— Я не голодна, — сказала незнакомка. — Просто скажите мне одну вещь. Кому я должна отсосать, чтобы выбраться отсюда? Так они познакомились с Хелен Симмс. 2 Поев, они вышли на игровую площадку (Люк не забыл намазать себя репеллентом) и ввели Хелен в курс дела. Оказалось, что она была TK, и, как Джордж и Ники, она была плюс. Она это доказала, опрокинув несколько фигур на шахматной доске, пока Ники их расставлял. — Не просто плюс, а офигенный плюс, — сказал Джордж. — Дайте-ка и мне попробовать. — Ему удалось сбить пешку, и он заставил черного короля немного покачнуться, но и только. Он откинулся на спинку стула и надул щеки. — Ладно, ты выиграла, Хелен. — Я думаю, что мы все неудачники, — сказала она. — Вот что я думаю. Люк спросил ее, переживает ли она за своих родителей. — Не особенно. Мой отец — алкоголик. Моя мать развелась с ним, когда мне было шесть лет, и вышла замуж — бинго! — за еще одного алкоголика. Она, должно быть, решила, что если ты не можешь их победить, то присоединяйся, потому что теперь и она тоже алкоголичка. Но я скучаю по своему брату. Как ты думаешь, с ним все в порядке? — Конечно, — сказала Айрис без особой убежденности, а затем пошла к батуту и начала подпрыгивать. Сделав это сразу после еды, Люк почувствовал бы себя не в своей тарелке, но Айрис почти ничего не ела. — Позвольте мне подбить итоги, — сказала Хелен. — Вы не знаете, зачем мы здесь, за исключением того, что это, возможно, имеет какое-то отношение к экстрасенсорным способностям, с которыми мы даже не прошли бы предварительное собеседование на Минуту Славы. — Нас даже не взяли бы в Лучше всех[92], - сказал Джордж. — Они ставят над нами опыты, пока мы не увидим точки, но вы не знаете почему. — Все верно, — сказала Калиша. — После чего они переводят нас в другое место, в Заднюю Половину, но вы не знаете, что там происходит. — Ага, — сказал Ники. — Ты умеешь играть в шахматы или просто переворачиваешь фигуры? Она проигнорировала реплику. — И когда они с нами заканчивают, мы получаем какую-то научно-фантастическую чистку памяти и живем дальше долго и счастливо. — Такова общая диспозиция, — сказал Люк. Она задумалась, потом сказала: — Звучит как адские трубы. — Ну, — сказала Калиша, — наверное, поэтому Бог и дал нам кулер с вином и пирожные Брауни. С Люка было достаточно. Очень скоро он снова заплачет; он чувствовал, что надвигается гроза. Для Айрис, которая была девочкой, это было вполне нормально, но у него были предположения (конечно, устаревшие, но все равно мощные) о том, как должны вести себя мальчики. Одним словом, как Ники. Он вернулся в свою комнату, закрыл дверь и лег на кровать, прикрыв глаза рукой. Потом, ни с того ни с сего, он подумал о Ричи Рокете в серебристом скафандре, танцующем с таким же энтузиазмом, как Ники Уилхольм перед ужином, и о том, как маленькие дети танцевали вместе с ним, хохоча как сумасшедшие и подпевая Мамбо номер 5. Как будто ничего не может пойти не так, как будто их жизнь всегда будет наполнена невинным весельем. Слезы текли, потому что он боялся и злился, но в основном из-за тоски по дому. До сих пор он не понимал, что означает это выражение. Это был не летний лагерь, и не экскурсия. Это был кошмар, и все, чего он хотел — чтобы все закончилось. Ему хотелось снова очутиться дома. Но это было не в его власти, и с этими мыслями он заснул, при этом его узкая грудь, все еще вздрагивала от затихающих рыданий. 3 Опять дурные сны. Он, вздрогнув, проснулся от одного из них. В нем безголовая черная собака преследовала его по Уайлдерсмут-драйв. На одно прекрасное мгновение ему показалось, что все произошедшее было сном, и он вернулся в свою настоящую комнату. Потом он посмотрел на пижаму, которая не была его пижамой, и на стену, где должно было быть окно. Он сходил в туалет, а потом, поскольку спать уже не хотелось, включил ноутбук. Он подумал, что ему может понадобиться еще один жетон, чтобы оживить компьютер, но этого не понадобилось. Может быть, один жетон был рассчитан на двадцатичетырехчасовой цикл, или — если ему повезет — на сорок восемь часов. Судя по едва пробивающейся полоске света, сейчас было около четверти четвертого. Значит, до рассвета еще далеко, и это его награда за то, что он сначала вздремнул, а потом еще и лег спать слишком рано. Он подумал: а не зайти ли на Ю-Тьюб и посмотреть старинные мультики, типа Папайя, которые всегда заставляли его и Рольфа кататься по полу, крича «где мой шпинат?» и «Ук-ук-ук!». Но в его голове пронеслись несвязные мысли, что они только вернут тоску по дому. Так что же оставалось? Вернуться в постель, где он будет лежать без сна до рассвета? Бродить по пустым коридорам? Посетить игровую площадку? Он мог бы это сделать, вспомнив, как Калиша говорила, что площадка никогда не запирается, но это было слишком жутковато. — Тогда почему бы тебе не пораскинуть мозгами, придурок? Он проговорил это тихим голосом, но все равно подпрыгнул от звука, даже поднял руку, как бы прикрывая рот. Он встал и прошелся по комнате, шлепая босыми ногами и хлопая пижамными штанами. Это был хороший вопрос. Почему бы ему не поразмышлять о происходящем? Разве не в этом он был хорош? Лукас Эллис, умный парень. Мальчик-гений. Любящий моряка Папайя, любящий Калл оф Дьюти[93], любящий побросать мяч в корзину на заднем дворе, но при этом имеющий рабочее понятие письменного французского, хотя когда он смотрел французские фильмы на Нетфликс[94], ему еще были нужны субтитры, потому что актеры говорили слишком быстро, а идиомы были безумными для понимания. Буар комм'ан тру[95], например. Почему пить как в пробоину, когда во фразе пить, как рыба было гораздо больше смысла? Он может без труда заполнить школьную доску математическими уравнениями, он может пробарабанить все элементы периодической таблицы, он может перечислить каждого вице-президента, начиная со времен Джорджа Вашингтона, он может дать исчерпывающее объяснение, почему достижение скорости света возможно только в фантастических фильмах. Так почему сейчас он просто сидит на жопе ровно и жалеет себя? Что же я могу с этим поделать? Люк решил принять это за вопрос, а не за выражение отчаяния. Побег, вероятно, был невозможен, но что насчет более глубокого изучения ситуации? Он попытался погуглить Нью-Йорк Таймс и не удивился, услышав голос Хала 9000; никаких новостей для Институтских детишек. Вопрос был в том, сумеет ли он обойти запрет? Через заднюю дверь? Возможно. Посмотрим, подумал он. Давайте просто посмотрим. Он открыл Файрфокс и набрал #!клоакофГриффин!#. Гриффин — человек-невидимка Герберта Уэллса. Этот сайт, о котором Люк узнал около года назад, был способом обойти родительский контроль — не совсем Даркнет[96], но нечто подобное. Люк пользовался им не потому, что хотел посетить порносайты с компьютеров Брода (хотя они с Рольфом пару раз это делали), или посмотреть, как обезглавливают людей боевики ИГИЛ, а просто потому, что концепция была крутой и простой, и он хотел выяснить, работает ли она. Это случалось и дома и в школе, но сработает ли здесь? Узнать можно было только одним способом, поэтому он нажал кнопку ВВОД. Вай-Фай Института потупил некоторое время — скорость соединения с Интернетом была слишком уж мала — а затем, когда Люк уже начал думать, что дело безнадежное, переправил его на Гриффина. В верхней части экрана сидел невидимка Уэллса, его голова была обмотана бинтами, а глаза прикрывали жуткие очки. Ниже был вопрос, который также был приглашением: на какоЙ язык ПЕРЕВЕСТИ? Список был длинным, от Ассирийского до Зулусского. Красота сайта заключалась в том, что не имело значения, какой язык ты выбрал; важно то, что будет записано в истории поиска. Когда-то в Гугле был доступен секретный тоннель под родительским контролем, но мудрецы из Маунтин-Вью его закрыли. Отсюда и Мантия Невидимки Гриффина[97]. Люк наугад выбрал немецкий, и получил: введите пароль. Призвав на помощь то, что его отец иногда называл его сверхъестественной памятью, Люк набрал #x49ger194GbL4. Компьютер потупил еще немного, потом объявил, что пароль принят. Он набрал Нью-Йорк Таймс и нажал клавишу ВВОД. На