Он добрался до крыльца офиса, все еще оставаясь вне поля зрения оператора, и составителя, повернувшегося к нему спиной. Люк не думал, что тот обернется. Потеряете концентрацию на такой работе, и можете потерять руку, — сказал однажды мальчикам Мистер Дестин. Распечатанный на принтере лист, лежащий поверх планшета, содержал не так уж много информации; столбцы для путей 2 и 5 содержали только два слова: ничего не запланировано. На первом пути находился товарняк до Нью-Брансуика, Канада, отправлением в 5 вечера — не поможет. С 4 пути товарняк должен был отправиться в Берлингтон и Монреаль в 14:30. Лучше, но все равно недостаточно хорошо; если он не уйдет ровно в 14:30, у него почти наверняка будут большие неприятности. Информация по пути № 3 куда, как заметил Люк, горный оператор направил Нью-Ингленд Лэнд экспресс, пересекавший эстакаду, выглядела весьма привлекательно. Прибытием поезда № 4297 на станцию — время, после которого управляющий станцией будет заниматься (по крайней мере, теоретически) приемкой грузов, — значилось 9 утра, а в 10 утра 97-й должен был отправиться из Деннисон Ривер Бенд в Портленд, Мэн; Портсмут, Нью-Гемпшир и Стербридж, Массачусетс. До последнего города было не меньше трехсот миль, а может, и больше. Люк отступил к заброшенной платформе и наблюдал, как вагоны продолжали катиться вниз по склону на различные пути, некоторые из них предназначались для поездов, которые должны были отправиться в этот день, другие просто будут стоять на путях, пока не понадобятся. Составитель закончил свою работу и поднялся на ступеньку маневрового тепловоза, чтобы поговорить с машинистом. Оператор вышел и присоединился к ним. Раздался смех. Он отчетливо доносился до Люка в неподвижном утреннем воздухе, и ему нравился этот звук. Он слышал много раз смех взрослых в комнате отдыха на Уровне В, но он всегда звучал для него зловеще, как смех орков в романах Толкина. Этот исходил от людей, которые никогда не воровали детей и не погружали их в бак с водой. Смех мужчин, не имевших при себе специальных электрошокеров. Машинист тепловоза протянул пакет. Составитель взял его и спустился вниз. Когда тепловоз начал медленно спускаться вниз по горбу, составитель и оператор взяли из пакета по пончику. Большие, посыпанные сахаром и, вероятно, начиненные джемом. У Люка заурчало в животе. Двое мужчин сидели на крыльце в креслах-качалках и жевали пончики. Люк, тем временем, обратил внимание на вагоны, ожидающие своего отправления с 3 пути. Всего их было двенадцать, половина — товарные. Вероятно, этого недостаточно, чтобы составить целый поезд, идущий в Массачусетс, но их наверняка прицепят к другим, ожидающим на сортировочной станции, и всего их будет пятьдесят или даже больше. Тем временем шестнадцатиколесный грузовик с прицепом въехал на железнодорожную станцию и проехал через несколько путей к товарному вагону с надписью СТЕЙТ ОФ МЭН ПРОДАКТС. За ним следовал автофургон. Несколько человек вылезли из фургона и начали перегружать бочки из вагона в прицеп. Люк слышал, как они разговаривают по-испански, и смог разобрать несколько слов. Одна из бочек опрокинулась, и оттуда высыпалась картошка. Было много добродушного смеха и короткое картофельное сражение. Люк с тоской за этим наблюдал. Оператор и составитель немного понаблюдали за картофельным сражением со своих кресел-качалок, потом вошли внутрь. Грузовик уехал, нагруженный свежей картошкой, направляясь то ли в Макдоналдс, то ли в Бургер Кинг. За ним последовал автофургон. Двор на некоторое время опустел, но долго так продолжаться не будет: погрузочно-разгрузочные работы могут продолжиться, а оператор может заняться добавлением новых вагонов для товарняка, отправляющегося в 10 утра. Люк решил рискнуть. Он вышел из-за заброшенной платформы, но тут же отпрянул назад, увидев, что машинист поднимается по горбу, прижимая к уху телефонную трубку. Он остановился на мгновение, и Люк испугался, что его заметили, но парень, по-видимому, просто заканчивал разговор. Он сунул телефон в нагрудный карман комбинезона и, даже не взглянув, прошел мимо вагона, за которым прятался Люк. Он поднялся по ступенькам крыльца и вошел в офис. Люк не стал ждать и на этот раз не стал красться. Он побежал вниз по склону, не обращая внимания на боль в спине и уставшие ноги, перепрыгивая через рельсы и колодки замедлителя, уворачиваясь от датчиков скорости. В сцепке вагонов, ожидавших отправления по маршруту Портленд-Портсмут-Стербридж, находился красный товарный вагон с надписью САУТУЭЙ экспресс. Буквы на боках едва читались под всеми граффити, нанесенными за годы службы. Он был грязный, невзрачный и весьма утилитарный, но у него была одна неоспоримая привлекательность: раздвижная боковая дверь была не полностью закрыта. Может быть, этой щели будет достаточно, чтобы тощий отчаянный мальчишка в нее проскользнул? Люк ухватился за ржавую ручку и подтянулся. Щель была достаточно широкой. Шире, чем та, которую он выкопал под забором в Институте. Казалось, это было очень давно, почти в другой жизни. Боковая сторона двери поцарапала его и без того болезненную спину и ягодицы, вызывая новые струйки крови, но он без особых проблем оказался внутри. Вагон был заполнен примерно на три четверти, и хотя снаружи он выглядел как дворняга, внутри пахло довольно хорошо: деревом, краской, мебелью и машинным маслом. Содержимое представляло собой мешанину, которая заставила Люка вспомнить чердак его тети Лейси, хотя вещи, которые она хранила, были старыми, а все в этом вагоне было новым. Слева стояли газонокосилки, электрокосы, воздуходувки, бензопилы и коробки с автомобильными деталями и подвесными лодочными моторами. Справа стояла мебель, некоторая в коробках, но в большинстве замотанная в ярды защитной полиэтиленовой пленки. По бокам от неё стояла пирамида из ламп, завернутых в пузырчатую пленку и склеенных по три. Там также стояли стулья, столы, софы и даже диваны. Люк подошел к дивану, стоявшему рядом с приоткрытой дверью, и прочитал счет-фактуру, приклеенный к пузырчатой пленке. Его (и, вероятно, остальную мебель) должны были доставить в Бендер энд Боуэн Файн мебел в Стербридже, штат Массачусетс. Люк улыбнулся. 97-й мог оставить несколько вагонов в депо Портленда и Портсмута, но этот шел до самого конца. Его удача еще не иссякла. — Я кому-то там нравлюсь, — прошептал он. Потом он вспомнил, что его мать и отец умерли, и подумал: Но не так чтобы очень. Он отодвинул несколько картонных коробок Бендер и Боуэн немного в сторону от дальней стенки вагона и с радостью увидел за ними груду мебельных защитных подушек. Они пахли затхлостью, но плесенью покрыты не были. Он заполз в щель и отодвинул ящики как можно дальше. Наконец он оказался в относительно безопасном месте, у него была куча мягких подушек, чтобы лечь, и он был измотан — не только от ночного путешествия, но и от дней нарушенного отдыха и нарастающего страха, которые предшествовали его побегу. Но спать он пока не решался. Один раз он задремал, но потом услышал звук приближающегося маневрового тепловоза и товарный вагон Саутуэй Экспресс дернулся. Люк встал и выглянул в приоткрытую дверь. Он увидел, что они проехали мимо станции. Затем вагон резко остановился, едва не сбив его с ног. Раздался металлический скрежет, который он принял как то, что его вагон был прицеплен к другому вагону. В течение следующего часа или около того было еще несколько ударов и толчков, поскольку все больше и больше вагонов добавлялось к тому, что скоро будет поездом № 4297, направляющимся в Южную Новую Англию, подальше от Института. Дальше, подумал Люк. Все дальше, дальше и дальше. Пару раз он слышал разговор мужчин, один раз совсем близко, но было слишком шумно, чтобы разобрать, о чем они говорят. Люк вслушивался и грыз ногти, которые уже и так были обгрызены до мяса. Что если они говорили о нем? Он вспомнил, как машинист тепловоза болтал по мобильному телефону. А если Морин все рассказала? А если они уже обнаружили его пропажу? Что, если один из Миньонов Миссис Сигсби — Стэкхаус казался наиболее вероятной кандидатурой — позвонил на железнодорожную станцию и попросил оператора обыскать все отправляющиеся вагоны? Если бы это произошло, начал бы этот человек с товарных вагонов, у которых были слегка приоткрыты боковые двери? А срет ли медведь в лесу? Затем голоса стихли и пропали. Удары и толчки продолжались, поскольку 