Она подождала, пока он уйдет. Люк показал ей палец (он держал его спрятанным у себя на груди, вместо того чтобы демонстрировать в наглую, но все равно это было приятно) и вернулся в свою комнату, чтобы одеться. Далеко в конце коридора, там, где он встречался с соседним коридором, он увидел корзину для белья Дандукс. Она могла принадлежать Джолин или одной из других горничных, которые помогали справляться с нынешним наплывом «гостей», но он знал, что это была Морин. Она вернулась. 8 Увидев ее пятнадцать минут спустя, Люк подумал: Эта женщина больна серьезнее, чем я думал. Она убиралась в комнате Близняшек, снимала постеры с диснеевскими принцами и принцессами и аккуратно складывала их в картонную коробку. Кровати маленьких девочек уже были разобраны, простыни сложены в корзину Морин вместе с другим грязным бельем, которое она собрала. — А где Герда? — Спросил Люк. Он также задавался вопросом, где были Грета и Гарри, не говоря уже о других, которые могли умереть в результате этих дурацких экспериментов. Может быть, где-то в этой адской дыре есть крематорий? Может быть, на Уровне Е? Если так, то здесь должны быть самые современные фильтры, иначе он почувствовал бы запах дыма, исходящий от горящих детей. — Не задавай мне вопросов, и мне не придется тебе лгать. Убирайся отсюда, парень, и занимайся своими делами. — Ее голос был резким и сухим, пренебрежительным, но все это было показным. Даже низкопробная телепатия может оказаться полезной. Люк взял яблоко из вазы с фруктами в кафешке и пачку конфето-сигарет Раундапс (курИТЕ так же, как папа) из одного из торговых автоматов. Пачка конфето-сигарет заставила его заскучать по Калише, но и позволила почувствовать себя ближе к ней. Он выглянул на площадку, где восемь или десять ребятишек использовали оборудование — полная чаша, по сравнению с тем, когда здесь появился сам Люк. Эйвери сидел на одной из площадок, окружавших батут, положив голову на грудь и закрыв глаза, и крепко спал. Люк не удивился. У маленького говнюка была тяжелая ночь. Кто-то хлопнул его по плечу, сильно, но не недружелюбно. Люк обернулся и увидел Стиви Уиппла — одного из новеньких. — Чувак, прошлым вечером случилась настоящая хрень, — сказал Стиви. — Ну, знаешь, тот большой рыжий парень и маленькая девочка. — Не говори мне об этом. — А сегодня утром пришли те парни в красных униформах и увели панк-рок девчонку в Заднюю Половину. Люк посмотрел на Стиви в молчаливом ужасе. — Хелен? — Да, ее. Это место отстой, — сказал Стиви, глядя на игровую площадку. — Жаль, что у меня нет, например, гидрокостюма. Я плаваю так быстро, что у тебя закружится голова. — А еще реактивных ботинок и бомбы, — сказал Люк. — Чего? — Чтобы разбомбить ублюдков, а потом улететь. Стиви обдумал это, его лунообразное лицо расслабилось, потом рассмеялся. — Прикольно. Да, разбомбить их, а потом смыться отсюда к чертовой матери. Эй, у тебя нет лишнего жетона? Я проголодался, и я не очень люблю яблоки. Я больше люблю Твикс. Или Луковые Кольца. Луковые кольца — это круто. Люк, который получил много жетонов, пока полировал свой имидж хорошего мальчика, дал Стиви Уипплу три и сказал ему, чтобы тот проваливал. 9 Вспомнив, как он впервые увидел Калишу, и, возможно, чтобы отметить это событие, Люк вошел внутрь здания, сел рядом с автоматом со льдом и сунул в рот одну из конфето-сигарет. Он досасывал уже вторую, когда появилась Морин с корзиной, наполненной свежими простынями и наволочками. — Как ваша спина? — Спросил ее Люк. — Хуже, чем когда-либо. — Плохо. Вот же фигня. — У меня есть таблетки. Они немного помогают. — Она наклонилась и схватила себя за голени, отчего ее лицо оказалось рядом с лицом Люка. — Они забрали мою подругу Калишу, — прошептал он. — Ники и Джорджа. Хелен, её забрали только сегодня. — Большинство его друзей ушли. И кто теперь самый старый ветеран Передней Половины Института? Ну, конечно же — Люк Эллис. — Я знаю. — Она тоже шептала. — Я была в Задней Половине. Мы не можем больше здесь встречаться и разговаривать, Люк. Они заподозрят неладное. В этом, казалось, был смысл, но все равно все это было как-то странно. Как Джо и Хадад, Морин все время разговаривала с детьми и давала им жетоны, когда они у нее были. И разве не было других мест, мертвых зон, где не доставала звуковая прослушка. Конечно же, были, Калиша об этом говорила. Морин встала и потянулась, уперев руки в поясницу. Теперь она говорила нормальным голосом. — Ты что, собираешься просидеть здесь весь день? Люк втянул конфето-сигарету, свисавшую с его нижней губы, сжевал ее и поднялся на ноги. — Подожди, вот тебе жетон. — Она вытащила его из кармана платья и протянула ему. — Используй его на что-нибудь вкусненькое. Люк вернулся в свою комнату и растянулся на кровати. Он свернулся калачиком и развернул плотный квадратик бумаги, который она дала ему вместе с жетоном. Почерк Морин был трясущимся и старомодным, но это была лишь пара причин, по которым его трудно было прочитать. Надпись к тому же была очень мелкой. Она покрыла буквами весь лист, от края до края, сверху вниз, одну сторону и часть другой. Это заставило Люка вспомнить слова, сказанные Мистером Сайросом на уроке английского языка о лучших рассказах Эрнеста Хемингуэя: Просто чудеса сжатия. Эта фраза подходила и для этого коммюнике. Сколько черновиков понадобилось ей, чтобы свести то, что она должна была сказать ему, к этим тезисам, написанным на одном маленьком клочке бумаги? Он восхищался ее краткостью, даже когда начал понимать, чем занималась Морин. Кем она была. Люк, ты должен избавиться от этой записки сразу после того, как ее прочитаешь. Похоже, что Бог послал тебя мне как последний шанс искупить некоторые из моих ошибок. Я разговаривала с Лией Финк в Берлингтоне. Все, что ты мне сказал, было правдой, и все будет в порядке с моими деньгами и долгом. Правда со мной ничего хорошего не будет, так как моя боль в спине — это то, чего я боялась. Но теперь, когда $$$, которые я отложила, в безопасности, я их «обналичила». Есть способ передать их Моему Сыну, чтобы он смог поступить в колледж. Он никогда не узнает, что это от меня, и именно этого я и хочу. Я так многим тебе обязана!! Люк ты должен бежать отсюда. Скоро тебя переведут в Заднюю Половину. Ты «розовый», и когда они прекращают тестирование, у тебя остается всего 3 дня. У меня есть нечто, что я могла бы тебе дать и много важных вещей, о которых я могу тебе рассказать, но не знаю, как, безопасно в этом здании только рядом с автоматом для льда, а мы были там слишком много раз. Я не забочусь о себе, но не хочу, чтобы ты упустил свой единственный шанс. Лучше бы я никогда не делала того, что сделала, и вообще никогда не видела этого места. Я думала о ребенке, которого бросила, но это не оправдание. Теперь уже поздно. Я бы не хотела, чтобы наш разговор проходил рядом с автоматом для льда, но, возможно, придется рискнуть. Пожалуйста, избавься от этой записки Люк и будь осторожен, не из-за меня, моя жизнь скоро закончится, а для тебя самого. СПАСИБО, ЧТО ПОМОГ МНЕ. Морин Э. Итак, Морин была стукачкой, подслушивала, что говорят дети в местах, которые считались безопасными, а затем бежала к Сигсби (или Стэкхаусу) с кусочками информации, передаваемой ей шепотом. Возможно, она была не единственной; два дружелюбных надзирателя, Джо и Хадад, тоже могли быть стукачами. В июне Люк возненавидел бы ее за это, но сейчас был июль, и он стал намного старше. Он пошел в туалет и, когда спустил штаны, бросил записку Морин в унитаз, точно так же, как сделал это с запиской Калиши. 10 В тот же день Стиви Уиппл организовал игру в выбивного. Большинство детей согласились участвовать, но Люк отказался. Он подошел к игровому шкафу и взял шахматную доску (в память о Ники) и переиграл то, что многие считали лучшей игрой всех времен: Яков Эстрин против Ганса Берлинера, Копенгаген, 1965 год. Сорок два хода, классика. Он ходил взад и вперед, белые-черные, белые-черные, белые-черные, его память делала свою работу, в то время как большая часть его разума переваривала записку Морин. Ему была противна сама мысль о том, что Морин стучит, но он понимал ее причины. Здесь были и другие люди, у которых остались хоть какие-то остатки порядочности, но работа в таком месте разрушала твой моральный компас. Они были прокляты, знали они это или нет. Морин, возможно, тоже. Единственное, что сейчас имело значение, так это то, действительно ли она знала способ, с помощью которого он мог бы выбраться отсюда. Для этого ей нужно было передать ему информацию, не вызывая подозрений у Миссис Сигсби и того парня — Стэкхауса (имя: Тревор). Отсюда вытекал вопрос: Можно ли ей доверять? Люк думал, что можно. Не только потому, что он помог ей в трудную минуту, но и потому, что в записке явно чувствовалось отчаяние женщины, решившей поставить все свои фишки на один оборот колеса. Кроме того, разве у него был выбор? Эйвери был одним из ловкачей, бегающих внутри круга, и теперь кто-то ударил его прямо в лицо мячом. Он сел и заплакал. Стиви Уиппл помог ему подняться на ноги и осмотрел его нос. — Крови нет, все в порядке. Почему бы тебе не пойти туда и не посидеть рядом с Люком? — Ты имеешь в виду, я должен выйти из игры? — Спросил Эйвери, все еще шмыгая носом. — Ничего страшного. Я могу продол… — Эйвери! — Позвал Люк. — Он поднял пару жетонов. — Хочешь крекеров с арахисовым маслом и Кока-Колу? Эйвери подбежал, забыв о полученной травме. — Конечно! Они вошли в столовую. Эйвери бросил жетон в щель автомата с закусками, и когда тот наклонился, чтобы выудить пакет с лотка, Люк наклонился вместе с ним и прошептал ему на ухо: — Ты хочешь помочь мне выбраться отсюда? Эйвери поднял пакет с Набами. — Хочешь одну? — И в голове Люка вспыхнуло и погасло слово: Как? — Так и быть, одну возьму, остальное тебе, — сказал Люк и послал назад три слова: Расскажу сегодня вечером. Два разговора проходили одновременно — один вслух, другой между их умами. И так это может получиться и с Морин. Он надеялся. 11 На следующий день после завтрака Глэдис и Хадад отвели Люка в кабинет с погружным баком. Там они оставили его с Зиком и Дейвом. Зик Ионидис сказал: