— Если не будешь хоть немного дипломатичным, Эйвери, будешь напрягаться. — Что значит дипломатичным? — Потрать жетон, и посмотри на своем компьютере. — Извини, Дэйв, я не могу этого сделать, — сказал Эйвери, удивительно хорошо имитируя тихий зловещий голос Хала 9000, и начал хихикать. Гарри был добр к Грете и Герде, это бесспорно. Каждый раз, когда он их видел, его лицо расплывалось в глупой улыбке. Он садился на корточки, широко раскидывал руки, и они к нему бежали. — Не задавался ли ты вопросом, не хочет ли он с ними поразвлечься? — Спросил Ники однажды утром на игровой площадке, наблюдая за тем, как Гарри следит за девчонками, прыгающими на батуте. — Фу, какая гадость, — сказала Хелен. — Ты смотришь слишком много сериалов. — Нет, — ответил Эйвери. Он ел шоколадный коктейль и отрастил каштановые усы. — Он не хочет ничего такого… — Он положил свои маленькие руки на спину и двинул вперед бедрами. Наблюдая за этим, Люк подумал, что это хороший пример того, насколько хренова телепатия. Ты узнаешь слишком много и слишком рано. — Фу, — снова сказала Хелен и закрыла глаза. — Не заставляй меня сожалеть, что я не слепая, Эйвестер. — У него были кокер-спаниели, — сказал Эйвери. — Дома. Эти девочки просто на них похожи, знаешь, есть такое слово. — Замещение, — сказал Люк. — Правильно, оно. — Я не знаю, как Гарри справлялся со своими собаками, — сказал Ники Люку за обедом в тот же день, — но эти маленькие девочки фактически ним управляют. Как будто кто-то подарил им новую куклу. Такую, с рыжими волосами и большим животом. Взгляни на это. Близняшки сидели по обе стороны от Гарри и кормили его кусочками мясного рулета со своих тарелок. — По-моему, это даже мило, — сказала Калиша. Ники улыбнулся ей той самой улыбкой, которая освещала все его лицо (в том числе и синяк под глазом, который поставил ему какой-то сотрудник. — Ты тоже, Ша. Она улыбнулась в ответ, и Люк почувствовал укол ревности. Довольно глупо, учитывая обстоятельства… и все же это было так. 25 На следующий день Присцилла и Хадад сопроводили Люка на ранее не посещенный им Уровень Д. Там его подключили к капельнице, которая, по словам Присциллы, немного его расслабит. Однако в результате опыта он получил не расслабление, а озноб. Когда он проснулся, дрожа всем телом и голый, его живот, правая нога и правый бок были перевязаны. Другой врач — Ричардсон, судя по бейджику на ее белом халате, — склонилась над ним. — Как ты себя чувствуешь, Люк? — Что ты со мной сделала? — Он попытался выкрикнуть это, но смог только издать сдавленное рычание. Кроме того, они что-то засунули ему в горло. Наверное, какую-то дыхательную трубку. Он запоздало прикрыл ладонями промежность. — Просто взяла несколько образцов. — Доктор Ричардсон сорвала с головы свою хирургическую шапочку Пейсли, выпустив поток темных волос. — Мы не отняли одну из твоих почек, чтобы продать на черном рынке, если ты за это переживаешь. Тебя ждет небольшая боль, особенно между ребрами, но она пройдет. А пока возьми вот это. — Она протянула ему коричневую бутылочку без этикетки с несколькими таблетками внутри. Она ушла. Вошел Зик с его одеждой. — Одевайся, когда почувствуешь, что можешь это сделать, не упав. — Зик, всегда сама внимательность, бросил одежду на пол. В конце концов, Люк смог поднять её и одеться. Присцилла — на этот раз вместе с Глэдис — сопроводила его обратно в жилые помещения. Когда его вели на тестирование, было светло, но сейчас уже стемнело. Может быть, была поздняя ночь, он не мог сказать точно, чувство времени было утрачено. — Ты сможешь самостоятельно добраться до своей комнаты? — Спросила Глэдис. Никакой широкой улыбки; может быть, это не работало в ночную смену. — Да. — Тогда вперед. Прими одну из этих таблеток. Это Оксиконтин. Они убирают боль, а также заставляют тебя чувствовать бодрячком. Приятный бонус. Утром ты будешь в порядке. Он прошел по коридору, взялся за ручку двери своей комнаты и остановился. Кто-то плакал. Звук доносился откуда-то из-за дурацкого плаката еще один день в раю, а это означало, что он, скорее всего, доносился из комнаты Калиши. Он на мгновение задумался, желает ли он знать, из-за чего она плачет. Он определенно не желал никого утешать. И все же это была Калиша, поэтому он прошел по коридору и тихонько постучал в дверь. Ответа не последовало, поэтому он повернул ручку и просунул голову внутрь. — Калиша? Она лежала на спине, прикрыв глаза рукой. — Уходи, Люк. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Он почти сделал, как она просила, но это было не то, чего она хотела. Вместо того чтобы уйти, он вошел и сел рядом с ней. — Что случилось? Но он и это знал. В общих чертах. 26 Дети были снаружи на игровой площадке — все, кроме Люка, который лежал на Уровне Д, без сознания, пока доктор Ричардсон брала свои образцы. Из комнаты отдыха вышли двое мужчин. Они были в красных халатах, а не в розовых и синих, которые носили надзиратели и лаборанты в Передней Половине, и на этих халатах не было никаких имен. Трое старожилов — Калиша, Ники и Джордж — знали, что это значит. — Я была уверена, что они пришли за мной, — сказала Калиша Люку. — Я здесь дольше всех, и у меня не брали никаких анализов, по крайней мере, десять дней, несмотря на то, что я переболела ветрянкой. У меня даже не брали анализов крови, а ты знаешь, как эти чертовы вампиры любят брать кровь. Но они пришли за Ники. Ники! Надрыв в ее голосе, когда она это произносила, огорчил Люка, потому что он был без ума от Калиши, но не удивил. Хелен поворачивалась к нему, как стрелка компаса, указывающая на магнитный север, всякий раз, когда он появлялся в поле её зрения; Айрис делала то же самое; даже маленькие девочки смотрели на него с открытыми ртами и сияющими глазами, когда он проходил мимо. Но Калиша пробыла с ним дольше всех, они были Институтскими ветеранами и примерно одного возраста. Вероятность стать парой, по крайней мере, предполагалась. — Он сражался с ними, — сказала Калиша. — Он упорно боролся с ними. — Она села так резко, что чуть не сбила Люка с кровати. Ее губы были оттянуты от зубов, а кулаки сжаты над небольшой грудью. — Я тоже должна была сражаться с ними! Мы все должны были! — Но все произошло слишком быстро. — Он ударил одного из них высоко вверх — в горло — а другой ткнул его шокером в бедро. Должно быть, у него онемела нога, но он ухватился за одну из веревок на канатной дороге, чтобы не упасть, и пнул его здоровой ногой, прежде чем ублюдок успел снова воспользоваться своим шокером. — Он выбил шокер из его руки, — сказал Люк. Он видел это наяву, но говорить это было ошибкой, это наводило на мысль о чем-то, что он не хотел, чтобы она знала, но Калиша, казалось, не заметила. — Совершенно верно. Но потом другой, тот, которого он ударил кулаком в горло, ткнул своим шокером Ники в бок, и эта чертова штука, вывернутая видимо на максимум, с треском его вырубила, я слышала треск, хотя и находилась на площадке для шаффлборда. Ники упал, и они склонились над ним и ударили его еще раз, он подпрыгнул, хотя и лежал без сознания, он подпрыгнул, и тут Хелен подбежала к ним с криками: Вы его убиваете, вы его убиваете. И тут один из них ткнул шокером ей в ногу, и сказал ки-я, как какой-то недоумок-каратист, и засмеялся, а она, плача, упала. После чего они подняли Ники, и унесли его. Но прежде, чем они пронесли его через двери… Она остановилась. Люк ждал. Он догадывался, что последует дальше, это было одно из его новых озарений, которое было больше, чем просто догадка, но он должен был позволить ей это рассказать. Потому что она не должна была знать, кем он сейчас был, никто из них не должен был знать. — Он немного пришел в себя, — сказала она. По ее щекам катились слезы. — Достаточно, чтобы нас увидеть. Он улыбнулся и помахал рукой. — Он помахал рукой. Вот каким он был храбрым. — Да, — сказал Люк, слыша это резонансное слово был. Думая: И мы его больше не увидим. Она схватила его за шею и прижала его лицо к своему так неожиданно и так сильно, что их лбы соприкоснулись. — Не смей так говорить! — Прости, — сказал Люк, гадая, что еще она могла разглядеть в его мыслях. Он надеялся, что не так уж много. Он надеялся, что она слишком расстроена из-за парней в красных халатах, которые увели Ники в Заднюю Половину. То, что она сказала дальше, значительно облегчило его мысли на этот счет. — Они брали пробы? Они ведь это делали, не так ли? У тебя бинты. — Да. — Эта черноволосая сучка, верно? Ричардсон. Сколько они взяли? — Три. Одну из моей ноги, одну из моего живота, одну между ребрами. Это место болит больше всего. Она кивнула. — Они взяли одну из моей груди, как биопсию. Это действительно больно. Только что если они не берут? Что, если они все-таки что-то вживляют? Они говорят, что берут образцы, но они лгут во всем! — Ты имеешь в виду еще несколько следящих чипов? Зачем им это, когда у них есть такие? — Он потрогал пальцем чип в мочке уха. Он больше не причинял боли; теперь это была просто часть его самого. — Я не знаю, — сказала она с несчастным видом. Люк полез в карман и достал пузырек с таблетками. — Они дали мне вот это. Может тебе стоит взять одну. Я думаю, тебя это успокоит. Поможет уснуть. — Окси? Он кивнул. Она потянулась к бутылочке, но тут же отдернула руку. — Проблема в том, что я не хочу ни одной, ни даже двух. Я хочу их все. Но я думаю, что должна чувствовать то, что чувствую. Я думаю, это правильно, не так ли? — Не знаю, — ответил Люк, и это было правдой. Это были темные воды, и каким бы умным он ни был, ему было всего двенадцать.