4297 принимал на себя все новый вес и груз. Машины приезжали и уезжали. Иногда раздавались гудки. Люк подпрыгивал от каждого. Он молил Бога, чтобы время шло побыстрее, но оно едва тянулось. Ему оставалось только ждать. После того, что казалось вечностью, удары и толчки прекратились. Ничего не происходило. Люк начал впадать в дремоту и почти в неё погрузился, когда раздался самый сильный толчок, отбросивший его в сторону. Последовала пауза, затем поезд тронулся. Люк выбрался из своего укрытия и подошел к приоткрытой двери. Он выглянул как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо проскользнуло выкрашенное в зеленый цвет офисное здание. Оператор и составитель вернулись в свои кресла-качалки, каждый с листом газеты. 4297 с глухим стуком пролетел границу станции, затем миновал еще одно скопление заброшенных зданий. Дальше было заросшее сорняками футбольное поле, мусорная свалка, пара пустырей. Поезд проехал мимо трейлерного парка, где играли дети. Через несколько минут Люк обнаружил, что смотрит на деловой центр Деннисон Ривер Бенда. Он видел магазины, уличные фонари, наклонную парковку, тротуары, заправочную станцию Шелл. Он увидел грязный белый пикап, ожидающий проезда поезда. Все это было для него так же удивительно, как вид звезд над рекой. Он все-таки сбежал. Никаких тебе лаборантов, надзирателей, автоматов, где дети могли купить спиртное и сигареты. Когда вагон слегка накренился, Люк уперся руками в боковые стенки и зашаркал ногами. Он слишком устал, чтобы их поднять, и поэтому это было очень слабым подобием победного танца, но все равно это было именно он. 23 Как только город исчез, сменившись глухим лесом, усталость захлестнула Люка. Это было похоже на погребение под лавиной. Он снова заполз за коробки, сначала лежал на спине, что было его любимой позой для сна, затем перевернулся на живот, когда рваные раны на лопатках и ягодицах запротестовали. Он заснул моментально. Он проспал Портленд и Портсмут, хотя поезд дергался каждый раз, когда несколько вагонов изымались из 4297 и добавлялись другие. Он все еще спал, когда поезд остановился в Стербридже, и пришел в себя только тогда, когда дверь с грохотом распахнулась, наполнив вагон жарким светом июльского вечера. Вошли двое мужчин и начали перегружать мебель в грузовик, стоявший задом к открытой дверью вагона — сначала диваны, потом лампы, потом стулья. Скоро они займутся картонными коробками, и Люка обнаружат. Там все еще были машины и газонокосилки, и много места за ними, чтобы спрятаться в дальнем углу, но если он сейчас вылезет, его моментально обнаружат. Подошел один из грузчиков. Он был достаточно близко, чтобы Люк почувствовал запах его лосьона после бритья, когда кто-то позвал снаружи. — Эй, ребята, задержка с подающим двигателем. Скоро исправим, но у вас есть время выпить кофе, если хотите. — Как насчет пива? — Спросил человек, который через три секунды увидел бы Люка на его импровизированной кровати из мебельных подушечек. Это было встречено смехом, и мужчины ушли. Люк заковылял к двери на негнущихся и болезненных ногах. Из-за края груженого грузовика он увидел троих мужчин, направлявшихся к зданию вокзала. Это было выкрашено в красный, а не в зеленый цвет, и было в четыре раза больше чем в Деннисон Ривер Бенд. Вывеска на фасаде здания гласила: СТЕРБРИДЖ, Массачусетс. Люк подумал было выскользнуть через щель между товарным вагоном и грузовиком, но на этой железнодорожной станции движение шло полным ходом, и множество рабочих (и несколько работниц) перемещались туда-сюда пешком и на машинах. Его увидят, его будут допрашивать, и он знал, что не сможет связно рассказать свою историю в нынешнем состоянии. Он смутно понимал, что голоден, и еще острее ощущал пульсирующую боль в ухе, но все это бледнело перед его желанием поспать еще немного. Возможно, этот товарный вагон, как только выгрузят мебель, переведут на запасной путь, а когда стемнеет, он сможет найти ближайший полицейский участок. К тому времени он, возможно, сможет говорить, не будучи похожим на сумасшедшего. Или не до конца похожим. Они могли ему не поверить, но он был уверен, что они дадут ему что-нибудь поесть и, возможно, немного