— Да ладно, куда он делся? Я никому не скажу. — Вверх по красной лестнице, — сказал Эйвери. Он все еще спал. Наверное, думал, что ему это снится. — Какие красные ступеньки? — Прошептала она ему на ухо. Он не ответил, а когда попытался отвернуться от нее на этот раз, Фрида ему позволила. Потому что у нее было то, что ей нужно. В отличие от Эйвери (и Калиши, по крайней мере, в хорошие дни), она не могла точно читать мысли. То, что у нее было в достатке, так это интуитивного восприятия, которое, вероятно, основывалась на развитом мышлении, и иногда, если человек был чересчур открыт (как маленький мальчик, который по большей части спал), она получала короткие, яркие картинки. Она лежала на спине, глядя в потолок своей комнаты и размышляла. 17 Десять часов вечера. В Институте было тихо. Софи Тернер, одна из ночных надзирателей, сидела за столиком для пикника на игровой площадке, курила запрещенную сигарету и стряхивала пепел в колпачок бутылки Витаминуотера[165]. Доктор Эванс стоял рядом, положив руку ей на бедро. Он наклонился и поцеловал ее в шею. — Не надо, Джимми, — сказала она. — Только не сегодня, когда все вокруг в боевой готовности. И ты не можешь знать, наблюдает ли кто за нами. — Ты сотрудник Института, курящий сигарету, в то время как все вокруг находится в боевой готовности, — сказал он. — Если ты считаешь себя плохой девочкой, почему бы тебе не вести себя как плохая девочка? Он скользнул рукой выше, и пока она раздумывала, стоит ли оставлять ее там, она случайно оглянулась и увидела маленькую девочку — одну из новеньких — стоящую у дверей здания. Ее ладони лежали на стекле, и она смотрела прямо на них. — Черт побери! — Сказала Софи. Она убрала руку Эванса и затушила сигарету. После чего подошла к двери, открыла, рывком распахнула и схватила Любопытную Томасину[166] за шею. — Что ты здесь делаешь? Сегодня вечером никаких прогулок, разве ты не слышала объявление? В коридор и столовую вход воспрещен! Так что если ты не хочешь, чтобы тебя хорошенько отшлепали по заднице, возвращайся в свою… — Я хочу поговорить с Миссис Сигсби, — сказала Фрида. — И немедленно. — Ты что, с ума сошла? В последний раз говорю, возвращайся… Доктор Эванс протиснулся мимо Софи, грубо оттолкнув её и не извинившись. Сегодня вечером никаких любовных похождений больше не будет, решила Софи. — Фрида? Ты ведь Фрида, верно? — Да. — Почему бы тебе не рассказать мне, что ты задумала? — Я буду говорить только с ней. Потому что она — босс. — Да, и у босса был напряженный день. Почему бы тебе не рассказать все мне, и я решу, достаточно ли это важно, чтобы передать ей. — Да, брось, — сказала Софи. — Разве ты не видишь, когда один из этих сопляков тебя обманывает? — Я знаю, куда пошел Люк, — сказала Фрида. — Тебе я не скажу, но скажу ей. — Она лжет, — сказала Софи. Фрида даже не взглянула на нее. Она не сводила глаз с Доктора Эванса. — Не вру. Внутренние дебаты Эванса были короткими. Люк Эллис исчез целых двадцать четыре часа назад, он может быть где угодно и уже рассказывать что угодно кому угодно — полицейскому или, о Боже, только не это, репортеру. В обязанности Эванса не входило рассматривать заявления девушки, какими бы надуманными они ни были. Это была работа Миссис Сигсби. Его работа состояла в том, чтобы не допустить ошибки, которая привела бы его в реки дерьма на лодке без весла. — Лучше бы ты говорила правду, Фрида, иначе тебе будет очень больно. Ты ведь это знаешь, не так ли? Она только посмотрела на него. 18 Двадцать два двадцать. Вагон Саутуэй Экспресс, в котором за культиваторами, газонокосилками и подвесными лодочными моторами спал Люк, теперь выезжал из штата Нью-Йорк в Пенсильванию и входил в расширенный скоростной коридор, по которому ему предстояло стучать колесами в течение следующих трех часов. Его скорость возросла до 79 миль в час, и горе тому, кто застрянет на переезде или уснет на рельсах. В кабинете Миссис Сигсби перед письменным столом стояла Фрида Браун. Она была одета в розовую пижаму, более красивую, чем та, что была у нее дома. Ее волосы были заплетены в косички, а руки сцеплены за спиной. Стэкхаус дремал на диване в маленькой комнатке, примыкавшей к кабинету. Миссис Сигсби не видела причин его будить. По крайней мере, пока. Она осмотрела девушку и не увидела ничего примечательного. Она была такой же смуглой, как и ее фамилия: карие глаза, мышиного цвета волосы, кожа загорелая, цвета кофе с молоком. Согласно досье, ее НФГМ был ничем не примечательным, по крайней мере, по стандартам Института; полезным, но едва ли поразительным. И все же что-то было в этих карих глазах, что-то было. Наверное, сам взгляд — взгляд игрока в бридж или вист, когда его рука заполнена старшими козырями. — Доктор Эванс говорит, что вы знаете, где находится наш пропавший ребенок, — сказала Миссис Сигсби. — Может быть, вы скажете мне, откуда дошли до вас эти мозговые волны? — Эйвери, — сказала Фрида. — Он пришел ко мне в комнату. Он и сейчас там спит. Миссис Сигсби улыбнулась. — Боюсь, ты немного опоздала, дорогуша. Мистер Диксон уже рассказал нам все, что знает. — Он вам солгал. — Все еще держа руки за спиной и сохраняя внешнее спокойствие, но Миссис Сигсби имела дело со многими, многими детьми и знала, что эта девочка сейчас находиться в состоянии крайнего страха. Она понимала, чем рискует. И все же уверенность из этих карих глаз никуда не делась. Это было просто восхитительно. В комнату вошел Стэкхаус, заправляя рубашку. — Это кто? — Фрида Браун. Маленькая девочка, которая решила поконфабулировать[167]. Держу пари, ты не знаешь, что это значит, дорогуша. — Да, знаю я, — ответила Фрида. — Это значит лгать, но я не лгу. — Как и Эйвери Диксон. Я сказала мистеру Стэкхаусу, а теперь скажу и тебе: я знаю, когда ребенок лжет. — О, он, вероятно, рассказал почти всю правду. Вот поэтому-то вы ему и поверили. Но о Прекиле он вам солгал. Она нахмурилась. — О чем… — Преск-Айле? — Стэкхаус подошел к ней и взял за руку. — Ты ведь это хотела сказать? — Так сказал Эйвери. Но это ложь. — Как ты… — начала Миссис Сигсби, но Стэкхаус поднял руку, останавливая ее. — Если он солгал насчет Преск-Айла, то что же тогда правда? Она хитро улыбнулась ему. — А что я получу, если расскажу? — Что ты сейчас можешь получить, так это удар электрошокером, — сказала Миссис Сигсби. — Ты на дюйм от этого. — Если вы меня ударите, то, что я вам скажу, может оказаться неправдой. Как не сказал вам всей правды Эйвери, когда вы ударил его. Миссис Сигсби хлопнула ладонью по столу. — Не пытайся играть это со мной, Мисс! Если тебе есть что сказать… Стэкхаус снова поднял руку. Он опустился на колени перед Фридой. Несмотря на его высокий рост, они смотрели друг другу в глаза, и очень близко. — Чего ты хочешь, Фрида? Вернуться домой? Скажу тебе прямо — это не возможно. Фрида чуть не рассмеялась. Хотеть домой? К ее Эль допо матери, с чередой её Эль допо[168] бойфрендов? Последний хотел, чтобы она показывала ему свою грудь, чтобы он мог видеть, «как быстро она развивается». — Я этого и не хочу. — Тогда что? — Я хочу остаться здесь. — Это довольно необычная просьба. — Но я не хочу, чтобы меня ширяли иглами, не хочу больше никаких тестов, и я не хочу в Заднюю Половину. Никогда. Я хочу остаться здесь, вырасти и стать надзирателем, как Глэдис или Вайнона. Или лаборантом вроде Тони. Или я могла бы научиться готовить и стать шеф-поваром, как Даг.