этот раз компьютер думал еще дольше, но, в конце концов, разродился. До сегодняшнего дня на сайте все было на английском языке, но с этого момента история поиска компьютера не будет отмечать ничего, кроме серии немецких слов и их английских переводов. Может быть, маленькая победа, а может быть, большая. В данный момент Люку было все равно. Это была победа, и этого было достаточно. Как скоро его похитители поймут, что он делает? Маскировка истории поиска ничего не даст, если они следят за ним в режиме онлайн. Они увидят газету и прикроют лавочку. К черту Таймс с её Трампом и Северной Кореей; он должен проверить Стар Триб[98], прежде чем это произойдет, посмотреть, есть ли там что-нибудь о его родителях. Но прежде чем он успел это сделать, в коридоре раздались крики. — Помогите! Помогите! Помогите! Кто-нибудь помогите мне! КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ МНЕ, Я ЗАБЛУДИЛСЯ! 4 Кричащий был маленьким мальчиком в пижаме со Звездными войнами, колотивший в двери маленькими кулачками, которые поднимались и опускались словно поршни. Десять? Эйвери Диксон выглядел лет на шесть, максимум на семь. Промежность и одна штанина его пижамных штанов промокли и прилипли к телу. — Помогите мне, Я хочу домой! Люк огляделся, ожидая увидеть хоть кого-то — может быть, нескольких кого-то — сбегавшихся на крик, но коридор оставался пустым. Позже он поймет, что в Институте ребенок, кричащий я хочу домой, был в порядке вещей. В данный момент Люк просто хотелось заткнуть парню рот. Он был напуган, и этот крик выводил его из себя. Он подошел к нему, опустился на колени, и взял мальчика за плечи. — Эй. Эй. Успокойся, малыш. Парень, о котором шла речь, уставился на Люка своими светлыми глазами, но Люк не был уверен, что тот его видит. Его потные волосы торчали ежиком, лицо было мокрым от слез, а верхняя губа блестела от свежих соплей. — Где мамочка? Где папочка? Только это звучало не папочка, а ПАААААПОЧКА, как вой сирены при воздушном налете. Малыш начал топать ногами. Он опустил кулаки на плечи Люка. Люк отпустил его, встал и отступил назад, с изумлением наблюдая, как малыш падает на пол и начинает по нему кататься. Напротив плаката, провозглашавшего, что это просто еще один день в раю, открылась дверь, и появилась Калиша, одетая в хипповскую футболку и гигантские баскетбольные шорты. Она подошла к Люку и остановилась, глядя на вновь прибывшего сверху вниз, уперев руки в почти несуществующие бедра. Потом она посмотрела на Люка. — Мне и раньше приходилось видеть истерики, но эта получает первый приз. Открылась еще одна дверь, и на пороге появилась Хелен Симмс, одетая, как показалось Люку, в пижаму, словно снятую с детской куколки. У нее-то бедра были, плюс кое-что поинтересней. — Верни глаза на место, Люк, — сказала Калиша, — и помоги мне. Парень вынес мне мозг, словно у меня мигрень. Она опустилась на колени, потянулась к дервишу[99] — чья и так бессвязная речь превратилась в бессловесный вой — и отпрянула, когда один из его кулаков ударил ее по предплечью. — Господи, да помоги же мне. Хватай его за руки. Люк тоже опустился на колени, сделал неуверенное движение, пытаясь схватить новенького за руки, отстранился, но потом решил, что не хочет выглядеть слабаком перед недавно появившимся видением в розовом. Он схватил мальчика за локти и прижал его руки к груди. Он чувствовал, как сердце ребенка бьется в тройном ритме. Калиша склонилась над ним, обхватила руками его лицо и заглянула в глаза. Малыш перестал орать. Теперь слышалось только его учащенное дыхание. Он зачарованно смотрел на Калишу, и Люк вдруг понял, что она имела в виду, когда говорила, что парень выносит ей мозг. — Он ведь ТП, не так ли? Вроде тебя. Калиша кивнула. — Только он намного сильнее меня или любого другого ТП, который побывал здесь за время моего пребывания. Пойдем, отведем его в мою комнату. — Можно и мне пойти? — Спросила Хелен. — Как хочешь, дорогуша, — сказала Калиша. — Я уверена, Люку очень нравится твой видончик. Хелен вспыхнула. — Наверное, я сначала переоденусь.