, чтобы они продвинулись немного дальше и потеряли свою девственность, предполагая, что они все еще её хранят, пока у них есть такой шанс. Но время от времени Элворсон все же добывает данные, которые имеют непосредственное отношение к моей миссии. Как, например, информация, полученная из разговора с тем парнем, Вашингтоном. Морин Элворсон, горничная, которая, казалось, сопереживала молодым подопытным в Институте и всячески их поддерживала, на самом деле была еще и штатным стукачом. (Исходя из мелочности тех сплетен, которые она добывала, Миссис Сигсби считала слово «шпион» слишком громким определением для неё.) Ни Калиша, ни кто-либо из других TП не могли это распознать, потому что у Морин очень хорошо получалось хранить свой способ дополнительного заработка далеко в глубинах своего сознания. Ценности Морин также добавляла тщательно насаждаемая ей идея о том, что некоторые районы Института — южный угол кафешки, небольшая площадка возле торговых автоматов в столовой, — она называла и еще пару точек — были мертвыми зонами для аудио и видео наблюдения. Это были места, где Элворсон разузнавала детские секреты. Большинство из них были ничтожными, но иногда в них попадался самородок. Например, касаемо того мальчика, Вашингтона, который признался Морин, что подумывает о самоубийстве. — В последнее время ничего, — ответила Сигсби. — Я сообщу тебе, если она передаст что-то, что, по моему мнению, может тебя заинтересовать, Тревор. — О'кей. Я просто спросил. — Понятно. А теперь, пожалуйста, уходи. Мне нужно работать. 4 — К черту все это дерьмо, — сказал Ники, снова садясь на скамейку. Наконец он убрал волосы с глаз. — Пустозвонить можно долго, а скоро сигнал на обед, после которого меня заберут на зрительный тест и мне вновь придется пялиться на белую стену. Давай посмотрим, что ты можешь, Эллис. Ходи. Люк никогда еще не испытывал такого нежелания играть в шахматы. У него была тысяча других вопросов — в основном об уколах и точках — но, возможно, сейчас еще не наступило время их задавать. В конце концов, существует такая вещь, как информационная перегрузка. Он передвинул королевскую пешку на две клетки. Ники отзеркалил. Люк перевел королевского слона, напав на пешку Ники. После минутного колебания Ники передвинул ферзя по диагонали на четыре клетки, и это в значительной степени решило дело. Люк передвинул своего на две, подождал, пока Ники сделает свой ход, который не имел никакого смысла, затем поместил свою королеву рядом с королем Ники, красиво и уютно. Ники нахмурился, глядя на доску. — Шах и мат? За четыре хода? Ты это серьезно? Люк пожал плечами. — Это называется Детский мат и работает только в том случае, если ты играешь белыми. В следующий раз, когда ты увидишь такой поворот событий, постарайся найти противоядие. Лучший способ — переместить пешку от ферзя вперед на две клетки или королевскую пешку вперед на одну. — Если я это сделаю, ты все равно сможешь меня победить? — Возможно. — Дипломатический ответ. Правдивым бы был, конечно. — Святой Джо. — Ники все еще изучал доску. — Это чертовски ловко. Кто тебя научил? — Прочел пару книг. Ники поднял голову, словно впервые по-настоящему увидел Люка, и задал тот же вопрос, что и Калиша. — Насколько же ты умен, малыш? — Достаточно умен, чтобы победить тебя, — сказала Айрис, что избавило Люка от необходимости отвечать. В этот момент раздался тихий перезвон из двух нот: динь-дон. — Пойдем обедать, — сказал Калиша. — Я умираю с голоду. Ну же, Люк. Проигравший складывает игрушки. Ники наставил на нее палец и одними губами произнес бах-бах, но при этом улыбался. Люк встал и последовал за девушками. У двери в комнату отдыха Джордж догнал его и схватил за руку. Люк знал из книг по социологии (а также из личного опыта), что дети в группах имеют тенденцию занимать определенные легко узнаваемые ниши. Если Ники Уилхольм был в этой группе бунтарем, то Джордж Айлс был в ней классическим шутом. Только теперь он выглядел серьезным, как сердечный приступ. Он говорил тихо и быстро. — Ник классный, он мне нравится, и девчонки от него без ума, возможно, он тебе тоже понравился, и это нормально, но не делай из него образец для подражания. Он никогда не смирится с тем, что мы здесь застряли, но мы здесь, так что сам выбирай, за что сражаться. Точки, например. Если ты их увидишь, скажи. Если нет, так и скажи. Не ври. Они узнают. Ники догнал их. — О чем базаришь, Джорджи-бой? — Он хочет знать, откуда берутся дети, — сказал Люк. — Я посоветовал ему спросить у тебя. — О Господи, еще один гребаный комик. Как раз то, что нужно этому месту. — Ники схватил Люка за шею и сделал вид, что душит его, что, как надеялся Люк, было признаком симпатии. Может быть, даже уважения. — Пойдем, пожрем. 5 То, что его новые друзья называли столовой, было частью зала напротив большого телевизора. Люк хотел поближе рассмотреть торговые автоматы, но остальные двигались очень быстро, и у него на это не было возможности. Однако он заметил табличку, о которой упоминала Айрис: пожалуйста, пейте ответственно. Так что, возможно, они не троллили его на счет выпивки.