Тайленола[148] для пульсирующего уха. Рассказать им о своих родителях было его козырной картой. Это было то, что они могли проверить. Он вернется в Миннеаполис. Это было бы хорошо, даже если бы означало посещение какого-нибудь детского исправительного учреждения. На дверях там будут замки, но наверняка не будет погружного бака. Массачусетс был отличным началом, ему посчастливилось забраться очень далеко, но до Института было еще слишком близко. С другой стороны, Миннеаполис был его домом. Он знал людей. Мистер Дестин может ему поверить. Или Мистер Грир из Бродерика. Или… Но он не мог вспомнить больше никого другого. Он слишком устал. Пытаться думать было все равно, что пытаться заглянуть в окно, запачканное жиром. Он встал на колени, подполз к дальнему правому углу Саутуэй Экспресс и заполз за культиваторы, ожидая, когда люди из грузовика вернутся и закончат погрузку мебели, предназначенной для Бендера и Боуэна. Он знал, что они все еще могут его обнаружить. Они были мужиками, а мужикам нравилось осматривать все, в чем был мотор. Возможно, им захочется посмотреть на косилки или на воздуходувы. Они, возможно, захотят проверить, сколько лошадиных сил в новом Эвинруде[149] — они могут полюбопытствовать, хотя вся информация есть на счетах-фактурах. Он подождет, он спрячется, он будет надеяться, что его удача — и без того тонкий лист — протянется еще немного. И если они его не обнаружат, он снова погрузится в сон. Только Люк никого не дождался. Он лег на одну руку и через несколько минут снова заснул. Он спал, когда двое мужчин вернулись и закончили свою работу. Он спал, когда один из них наклонился, чтобы проверить садовый трактор Джон Дир, всего в четырех футах от того места, где лежал свернувшийся калачиком Люк. Он спал, когда они ушли, и один из работников закрыл дверь Саутуэя, на этот раз плитно. Он проспал стуки-грюки добавляемых новых вагонов и лишь слегка пошевелился, когда новый локомотив заменил 4297. Потом он снова заснул, двенадцатилетний беглец, которого преследовали, ранили и пугали. Локомотив поезда № 4297 имел предел тяги в сорок вагонов. Вик Дестин определил бы новый как GE AC600 °CW, 6000 — столько лошадиных сил он мог генерировать. Это был один из самых мощных тепловозов в Америке, способный тянуть поезд длиной более мили. Выезжая из Стербриджа, сначала на юго-восток, а потом на юг, этот поезд, теперь уже под № 9956, состоял из семидесяти вагонов. Вагон Люка теперь почти пустовал, и будет оставаться таким до тех пор, пока 9956 не остановится в Ричмонде, штат Виргиния, где в него добавят две дюжины домашних генераторов Кехлер. Большинство из них были помечены для Уилмингтона, но два — и весь ассортимент мелкомоторных приборов и безделушек, за которыми сейчас спал Люк, — предназначались для Отдела продаж и обслуживания малых локомотивов Фромми в маленьком городке Дюпре, штат Южная Каролина. 9956 останавливался там три раза в неделю. Великие события поворачиваются на маленьких петлях. Ад ждет 1 Когда поезд № 4297 отходил от станции Портсмут, Нью-Гэмпшир, направляясь в Стербридж, Миссис Сигсби изучала досье и уровни НФГМ двух детей, которые в скором времени поступят в Институт. Один был мужского пола, другой — женского. Команда Рубиново-красных привезет их сегодня вечером. Десятилетний мальчик из Солт-Стю, Марий, имел всего 80 пунктов по шкале НФГМ. Четырнадцатилетняя девочка из Чикаго — 86. Согласно досье, она страдала аутизмом. Это вызовет некоторые трудности, как для персонала, так и для других жителей Института. Если бы её НФГМ был ниже 80, они наверняка бы прошли мимо нее. Но 86 — выдающийся показатель. НФГМ означало нейротрофический фактор головного мозга[150]. Миссис Сигсби очень мало понимала его химическую подоплеку, это была сфера компетенции доктора Хендрикса, но она понимала основы. Как и УБМ, уровень базального метаболизма[151], НФГМ имел свою шкалу. Она позволяла измерять рост и выживаемость нейронов по всему телу, и особенно в головном мозге. Те немногие люди с высокими показателями НФГМ, меньше 0.5 процентов населения Земли, были самыми счастливыми людьми в мире; Хендрикс говорил, что они были тем, что Бог намеревался сотворить, когда