Хотя Вайнона всегда была не прочь навесить пощечину дерзкому постояльцу, как и посмотреть на это со стороны, она была явно недовольна этим приказом. Тем не менее, она потянулась к поясу его брюк. Именно тогда Эйвери и сломался. — Ладно! Ладно! Я расскажу! Только не делайте мне больно! — Это облегчение для нас обоих. — Морин велела ему идти через лес. Она сказала, что он должен найти дорожку для гольф-каров, но даже если он не найдет, он должен идти прямо. Она сказала, что он увидит огни, особенно ярко-желтый. Она сказала, что когда он доберется до домов, то должен идти вдоль забора, пока не увидит шарф, привязанный к кусту или дереву, не помню к какому. Она сказала, что за ним есть тропинка… или дорога… Этого я тоже не помню. Но она сказала, что тропинка выведет его к реке. Она сказала, что там есть лодка. Он остановился. Миссис Сигсби кивнула ему и мягко улыбнулась, но внутри ее сердце стало биться втрое быстрее. Это были и хорошие новости, и плохие. Поисковая группа Стэкхауса могла перестать барахтаться в лесу, но лодка? Эллис добрался до реки? И он опережал их на несколько часов. — И что тогда, Мистер Диксон? Где она велела ему выйти из реки? В Бенде, я права? Деннисон Ривер Бенде? Эйвери покачал головой и заставил себя посмотреть прямо на нее широко раскрытыми глазами, полными ужаса. — Нет, она сказала, что это слишком близко, она сказала плыть по реке до Преск-Айла. — Очень хорошо, Мистер Диксон, вы можете вернуться в свою комнату. Но если я узнаю, что ты солгал… — У меня будут неприятности, — сказал Эйвери, вытирая дрожащими руками слезы на щеках. При этих словах Миссис Сигсби даже рассмеялась. — Ты читаешь мои мысли, — сказала она. 15 Пять часов пополудни. Эллис отсутствовал, по меньшей мере, восемнадцать часов, а может, и дольше. Камеры на игровой площадке ничего не записывали, так что точно сказать было невозможно. Миссис Сигсби и Стэкхаус находились в кабинете Миссис Сигсби, следя за развитием событий и прислушиваясь к докладам своих внештатных сотрудников. Они были у них по всей стране. По большей части, внештатники Института делали не более чем подсобную работу: следили за детьми с высоким НФГМ и собирали информацию об их друзьях, семье, окрестностях, школьных ситуациях. И их домах, конечно же. Все об их домах, особенно сигнализации. Вся эта информация использовалась группами захвата, когда приходило время. Они также следили за особыми детьми, которых пока не было на радаре Института. А таковые время от времени появлялись. Тестирование НФГМ, наряду с кровью на ФКУ[162] или оценкой Апрага[163], было обычным для младенцев, родившихся в американских больницах, но, конечно же, не все дети появлялись на свет в больницах, и многие родители, такие как поднимающие голову оголтелые противники прививок, отказывались от этих тестов. Эти внештатники понятия не имели, кому они подчиняются, и с какой целью; многие предполагали (ошибочно), что это Большой Брат — правительство США. Большинство же просто проедали дополнительный доход в пятьсот долларов в месяц, делали свои отчеты, когда нужно было их делать, и не задавали никаких вопросов. Конечно, время от времени кто-нибудь все-таки задавал вопросы, и тогда обнаруживалось, что любопытство убивает не только кошек, но и их ежемесячные дивиденды. Самая густая концентрация внештатников, почти пятьдесят, была в районе, окружающем Институт, и отслеживание талантливых детей не было их главной задачей. Основная работа этих внештатников состояла в том, чтобы прислушиваться к людям, задающим неправильные вопросы. Они были частью системы раннего предупреждения. Стэкхаус позаботился предупредить