7 Миссис Сигсби ждала Стэкхауса на Уровне Е. Здесь было холодно, и она надела свитер поверх пиджака. Она кивнула ему. Стэкхаус кивнул в ответ и вкатил тележку в переходный туннель между Передней и Задней Половинами. Это было само определение утилитарности, с его бетонным полом, изогнутыми кафельными стенами и потолочными флуоресцентными лампами. Некоторые из них мигали, придавая туннелю ощущение попадания в фильм ужасов, а несколько других были мертвы. Кто-то наклеил на одну из стен наклейку Патриотов Новой Англии[154]. Еще одна небрежность, подумала она. Плюс к списку. На двери в дальнем конце коридора висела табличка с надписью Только для уполномоченных лиц. Миссис Сигсби воспользовалась своей карточкой и открыла ее. За ней был еще один вестибюль, ведущий к лифту. Короткая дорога наверх привела их в коридор, лишь немного менее утилитарный, чем переходный туннель, по которому они добирались до Задней Половины. Хекл — настоящее имя доктор Эверетт Халлас — ждал их. Он широко улыбался и постоянно трогал уголок рта. Это напомнило Миссис Сигсби навязчивое дерганье Диксона за нос. Вот только Диксон был ребенком, а Халласу было за пятьдесят. Работа в Задней Половине давала о себе знать, точно так же, как и работа в среде с радиоактивным заражением. — Здравствуйте, Миссис Сигсби! Здравствуйте, начальник Службы Безопасности Стэкхаус! Как я рад вас видеть! Нам надо чаще собираться вместе! Однако я сожалею об обстоятельствах, которые привели вас сюда сегодня! — Он наклонился и похлопал по холщовому свертку, в котором лежала Морин Элворсон. Затем дотронулся до уголка рта, как будто поглаживая рану, которую только он мог видеть или чувствовать. — В разгар жизни, сетера-сетера[155]. — Мы должны сделать все по-быстрому, — сказал Стэкхаус. То есть, как предположила Миссис Сигсби, он имел в виду, что нам надо по-быстрому отсюда убраться. Она была с этим согласна. Именно здесь кипела настоящая работа, и доктора Хекл и Джекл (настоящее имя Джоанна Джеймс) были просто для этого созданы, но это не делало их пребывание здесь комфортным. Она уже чувствовала атмосферу этого места. Это было похоже на пребывание в низкоуровневом электрическом поле. — Да, конечно, работа никогда не заканчивается, шестеренки крутятся, большие блохи подгоняют укусами маленьких, разве я этого не понимаю. Из комнаты отдыха с ее уродливыми стульями, таким же уродливым диваном и старым плоским телевизором они перебрались в коридор с толстым синим ковром на полу — в Задней Половине дети иногда падали и ударялись своими ценными маленькими головками. Колеса тележки оставляли следы на ковре. Это было очень похоже на коридор в общежитии на Уровне А Передней Половины, за исключением замков на дверях, которые были закрыты. Из-за одной из них Миссис Сигсби услышала стук и приглушенные крики: «Выпустите меня!» и «Дайте мне хотя бы гребаный аспирин!» — Айрис Стэнхоуп, — сказал Хекл. — Боюсь, она сегодня неважно себя чувствует. С другой стороны, некоторые из наших других недавних прибытий держатся на удивление хорошо. Знаете, у нас сегодня вечером кино. А завтра фейерверк. — Он хихикнул и прикоснулся к уголку рта, напомнив Миссис Сигсби — пародийно — Ширли Темпл[156]. Она пригладила волосы, чтобы убедиться, что они все еще на месте. Так оно, конечно же, и было. То, что она чувствовала — это зуд на её обнаженной коже, ощущение, что ее глазные яблоки вибрируют в своих глазницах — не было электричеством. Они миновали кинозал с дюжиной мягких кресел. В первом ряду сидели Калиша Бенсон, Ник Уилхольм и Джордж Айлс. Они были одеты в свои красные и синие майки. Бенсон посасывала конфетно-сигарету; Уилхольм курил настоящую, воздух вокруг его головы был окутан серым дымом. Айлс слегка потирал виски. Бенсон и Айлс повернулись, чтобы посмотреть на них, когда они проезжали мимо со своей завернутой в холст ношей; Уилхольм продолжал смотреть на пустой экран. Из этого бешеного пса вышел весь пар. — Удовлетворенно подумала Миссис Сигсби. Кафешка находилась за кинозалом, в другом конце коридора. Она была гораздо меньше, чем та, которая была в Передней Половине. Здесь всегда было много детей, но чем дольше они находились в Задней Половине, тем меньше они ели. Миссис Сигсби предположила, что преподаватель английского мог бы назвать это иронией. В данный момент здесь