создавал людей. Они редко страдали от потери памяти, депрессии или невропатической боли. Они редко страдали от ожирения или крайнего недоедания, от которого страдали анорексики и больные булимией. Они хорошо сходились с другими людьми (девушка, которая должна была вскоре поступить, была редким исключением), были склонны скорее останавливать беспорядки, чем начинать их (Ник Уилхольм был еще одним редким исключением), у них была низкая восприимчивость к таким невротическим болезням, как обсессивно-компульсивное расстройство личности, и у них были высокие вербальные навыки. У них практически не было головных болей и никогда не было мигреней. Их холестерин оставался низким независимо от того, что они ели. Они, как правило, имели средние или ниже среднего показатели продолжительности циклов сна, но компенсировали это дремой, а не приемом снотворного. Хотя показатель НФГМ не являлся нестабильным, он мог быть разрушен, иногда катастрофически. Наиболее распространенной причиной было то, что Хендрикс назвал хронической травматической энцефалопатией, сокращенно ХТЭ. Насколько могла судить Миссис Сигсби, все сводилось к старому доброму сотрясению мозга. НФГМ среднестатистического человека составлял 60 единиц на миллилитр; футболисты, которые играли десять лет или больше, обычно имели показатель чуть меньше 30, а иногда и вообще 20. НФГМ медленно снижался с нормальным старением, гораздо быстрее он снижался у тех, кто страдал от болезни Альцгеймера. Сигсби была человеком, которой было поручено получать реальные результаты от простых технических показателей, и за годы ее работы в Институте результаты всегда были. Что имело значение для нее, для Института и для тех, кто финансировал Институт и держал его в строгом секрете с 1955 года, так это то, что дети с высоким уровнем НФГМ приходили с определенными психическими способностями как частью пакета: TK, TП или (в редких случаях) сочетанием этих двух. Сами дети иногда не знали о своих способностях, потому что эти таланты обычно были скрытыми. Те, кто знал, как правило, высокоэффективные TП, такие как Эйвери Диксон, иногда могли использовать свои таланты, когда это казалось им полезным, но игнорировали их в остальное время. Почти все новорожденные тестировались на НФГМ. Таких детей, как те двое, чьи досье сейчас читала Миссис Сигсби, брали на заметку, отслеживали и, в конце концов, забирали. Их низкоуровневые экстрасенсорные способности усовершенствовались и усиливались. По мнению доктора Хендрикса, эти таланты также можно было и расширить, — добавить ТК к ТП и наоборот, — хотя такое расширение ни в малейшей степени не влияло на миссию Института — его[152] рэзон дэтр. Случайный успех, который он имел с розовыми, предоставляемыми ему в качестве подопытных морских свинок, никогда не будет задокументирован на бумаге и представлен широкой аудитории. Она была уверена, что Донки Конг сожалеет об этом, хотя он должен был знать, что публикация в любом медицинском журнале приведет его в тюрьму строгого режима вместо получения Нобелевской премии. В дверь небрежно постучали, и в комнату с извиняющимся видом просунулась Розалинда. — Простите, что беспокою вас, мэм, но Фред Кларк хочет вас видеть. Ему кажется… — Освежи мою память. Кто такой Фред Кларк? — Миссис Сигсби сняла очки для чтения и потерла переносицу. — Один из уборщиков. — Узнай, чего он хочет, и позже мне расскажешь. Если у нас опять мыши жуют проводку, это может подождать. Я занята. — Он говорит, что это очень важно, и кажется очень расстроенным. Миссис Сигсби вздохнула, закрыла папки и убрала их в ящик стола. — Хорошо, пусть войдет. Лучше бы это было что-то хорошее. Но ничего хорошего не было. Было только плохое. Очень плохое. 2 Миссис Сигсби узнала Кларка, она много раз видела его в коридорах, толкающим метлу или размахивающим шваброй, но никогда не видела его таким. Он был мертвенно бледен, седеющие волосы спутались, словно он их растирал или дергал, а рот немощно вздрагивал. — В чем проблема, Кларк? Ты выглядишь так, словно увидел призрака. — Вы должны пойти со мной, Миссис Сигсби. Вы должны сами все увидеть. — Увидеть что? Он покачал головой и повторил: — Вы должны пойти со мной.