полдюжины человек в Деннисон Ривер Бенд, на тот случай, если Диксон ошибся или солгал («он не солгал, я бы знала», — настаивала Миссис Сигсби), но большинство он послал в район Преск-Айла. Одному из них было поручено связаться с полицией и сказать им, что он совершенно уверен, что видел мальчика, который светился в новостях на Си-Эн-Эн. Этот мальчик, согласно новостям, разыскивался для допроса по делу об убийстве своих родителей. Его звали Люк Эллис. Внештатник сказал полиции, что он не уверен, что это был тот самый парень, но он действительно был на него похож, и он попросил у прохожих денег угрожающим, бессвязным голосом. И Миссис Сигсби, и Стэкхаус понимали, что если полиция задержит их блудного сына, это не будет идеальным решением их проблемы, но с полицией можно договориться. Кроме того, все, что скажет им Эллис, будет воспринято как бред неуравновешенного ребенка. Мобильные телефоны не работали ни в Институте, ни в деревне — и вообще, в радиусе двух миль, — поэтому поисковики пользовались рациями. А еще здесь были стационарные телефоны. Теперь таковой зазвонил на столе Миссис Сигсби. Стэкхаус его схватил. — Что? С кем я разговариваю? Это была доктор Фелиция Ричардсон, которая подменила Зика в комнате наблюдения. Ей не терпелось это сделать. Ее задница также была под угрозой, факт, который она полностью осознавала. — У меня на проводе один из наших внештатников. Парень по имени Жан Левеск. Он говорит, что нашел лодку, которой воспользовался Эллис. Хотите, чтобы я перевела его на вас? — Немедленно! Теперь Миссис Сигсби стояла перед Стэкхаусом, подняв руки и одними губами произнося одно слово: — Что? Стэкхаус не обратил на нее внимания. Раздался щелчок, и на линии возник Левеск. У него был акцент Сент-Джон-Вэлли[164], достаточно сильный, чтобы резать уши. Стэкхаус никогда его не видел, но представил себе загорелого старика, носившего шляпу с кучей рыболовных приманок, воткнутых в поля. — Я нашел лодку. — Мне уже сказали. Где? — Она села на мель на берегу примерно в пяти милях от Преск-Айла вверх по реке. В лодке совсем немного воды, а весла — всего одно — лежат на сиденье. Оставил его там. Никому не звонил. Тута кровь на весле. Вот что я вам тута скажу, чуть дальше по течению есть пороги. Если тот парень, которого вы ищете, не мастер водить лодки, особенно такие, как эта… — Он мог свалиться за борт, — закончил Стэкхаус. — Оставайся на месте, я пришлю пару ребят. И спасибо тебе. — Вы мне за это платите, — ответил Левеск. — Не думаю, что вы скажете мне, что он натворил. Стэкхаус положил трубку, тем самым ответив на этот дурацкий вопрос, и ввел Миссис Сигсби в курс дела. — Если повезет, то маленький ублюдок утонул, и кто-нибудь найдет его тело сегодня вечером или завтра утром, но мы не можем рассчитывать на такую удачу. Я хочу направить Рейфа и Джона — все, что у меня есть под рукой, и это обязательно изменится, когда вся эта канитель закончится — в Преск-Айл, как можно скорее. Если Эллис идет пешком, то туда он пойдет в первую очередь. Если он поймает попутку, либо полиция штата, либо какой-нибудь городской коп остановит его и задержит. В конце концов, это тот самый сумасшедший мальчишка, который убил своих родителей, а потом сбежал в Мэн. — Ты веришь в то, что говоришь? — Ей действительно было любопытно. — Нет. 16 Подопечным разрешили выйти из своих комнат на ужин. Это была, по большому счету, внешне тихая трапеза. Там было несколько надзирателей и лаборантов, которые кружили, как акулы. Они явно были на взводе, готовые ударить любого, кто даст им повод. И все же от этой тишины веяло таким сильным нервным возбуждением, что Фрида Браун почувствовала себя слегка пьяной. Произошел побег. Все дети были рады, но никто из них не хотел этого показывать. Была ли рада она? Фрида не была в этом уверена. Часть ее была, но… Эйвери сидел рядом с ней, закапывая свои два хот-дога в печеные бобы, а затем выкапывая их. То предавал их земле, то эксгумировал. Фрида не была такой умной, как Люк Эллис, но она была достаточно умна и знала, что такое погребение и эксгумация. Но она не знала, что произойдет, если Люк расскажет о том, что здесь происходит, кому-то, кто ему поверит. В частности, что будет с ними. Будут ли они освобождены? Отправят ли их домой к родителям? Она была уверена, что это именно то, во что хотели верить эти дети — отсюда и это возбуждение, — но Фрида сомневалась. Ей было всего четырнадцать, но она уже была закоренелым циником. Ее мультяшные персонажи улыбались; она же улыбалась крайне редко. Кроме того, она знала то, чего не знали остальные: Эйвери отвели в кабинет Миссис Сигсби, и там он, несомненно, выложил все начистоту. А это означало, что Люк никуда не денется. — Ты будешь есть эту гадость или просто с ней играть? Эйвери отодвинул тарелку и встал. С тех пор как он вернулся из кабинета Миссис Сигсби, он выглядел как мальчишка, увидевший привидение. — В меню есть яблочный пирог А-ля мод и шоколадный пудинг на десерт, — сказала Фрида. — И здесь не дом — мой, во всяком случае, — где ты должен съесть все, что лежит у тебя на тарелке. — Я не голоден, — сказал Эйвери и вышел из кафешки. Но через два часа, после того как детей разогнали по комнатам (комната отдыха и столовая сегодня вечером были объявлены закрытыми, а дверь на площадку была заперта), он зашел в комнату Фриды в пижаме, сказал, что голоден, и спросил, нет ли у нее жетонов. — Ты что, шутишь? — Спросила Фрида. — Я все оприходовала. — На самом деле у нее было три, но она не хотела отдавать их Эйвери. Он ей нравился, но не настолько. — Уф. О'кей. — Ложись спать. Ты не будешь чувствовать голод, пока будешь спать, а когда проснешься, уже будет завтрак. — Можно я с тобой буду спать, Фрида? Пока Люк не объявится? — Ты должен быть в своей комнате. Из-за тебя у нас могут быть неприятности. — Я не могу заснуть в одиночестве. Они причинили мне боль. Они устроили мне лектрический шок. Что если они вернутся и причинят мне еще большую боль? Они могут, если узнают… — Что? — Ничего. Она задумалась. На самом деле она много о чем думала. В этом она была ас, Фрида Браун из Спрингфилда, штат Миссури. — Ну… о'кей. Ложись в постель. Я еще немного пободрствую. По телевизору показывают шоу о диких животных, которое я хочу посмотреть. Знаешь ли ты, что некоторые дикие животные едят своих детей? — Неужели? — Эйвери выглядел пораженным. — Это очень грустно. — Она похлопала его по плечу. — Но по большей части — нет. — А. Это хорошо. — Да. А теперь ложись в постель и не разговаривай. Я ненавижу, когда люди разговаривают, когда я пытаюсь смотреть шоу. Эйвери забрался в постель. Фрида смотрела шоу про диких животных. Аллигатор дрался со львом. А может, это был крокодил. В любом случае, это было интересно. И Эйвери был ей интересен. Потому что у Эйвери был секрет. Если бы она была таким же сильным ТП, как он, то уже знала бы его. Как бы там ни было, она знала, что секрет есть. Когда она убедилась, что Эйвери спит (он храпел — вежливый маленький мальчик храпит), она выключила свет, легла с ним в постель и встряхнула его. — Эйвери. Он хмыкнул и попытался от нее отвернуться. Она ему не позволила. — Эйвери, куда делся Люк? — Прекиль, — пробормотал он. Она понятия не имела, что такое Прекиль, и ей было все равно, потому что это была неправда.