Это работало до поры до времени. Пока в его голову не вползли образы детей, которые через несколько часов выйдут из своих комнат и побредут в кафешку на завтрак. Люк был не в силах рассеять образы кувшинов, наполненных апельсиновым соком, и кулера, наполненного красным Гавайским пуншем. Он хотел быть там прямо сейчас. Он выпивал по стакану каждого, потом наполнял свою тарелку яичницей с беконом с парового стола. На самом деле ты не хочешь там находиться. Желать это было сумасшествием. Тем не менее, какая-то его часть желала. Он открыл глаза, чтобы избавиться от образов. Кувшин с апельсиновым соком был упрям, он не хотел уходить… а потом он увидел что-то в пустом пространстве между новыми ящиками и маленькими штуковинами для двигателей. Сначала он подумал, что это игра лунного света, пробивающегося сквозь полуоткрытую дверь вагона, или просто галлюцинация, но когда он дважды моргнул и увидел, что это все еще там, он слез с сиденья косилки и пополз. Справа от него, за дверью товарного вагона, мелькали залитые лунным светом поля. Покидая Деннисон Ривер Бенд, Люк с удивлением и восхищением впитывал в себя все, что видел, но теперь ему было не до внешнего мира. Он мог только смотреть на то, что лежало на полу вагона: крошки от пончиков. И один кусочек, который был чуть больше крошки. Он поднял его первым. Чтобы достать те, что поменьше, он смочил большой палец и поднял их таким образом. Боясь потерять самые маленькие в трещинах пола вагона, он наклонился, высунул язык и слизнул их. 21 Настала очередь Миссис Сигсби немного поспать на диване во внутренней комнате, и Стэкхаус закрыл дверь, чтобы ни один телефон — ни стационарный, ни его мобильный — ее не потревожил. Феллоуз позвонил из зала наблюдения без десяти три. — 9956 покинул Ричмонд, — сказал он. — Никаких признаков присутствия мальчика. Стэкхаус вздохнул и потер подбородок, чувствуя, как на нем выступает щетина. — О'кей. — Жаль, что мы не можем просто остановить этот поезд на запасном пути и обыскать его. Закрыть вопрос о том, есть ли он там раз и навсегда. — Позор, что весь мир не крутится в большом хороводе, и не поет «Дайте миру шанс». Во сколько он прибывает в Уилмингтон? — Должен быть там к шести. Раньше, если они нагонят упущенное время. — Сколько у нас там человек? — Сейчас двое, еще один на пути из Голдсборо. — Они знают, что лучше не напрягаться, верно? Напряженные люди вызывают подозрение. — Думаю, все с ними будет в порядке. И легенда хорошая. Беглый мальчик, обеспокоенные люди. — Для тебя лучше, чтобы с ними все было в порядке. Держи меня в курсе. Доктор Хендрикс вошел в кабинет, не потрудившись постучать. Под глазами у него запали круги, одежда была помята, а волосы стояли дыбом в серо-стальной гриве. — Есть новости? — Еще не было. — А где Миссис Сигсби? — Получает крайне необходимую передышку. — Стэкхаус откинулся на спинку стула и потянулся. — Диксон не был в баке, не так ли? — Конечно же, нет. — Донки Конг выглядел слегка обиженным самой этой идеей. — Он ведь не розовый. Самый далекий от этого. Рисковать таким высоким НФГМ, как у него, было бы безумием. Или пытаться расширить его возможности. Что весьма маловероятно, но не невозможно. Сигсби оторвала бы мне голову. — Она, конечно, не захочет, но он сегодня же туда попадет, — сказал Стэкхаус. — Притопи этого маленького ублюдка, пока он не решит, что мертв, а потом еще раз притопи. — Ты серьезно? Он — ценная вещь! Один из самых крутых TП-плюс, которые у нас были за последние годы! — Меня не волнует, что он может ходить по воде и стрелять электричеством из своей задницы, когда пукает. Он помог Эллису сбежать. Пусть грек это сделает, как только вернется на службу. Он любит совать их в бак. Скажи Зику, чтобы он не убивал его, я понимаю его ценность, но я хочу, чтобы у него был опыт, который он будет помнить столько, сколько сможет. После чего переведите его в Заднюю Половину. — Но Миссис Сигсби… — Миссис Сигсби согласна. Оба мужчины резко обернулись. Она стояла в дверях между кабинетом и своими личными покоями. Первой мыслью Стэкхауса было, что она выглядит так, словно увидела привидение, но это было не совсем так. Она выглядела так, словно сама была приведением. — Делай все так, как он тебе сказал, Дэн. Если это повредит его НФГМ, так тому и быть. Он должен за все заплатить. 22 Поезд снова тронулся, и Люку пришла в голову ещё одно песня, которую пела его бабушка. Она называлась Полуночный скорый[171]? Он точно не помнил. Крошки от пончиков только обострили его голод и усилили жажду. Его рот был пустыней, а язык — песчаной дюной. Он задремал, но заснуть не мог. Время шло, он понятия не имел сколько, но, в конце концов, предрассветный свет начал просачиваться в вагон. Люк прополз по покачивающемуся полу к приоткрытой двери вагона и выглянул наружу. Мимо него проносились деревья, в основном одиноко стоящие, вторичный сосновый лес, маленький городок, поля, потом опять деревья. Поезд промчался по эстакаде, и он с тоской посмотрел на реку, текущую внизу. На этот раз в голову пришла не песня, а поэма Кольриджа[172]. Вода, вода одна вода, но чан лежит вверх дном подумал Люк, доски вагона поспособствовали