находились трое детей, двое из которых прихлебывали что-то похожее на овсянку, а третья — девочка лет двенадцати — просто сидела с полной миской перед собой. Но когда она увидела, что они проезжают мимо с тележкой, она просияла. — Привет! Что там у вас? Это мертвый человек? Так и есть, не правда ли? Ее звали Морис? Забавное имя для девушки. Может, Морин. Можно посмотреть? Ее глаза открыты? — Это Донна, — сказал Хекл. — Не обращайте на неё внимание. Сегодня вечером она еще будет смотреть кино, но очень скоро, я думаю, она уйдет. Может быть, к концу этой недели. На более плодородные пастбища, сетера-сетера. Ну, вы же знаете. Миссис Сигсби действительно знала. Была Передняя Половина, была Задняя Половина… и там, в Задней Половине, была своя Задняя Половина. Конец истории. Она снова приложила руку к волосам. Все еще на месте. Конечно же, а куда им деться. Она подумала о трехколесном велосипеде, который был у нее в детстве, о теплой струе мочи в штанах, когда она каталась на нем вверх и вниз по подъездной дорожке. Она подумала о порванных шнурках. Она подумала о своей первой машине… — Это был Валиум! — закричала девушка по имени Донна. Она вскочила, опрокинув стул. Двое других детей тупо смотрели на нее, у одного с подбородка капала овсянка. — Плимут Валиум, я это знаю! О Боже, я хочу домой! О Боже, останови мои мысли! Появились два надзирателя в красных халатах… Миссис Сигсби показалось, что прямо из ниоткуда. И ей было все равно. Они схватили девушку за руки. — Правильно, отведите ее в комнату, — сказал Хекл. — Но никаких таблеток. Она нужна нам сегодня вечером. Донна Гибсон, которая когда-то, когда они оба еще были в Передней Половине, делилась девчачьими секретами с Калишей, начала кричать и вырываться. Надзиратели поволокли ее прочь, скребя носками кроссовок по ковру. Обрывки мыслей в голове Миссис Сигсби сначала потускнели, потом поблекли. Однако зуд на коже, даже в пломбах зубов, остался. Здесь он был постоянным, как жужжание флуоресцентных ламп в коридоре. — Все в порядке? — Спросил Стэкхаус у Миссис Сигсби. — Да. Просто поскорее вытащи меня отсюда. — Я тоже это чувствую. Если тебя это утешит. — Тревор, не мог бы ты объяснить мне, почему тележка с телами, направляющаяся в крематорий, должна катиться прямо через жилые помещения этих детей? — В Бинтауне полно бобов, — ответил Стэкхаус. — Что? — Спросила Миссис Сигсби. — Что ты сказал? Стэкхаус покачал головой, словно пытаясь прояснить мысли. — Извините. Просто пришло в голову… — Да, да, — сказал Халлас. — Вокруг полно… хм, скажем так: сегодня в воздухе полно сообщений. — Я знаю, что это было, — сказал Стэкхаус. — Мне нужно было вытащить это наружу, вот и все. Это было похоже… — Как будто подавился едой, — сухо закончил за него Доктор Халлас. — Ответ на ваш вопрос, Миссис Сигсби, таков… никто не знает. — Он хихикнул и дотронулся до уголка рта. Просто поскорее вытащи меня отсюда, — снова подумала она. — Где доктор Джеймс, доктор Халлас? — В своей каюте. Боюсь, сегодня ей нездоровится. Но она передает вам привет. Надеюсь, вы в порядке, в полном здравии, сетера-сетера. — Он улыбнулся и снова проделал тот же самый финт Ширли Темпл — Ну разве я не прелесть? 8 В просмотровом зале Калиша выхватила сигарету из пальцев Ники, сделала затяжку, бросила окурок на пол и наступила на него. Потом она обняла его за плечи. — Плохо? — Бывало и похуже. — Фильм все улучшит. — Да. Но всегда есть завтра. Теперь я знаю, почему мой отец был таким злым, когда у него было похмелье. А как насчет тебя, Ша? — Пока все в порядке. — Так и было. Только слабая пульсация над левым глазом. Сегодня ночью она пройдет. Завтра вернется, и уже не слабая. Завтра будет такая боль, что похмелье, от которого страдал отец Ники (и, время от времени, ее собственные родители), будет выглядеть весельем под солнцем: равномерный стук, как будто какой-то демонический эльф был заключен в ее голове, стуча по ее черепу в попытке выбраться. Даже это, она знала, было не так плохо, как могло бы быть. Головные боли Ники становились все сильнее, Айрис — еще сильнее, и боль не проходила все дольше и дольше. Джорджу повезло: несмотря на его сильный ТК, он до сих пор почти не чувствовал боли. Ломота в висках, говорил он, и в задней части черепа. Но дальше будет хуже. Так было всегда, по крайней мере, пока все не заканчивалось. А потом? Палата А. Улей. Гул. Задняя Половина Задней Половины. Калиша пока еще не желала этого, мысль о том, что ее сотрут как личность, все еще ужасала ее, но это изменится. Для Айрис это уже произошло; большую часть времени она выглядела как зомби из Ходячих мертвецов. Хелен Симмс в значительной степени выразила чувства Калиши к Палате А, когда сказала, что это лучше, чем Огни Штази и кричащая головная боль, которая никогда не прекращается. Джордж наклонился вперед, глядя на нее поверх Ника яркими глазами, в которых все еще не было боли. — Он сбежал, — прошептал он. — Сконцентрируйтесь на этом. И держитесь. — Будем, — сказал Калиша. — Не так ли, Ник? — Мы постараемся, — сказал Ник и выдавил из себя улыбку. — Хотя мысль о том, что такой ужасный в игре в ЛОШАДКУ парень, как Люки Эллис, приведет с собой кавалерию, не слишком убедительна. — Может, он и плох в ЛОШАДКУ, но в шахматы играет хорошо, — сказал Джордж. — Не стоит списывать его со счетов. Один из надзирателей в красном появился в открытых дверях просмотрового зала. Надзиратели в Передней Половине носили бейджи с именами, здесь же их никто не носил. Здесь, в Задней Половине, надзиратели были взаимозаменяемы. Лаборантов тоже не было, только два врача и иногда доктор Хендрикс: Хекл, Джекл и Донки Конг. Ужасное Трио. — Свободное время закончилось. Если вы не собираетесь есть, возвращайтесь в свои комнаты. Старый Ники мог бы сказать этому слишком мускулистому недоумку, чтобы тот шел на хер. Новая версия просто встала на ноги, пошатываясь и хватаясь за спинку сиденья, чтобы сохранить равновесие. У Калиши разрывалось сердце, когда она видела его таким. То, что было отнято у Ники, в каком-то смысле было хуже убийства. Во многих. — Пошли, — сказала она. — Мы пойдем вместе. Верно, Джордж? — Ну, — сказал Джордж, — я собирался сегодня вечером сходить на Парней из Джерси[157], но раз уж ты так настаиваешь. И вот мы здесь, три долбаных мушкетера, подумала Калиша. В коридоре гул был гораздо сильнее. Да, она знала, что Люк сбежал, ей об этом рассказал Эйвери, и это было хорошо. Самодовольные придурки даже не знали, что он сбежал, что было еще лучше. Но головные боли подавляли надежду. Даже когда они тебя отпускали, ты ожидала, что они вернутся, и это был особый круг ада. А гул, доносящийся из Палаты А, заставлял надежду казаться неуместной, что было еще ужасней. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой, загнанной в угол. Но я должна продержаться как можно дольше, подумала она. Не важно, что они делают с нами этими огнями и этими проклятыми фильмами, я должна держаться. Я должна сохранять разум. Они медленно шли по коридору под взглядом надзирателя, не как дети, а как инвалиды. Или старики, коротающие свои последние недели в ужасном хосписе. 9 Ведомые доктором Эвереттом Халласом, Миссис Сигсби и Стэкхаус прошли мимо закрытых дверей с табличкой Палата А. Стэкхаус катил тележку. Из-за закрытых дверей не доносилось ни криков, ни плача, но ощущение, что оттуда исходит электрическое поле, было еще сильнее; невидимые волны пробегали по ее коже, как мышиные лапки. Стэкхаус тоже это чувствовал. Рука, не занятая подталкиванием импровизированного гроба Морин Элворсон, потирала гладкую лысину. — Мне это всегда напоминает трепыхание мухи в паутине, — сказал он. Затем, обращаясь к Хеклу, — а вам так не кажется? — Я к этому привык, — сказал он и прикоснулся к уголку рта. — Этот процесс называется ассимиляция. — Он остановился. — Нет, не правильное слово. Скорее, акклимация. Или может, акклиматизация? Ну, одно из трех. Миссис Сигсби внезапно разобрало любопытство, что было весьма неуместно. — Доктор Халлас, когда у вас день рождения? Вы помните? — Девятого сентября. И я понимаю, к чему вы клоните. — Он оглянулся через плечо на двери с табличкой Палата А, надпись просто резала глаза ярким красным шрифтом, потом перевел взгляд на Миссис Сигсби. — Со мной все в порядке, что бы вы там ни думали. — Девятое сентября, — сказала она. — Это значит, ты… кто? Весы? — Водолей, — сказал Хекл, бросив на нее плутоватый взгляд, который, казалось, говорил: Вам не так-то легко будет меня одурачить, леди. — Когда Луна находится в седьмом доме и Меркурий совпадает с Марсом. Сетера-сетера. Пригнитесь, Мистер Стэкхаус. Здесь низкий переход.