Она слегка улыбнулась. — Я думаю, вы можете лучше. — Да, Миссис Сигсби! — А теперь с настоящей убежденностью. — ДА, МИССИС СИГСБИ! — На этот раз даже кухонный персонал, лаборанты и надзиратели присоединились. — Прекрасно. — Миссис Сигсби улыбнулась. — Нет ничего лучше утвердительного крика, чтобы очистить легкие и разум, не так ли? А теперь продолжайте ужин. — Она повернулась к кухонному персоналу в белых халатах. — И дополнительный десерт перед сном, при условии, что вы сможете организовать торт и мороженое, шеф-повар Даг? Шеф-повар Даг сделал круг большим и указательным пальцами. Кто-то начал хлопать в ладоши. К ним присоединились и другие. Миссис Сигсби кивала направо и налево в ответ на аплодисменты, выходя из комнаты, высоко подняв голову и раскачивая руками взад и вперед по крошечным аккуратным дугам. Легкая улыбка, которую Люк принял за улыбку Моны Лизы, изогнула уголки ее рта. Белые халаты расступились, пропуская ее. Все еще аплодируя, Эйвери наклонился ближе к Люку и прошептал: — Она обо всем соврала. Люк едва заметно кивнул. — Вот же чертова сука, — сказал Эйвери. Люк тоже едва заметно кивнул и послал короткое мысленное сообщение: Продолжай хлопать. 17 Тем вечером, пока Институт сворачивал свою бурную деятельность еще на одну ночь, Люк и Эйвери лежали бок о бок в кровати Люка. Эйвери говорил тихим шёпотом, пересказывая все, что сказала ему Морин каждый раз, когда он трогал свой нос, подавая ей знак отослать сообщение. Люк боялся, что Морин не поймет, о чем идется речь в записке, которую он бросил ей в корзину (подсознательное предубеждение, возможно, основанное на коричневой униформе горничной, которую она обычно носила, ему придется над этим поработать), но она прекрасно все поняла и предоставила Эйвери пошаговую инструкцию. Люк подумал, что Эйвестер мог бы быть потоньше в отношении сигналов, но, похоже, все обошлось. Он на это надеялся. Предположим, что все сказанное было правдой, в таком случае единственный беспокоящий Люка вопрос заключался в том, сможет ли шаг номер один сработать. Ведь он был прост до безобразия. Мальчики лежали на спине и смотрели в темноту. Люк шагал по всем ступенькам в десятый раз — или, может быть, в пятнадцатый — когда Эйвери вторгся в его сознание с тремя словами, которые вспыхнули, как красный неон, а затем исчезли, оставив после себя остаточное изображение. Да, Миссис Сигсби. Люк ткнул его пальцем. Эйвери хихикнул. Через несколько секунд слова прозвучали снова, на этот раз еще ярче. Да, Миссис Сигсби! Люк еще раз ткнул его в бок, но при этом он улыбался, и Эйвери, вероятно, это знал, темно там было или нет. Улыбка была у него в голове, как и на губах, и Люк подумал, что имеет на нее право. Возможно, ему и не удастся сбежать из Института — он должен был признать, что шансы были невелики, — но сегодняшний день был удачным. Надежда такое прекрасное слово, и еще более прекрасное чувство. ДА, МИССИС СИГСБИ, ЧЕРТОВА СУКА! — Прекрати, или я тебя пощекочу, — пробормотал Люк. — Это сработало, не так ли? — Прошептал Эйвери. — Это действительно сработало. Как ты думаешь, ты действительно сможешь… — Не знаю, знаю только, что обязательно попробую. А теперь заткнись и спи. — Жаль, что ты не можешь взять меня с собой. Я надеюсь, что мне тут не станет хуже. — Я тоже, — сказал Люк, и это было правдой. Эйвери будет трудно здесь одному. Он был более социализирован, чем маленькие Близняшки или Стиви Уиппл, но его Мистер Личность никто здесь короновать не собирался. — Когда вернешься, приведи с собой тысячу полицейских, — прошептал Эйвери. — И делай все быстро, пока они не перевели меня в Заднюю Половину. Сделай это, пока мы еще можем спасти Ша. — Я сделаю все, что смогу, — пообещал Люк. — А теперь перестань кричать у меня в голове. Эта шутка быстро изнашивает мозги. — Мне бы хотелось, чтобы у тебя было больше ТП. И чтобы это тебе не вредило. Мы могли бы говорить подольше. — Если бы желания были лошадьми, нищие ездили бы верхом. В последний раз говорю, давай спать. Эйвери так и сделал, и Люк тоже начал засыпать. Первый шаг Морин был таким же причудливым, как автомат со льдом, около которого они иногда разговаривали, но он должен был признать, что это соответствовало всем вещам, которые он уже видел: пыльные плафоны камер наблюдения; плинтусы с облупившейся много лет назад краской, которые никто и никогда не пытался подкрасить; карточка для лифта, небрежно забытая на столе. Он снова задумался о том, что это место было похоже на ракету с выключенными двигателями, все еще движущуюся, но только в инерционном скольжении. 18 На следующий день Вайнона проводила его на Уровень В, где его быстренько осмотрели: кровяное давление, частота сердечных сокращений, температура, уровень кислорода. Когда Люк спросил: Что будет дальше, Дэйв проверил свой планшет, одарил его солнечной улыбкой — как будто он никогда и не сбивал его пощечиной на пол — и сказал, что в сегодняшнем расписании больше ничего нет. — У тебя сегодня выходной, Люк. Наслаждайся. — Он поднял руку ладонью вперед. Люк ухмыльнулся в ответ и дал ему пять, но тут же подумал о записке Морин: Когда они прекращают тестирование, у тебя остается всего 3 дня. — А как насчет завтра? — Спросил он, когда они возвращались к лифту. — Завтра будет завтра, — сказал Дэйв. — Это единственный вариант. Может быть, это и было вариантом для некоторых, но больше не было вариантом для Люка. Ему хотелось еще раз обдумать план Морин — или, скорее, отложить его, — но он боялся, что его время почти истекло. Игра в выбивного стала ежедневным делом на Институтской игровой площадке, своего рода ритуалом, и почти все присоединялись к ней, по крайней мере, на некоторое время. Люк встал в круг и минут десять возился с другими ловкачами, прежде чем позволил себя засалить. Вместо того чтобы присоединиться к метателям мяча, он прошел через заасфальтированную половину двора мимо Фриды Браун, которая стояла одна и бросала мяч в корзину. Люк подумал, что она до сих пор понятия не имеет, где находится. Он сел на гравий, прислонившись спиной к сетчатому забору. По крайней мере, теперь ситуация с насекомыми стала немного лучше. Он опустил руки и лениво поводил ими взад-вперед, не сводя глаз с играющих в выбивного. — Хочешь немного побросать? — Спросила Фрида. — Может быть, позже, — сказал Люк. Он небрежно протянул руку за спину, нащупал нижнюю часть забора и обнаружил, что да, Морин была права: там была щель, в том месте, где земля немного осела. Это оседание могло быть вызвано таянием снега ранней весной. Всего на дюйм или два, но оно там было. Никто не потрудился заполнить пустое пространство. Поднятая чуть вверх рука Люка легла на открытый низ забора, проволочные зубцы впились в его ладонь. Он пошевелил кончиками пальцев в свободном воздухе за стенами Института, потом встал, отряхнулся и спросил Фриду, не хочет ли она поиграть в ЛОШАДКУ. Она одарила его нетерпеливой улыбкой, которая говорила: Да! Конечно! Стань моим другом! Это разбило ему сердце. 19 На следующий день у Люка опять не было никаких тестов, никто даже не потрудился проверить его жизненные показатели. Он помог Конни, одной из уборщиц, перенести два матраса из лифта в пару комнат в восточном крыле, получил за свои хлопоты один паршивый жетон (уборщики были скупы, когда дело доходило до раздачи жетонов), и на обратном пути в свою комнату он столкнулся с Морин, стоявшей у автомата со льдом и пившей из бутылки воду, которую она всегда там охлаждала. Он спросил, не нужна ли ей помощь. — Нет, я в порядке. — Потом, понизив голос: — Хендрикс и Зик разговаривали у флагштока. Я их видела. Они проводили над тобой опыты? — Нет. Уже два дня. — Так я и думала. Сегодня пятница. Возможно, у тебя есть время до субботы или воскресенья, но я бы не стала рисковать. — Смесь беспокойства и сострадания, которую он увидел на ее изможденном лице, ужаснула его. Сегодня вечером. Он не произнес это вслух, только провел рукой по щеке, почесывая под глазом. Она кивнула. — Морин… они знают, что у тебя… — Он не смог закончить, да и не нужно было. — Они думают, что это радикулит. — Ее голос был едва слышен. — Хендрикс может быть и подозревает, но ему все равно. Всем все равно, пока я могу продолжать работать. Теперь иди, Люк. Я уберу твою комнату, пока ты будешь обедать. Когда ляжешь спать, загляни под матрас. Удачи. — Она колебалась. — Хотела бы я обнять тебя, сынок. Люк почувствовал, как его глаза наполняются слезами. И поспешил прочь, прежде чем она успела это увидеть. Он плотно пообедал, хотя особого голода не испытывал. Он сделает то же самое за ужином. У него было чувство, что если это сработает, ему понадобится все топливо, которое он сможет в себя вместить. В тот вечер за ужином к ним с Эйвери присоединилась Фрида, на которую, как показалось, Люк произвел неизгладимое впечатление. После этого они вышли на игровую площадку. Люк отказался побросать мяч в корзину с девушкой, сославшись на то, что ему надо приглядеть за Эйвери, кувыркающемся на батуте. Одно из этих красных неоновых слов расцвело в сознании Люка, когда он наблюдал, как Эйвестер прыгает вверх и вниз, совершая вялые падения и кувырки. Сегодня вечером? Люк кивнул. Но мне нужно, чтобы ты спал в своей комнате. Я хотел бы иметь сегодня полных восемь часов сна. Эйвери соскользнул с батута и серьезно посмотрел на Люка. — Не говори мне, что это неправда, потому что ты думаешь, что кто-то увидит меня грустным и спросит почему. Я не должен выглядеть грустным. — И он растянул губы в безнадежно фальшивой усмешке. О'кей. Только не продрочи мой шанс, Эйвестер.