психоанализу. Вода, вода, одна вода, мы ничего не пьем. Скорее всего, река давно загрязнена, сказал он себе, но знал, что обязательно бы выпил из нее, даже если это и так. Пил бы, пока живот не раздулся. А если бы и блеванул, то еще лучше, потому что тогда он смог бы выпить больше. Перед самым восходом солнца, красного и жаркого, он почувствовал в воздухе запах соли. Вместо ферм, теперь, в основном, были склады, заброшенные промышленные здания и старые кирпичные заводы с заколоченными окнами. На фоне светлеющего неба поднимались журавли. Неподалеку взлетали самолеты. Некоторое время поезд ехал рядом с четырехполосной дорогой. Люк видел людей в машинах, которым не о чем было беспокоиться, кроме как о повседневной работе. Теперь он чувствовал запах ила, дохлой рыбы или того и другого вместе. Я бы съел и дохлую рыбу, если бы она не была вся в личинках, — подумал он. А может быть, даже если бы и была. По данным Нэшнл Джеографик[173], личинки являются прекрасным источником органического белка. Поезд начал замедлять ход, и Люк отступил в свое укрытие. По мере того как его вагон проезжал стыки и стрелки, раздавались новые удары и толчки. Наконец поезд остановился. Был ранний час, но все равно это было оживленное место. Люк услышал шум грузовиков. Он слышал, как смеются и разговаривают мужчины. Из бумбокса или радио в грузовике звучал Канье[174], бас, как сердцебиение сначала набухал, а затем исчезал. По какой-то другой колее проехал маневровый тепловоз, оставив после себя вонь дизельного топлива. После чего он ощутил несколько резких рывков, — вагоны присоединялись или отсоединялись от основного состава. Мужчины кричали что-то по-испански, и Люк разобрал некоторые ругательства: пута мерда, нихо де пута, чупаполла.[175]. Прошло еще немного времени. Ему показалось, что пролетел целый час, но на самом деле прошло всего пятнадцать минут. Наконец к вагону Саутуэй Экспресс подъехал грузовик. Парень в рабочем комбинезоне полностью распахнул дверь. Люк наблюдал из своего укрытия за культиватором и газонокосилкой. Парень запрыгнул в товарняк, и проложил между грузовиком и вагоном стальной пандус. На этот раз в бригаде грузчиков было четверо мужчин, двое черных, двое белых, все огромные и в татуировках. Они смеялись и разговаривали с сильным южным акцентом, что навеяло на Люка воспоминания о кантри-певцах из группы БАЗ'Н 102 в его родном городе в Миннеаполисе. Один из белых парней сказал, что вчера вечером танцевал с женой одного из черных парней. Черный парень притворился, что бьет его, а белый сделал вид, что отшатнулся назад, усаживаясь на кучу картонных коробок с подвесными лодочными моторами, которые Люк недавно сложил на место. — Давайте, давайте уже, — сказал другой белый парень. — Мне нужно что-нибудь пожрать. И мне тоже, подумал Люк. О чел, и мне тоже. Когда они начали грузить ящики с Кёхлерами в грузовик, Люк подумал, что это все похоже на фильм, только идущий от конца к началу. Что переключило его мысли на фильмы, которые, по словам Эйвери, дети должны были смотреть в Задней Половине, а это, в свою очередь, возродило точки — большие и сочные. Дверь вагона дернулась на своих роликах, словно собиралась захлопнуться. — Вау! — Сказал второй черный парень. — А кто там снаружи? — Он посмотрел. — Да нет никого. — Бугимен, — сказал черный парень, который сделал вид, что ударил белого парня. — Вперед, давайте уже покончим с этим. Начальник станции сказал, что эта сука опаздывает. Пока еще не конец маршрута, подумал Люк. Мне не придется здесь находиться до тех пор, пока я умру с голоду, но только потому, что сначала я умру от жажды. Из прочитанного он знал, что человек может прожить без воды, по меньшей мере, три дня, прежде чем впасть в бессознательное состояние, предшествующее смерти, но сейчас ему так не казалось. Команда из четырех человек погрузила все большие ящики, кроме двух, в свой грузовик. Люк ждал, что они начнут разбираться с машинами поменьше, и именно тогда-то они его и обнаружат, но вместо этого они загнали свой пандус обратно в грузовик и захлопнули откидную дверцу. — Вы, ребята, идите, — сказал один из белых парней. Это он шутил насчет того, чтобы пойти потанцевать с женой чернокожего парня. — Мне нужно где-нибудь уединиться. Привязать коня. — Эй, Мэтти, причеши ему гриву. — Не могу, — сказал Белый парень. — Он такой большой, что мне придется с него слезть. Грузовик завелся и уехал. Несколько мгновений стояла тишина, а потом белый парень, Мэтти, забрался обратно в вагон, разминая бицепсы в своей футболке без рукавов. Когда-то лучший друг Люка Рольф Дестин сказал бы об этом: ружья заряжены на все сто. — Ладно, разбойник. Я видел тебя, когда садился на эти ящики. Теперь ты можешь выйти. 23 На мгновение Люк застыл на месте, думая, что если он останется совершенно неподвижным и совершенно безмолвным, то человек решит, что он ошибся, и уйдет. Но это были детские мыслишки, а он уже не был ребенком. Даже близко не был. Поэтому он выполз наружу и попытался встать, но ноги у него затекли, а голова стала легкой. Он бы упал, если бы белый парень его не подхватил. — Срань господня, парень, кто тебе ухо оторвал? Люк попытался заговорить. