— Расслабься, Люк. Цыпочка с ветрянкой просто дразнит тебя. Ты в порядке? — Да. — Ты получил ректальное унижение? — Да. Давай не будем об этом говорить. — Услышала. Хочешь поиграть в криббидж[105] до обеда? Если не умеешь играть, я могу тебя научить. — Я знаю как, но не хочу. Думаю, я ненадолго вернусь в свою комнату. — Обдумать свое положение? — Что-то вроде того. Увидимся за обедом. — Когда прозвучит динь-дон, — сказала она. — Это свидание. Взбодрись, маленький герой, и дай мне пять. Она подняла руку, и Люк увидел что-то, зажатое между ее большим и указательным пальцами. Он прижал свою белую ладонь к ее коричневой, и сложенный клочок бумаги перешел из ее руки в его. — Увидимся, бро. — Она направилась на игровую площадку. Вернувшись в свою комнату, Люк лег на кровать, повернулся на бок лицом к стене и развернул листок бумаги. Почерк Калиши был крошечный и очень аккуратный. Можешь встретиться с Морин у автомата со льдом возле комнаты Эйвери, прямо сейчас. Смой записку. Он скомкал бумагу, пошел в туалет и, когда спустил штаны, бросил записку в унитаз. Он чувствовал себя нелепо, делая это, как ребенок, играющий в шпионов; в то же время, в целом, нелепо себя он не чувствовал. Ему хотелось бы верить, что, по крайней мере, в Ла мезон дю шье [106] слежки нет, но он в это не верил. Автомат со льдом. Там, где Морин разговаривала с ним вчера. Это было довольно интересно. По словам Калиши, в Передней Половине было несколько мест, где аудио-наблюдение плохо работало или вообще не работало, но Морин, похоже, предпочитала именно это место. Может быть, потому, что там не было аудио-наблюдения. А возможно, именно там она чувствовала себя в безопасности, потому, что автомат со льдом был довольно шумным. Может быть, были еще какие-то другие причины. Он подумал, а не заглянуть ли ему в Стар Трибьюн перед встречей с Морин, и сел за компьютер. Он даже зашел на Мистера Гриффина, но остановился. Неужели он действительно хочет это знать? Узнать, что эти ублюдки, эти монстры лгут, и его родители мертвы? Заглянуть в Триб, чтобы это проверить, было поступком сродни ставки всех своих сбережений на один номер рулетки. Не сейчас, решил он. Может быть, когда последствия от унижения термометром немного рассосутся, но не сейчас. Если это делает его трусом, то так тому и быть. Он выключил компьютер и пошел в другое крыло. Морин не было рядом с автоматом со льдом, но ее тележка с бельем была припаркована на середине коридора, который Люк теперь считал коридором Эйвери, и он слышал, как она напевает что-то о каплях дождя. Он пошел на звук ее голоса и увидел, как она разглаживает простыни в комнате, украшенной плакатами Федерации Рестлинга с изображением неуклюжих качков в спандекс-шортах. Все они выглядели достаточно злобно, чтобы пережевывать гвозди и плеваться скобами. — Привет, Морин, как дела? — Отлично, — сказала она. — Спина немного побаливает, но у меня есть Мотрин[107]. — Нужна помощь? — Спасибо, но это последняя комната, и я почти закончила. Две девочки, один мальчик. Скоро прибудут. Это комната мальчика. — Она указала на плакаты и рассмеялась. — Как будто и так не понятно. — Ну, я хотел набрать льда, но в моей комнате нет ведерка. — Они сложены в кладовке рядом с мусорным ведром. — Она выпрямилась, положила руки на поясницу и поморщилась. Люк услышал, как хрустнула ее спина. — О, так гораздо лучше. Я тебе покажу. — Только если это вас не затруднит. — Никаких проблем. Пойдем. Ты можешь потолкать мою тележку, если захочешь. Пока они шли по коридору, Люк размышлял о своих исследованиях проблемы Морин. Особенно выделялась одна ужасающая статистика: в целом, американцы задолжали более двенадцати триллионов долларов. Деньги потратили, но не заработали, просто дали слово. Парадокс, который может понравиться только бухгалтеру. В то время как большая часть этого долга была связана с ипотечными кредитами на дома и бизнес, немаленькая сумма скопилась и от тех маленьких пластиковых прямоугольников, которые все держали в своих портмоне и кошельках: такой себе Оксикодон[108] американских потребителей. Морин открыла маленький шкафчик справа от автомата со льдом. — Ты можешь самостоятельно достать одно и уберечь меня от падения? Какой-то аккуратист затолкал все проклятые ведерки в самый угол. Люк потянулся. Делая это, он проговорил тихим голосом: — Калиша рассказала мне о вашей проблеме с кредитными картами. Я думаю, что знаю, как это исправить, но многое зависит от вашего заявленного места жительства. — Моего заявленного… — В каком штате вы живете? — Я… — Она быстро, украдкой огляделась вокруг. — Мы не должны рассказывать обитателям ничего личного. Если кто-нибудь узнает, это будет означать конец моей работы. Больше, чем конец работы. Могу ли я тебе доверять, Люк? — Я буду держать рот на замке. — Я живу в Вермонте. Берлингтон. Вот куда я направляюсь в свою выходную неделю. — Сказав ему это, она как будто высвободила что-то внутри себя, и хотя она убавила громкость, слова так и поперли наружу. — Первое, что мне нужно сделать, когда я заканчиваю работу, это удалить кучу надоедливых сообщений с моего мобильного телефона. А когда я вернусь домой, — с автоответчика на домашнем телефоне. Понимаешь, на стационарном. Когда автоответчик переполнен, они оставляют письма-предупреждения с угрозами в почтовом ящике или под дверью. Моя машина, они могут забрать её в любое время, когда захотят, хотя это настоящая развалюха, но теперь они начали разговоры о моем доме! Залог по дому выплачен, и не благодаря ему. Я покрыла ипотеку своим премиальными. Именно поэтому я и пришла сюда работать, но они заберут и закладную для обеспечения как-оно-бишь-называется… — Инвестиционной справедливости, — прошептал Люк. — Правильно, её. — На ее желтоватых щеках расцвел румянец, то ли от стыда, то ли от гнева, Люк не знал. — И как только закладная на дом окажется у них, они захотят забрать то, что им положено, а ведь все эти деньги были не для меня! Не для меня, но они все равно это сделают. Они так говорят. — Он так сильно погряз в долгах? — Удивился Люк. Парень, должно быть, был просто машиной для траты денег. — Да! — Придержите. — В одной руке он держал пластмассовое ведерко, а другой открыл автомат со льдом. — Вермонт — это хорошо. В этом штате нет отдельного положения по совместно нажитому имуществу. — Что это значит? То, что они не хотят, чтобы ты об этом знала, подумал Люк. Есть множество вещей, о которых они не хотят, чтобы ты знал. Как только ты застрянешь на липкой бумаге, все, что они хотят, — чтобы ты там и оставался. Он схватил пластиковый совок за дверцей автомата для льда и притворился, что разбивает куски. — Карты, которыми он пользовался, были на его имя или на ваше? — На его, конечно же, но они по-прежнему преследуют меня, потому что мы все еще состоим в законном браке, и номера счетов одни и те же! Люк начал наполнять пластиковое ведерко льдом… очень медленно. — Они говорят, что могут это обтяпать, и звучит вроде бы как правдоподобно, но на самом деле сделать этого не могут. По закону не могут, только не в Вермонте. Да и не в большинстве штатов. Если он пользовался картами на свое имя, и его подпись стояла на счетах, — это его личный долг. — Они говорят, что он наш! Общий! — Они врут, — мрачно сказал Люк. — А что касается звонков и сообщений, о которых вы упомянули — они поступают после восьми вечера? Ее голос упал до яростного шепота. — Ты что, шутишь? Иногда они звонят за полночь! — «Заплати, или банк заберет твой дом на следующей неделе! Ты вернешься, и обнаружишь, что замки поменяны, а твоя мебель стоит на лужайке возле дома!» Люк об этом читал, и даже еще кое-о-чем похуже. Коллекторы, бывает, даже угрожают выселить состарившихся и немощных родителей из домов престарелых. Угрожают насильственным удержанием малолетних детей, в попытке получить хоть какие-то финансовые поступления. Все, что угодно, чтобы получить свой процент от возврата наличных. — Хорошо, что вы почти все время в отъезде, а звонки поступают на голосовую почту. Они ведь не разрешают вам держать здесь свой мобильник? — Нет! Боже, конечно же нет! Он заперт в моей машине, внутри… ну, короче, не здесь. Я один раз я сменила номер, но они и его раздобыли. Как они могли это сделать? Легко, подумал Люк. — Не удаляйте эти звонки. Сохраните их. Там есть временные отметки. Коллекторским агентствам запрещено звонить клиентам — так они называют таких, как вы, — после восьми вечера. Он вывалил ведерко и начал наполнять его снова, еще медленнее. Морин смотрела на него с изумлением и зарождающейся надеждой, но Люк этого почти не замечал. Он был глубоко погружен в проблему, прослеживая линии до центральной точки, где эти линии можно было разрезать. — Вам нужен адвокат. Но даже не думайте о том, чтобы пойти в одну из быстрорастущих компаний, которые рекламируют по кабельному телевидению, они выдоят с вас все, что смогут, а затем поместят вас в Главу 7[109]. Вы никогда не вернете свой кредитный рейтинг. Вам нужен адвокат с хорошей репутацией из Вермонта, специализирующийся на облегчении долгового бремени, досконально знающий Закон о справедливом взыскании долгов и ненавидящий этих кровососов. Я проведу небольшое исследование и скажу вам его имя. — Ты действительно можешь это сделать? — Практически уверен. — Если, конечно же, они не заберут у него компьютер. — Адвокат должен выяснить, какие коллекторские агентства отвечают за попытку получить с вас деньги. Те, которые пугают вас и звонят посреди ночи. Банки и кредитные компании не любят называть имена корпоративных марионеток, которых они используют, но если Закон о справедливом взыскании долгов не будет отменен — а в Вашингтоне есть влиятельные люди, пытающиеся это сделать, — хороший адвокат может заставить их это сделать. Люди, которые вам звонят, все время переступают черту. Это кучка отморозков, работающих в бойлерных. Не так уж сильно отличающихся от подонков, работающих здесь, подумал Люк. — Что такое бойлерные… — Неважно. — Объяснение заняло бы слишком много времени. — Хороший адвокат по облегчению долгового бремени пойдет в банки с записями с вашего автоответчика и скажет им, что у них есть два варианта: простить долги или отправиться в суд, с обвинениями в незаконной предпринимательской деятельности. Банки ненавидят ходить в суд и выносить на широкую общественность то, что они нанимают для выбивания долгов парней стоящих на одном уровне с костоломами из фильма Скорсезе[110]. — Ты уверен, что я не должна ничего платить? — Морин выглядела ошеломленной. Он посмотрел прямо в ее усталое, слишком бледное лицо. — А разве это вы сделали что-нибудь дурное? Она покачала головой. — Но сумма слишком уж велика. Он обставлял свой дом в Олбани, покупал стереосистемы, компьютеры и телевизоры с плоским экраном, у него есть куколка, и он покупает ей вещи, он любит казино, и это продолжается уже много лет. С моей стороны было большой глупостью ему доверять, пока не стало слишком поздно. — Ничего еще не поздно, вот что… — Привет, Люк. Люк подскочил, обернулся и увидел Эйвери Диксона. — Привет. Как батут?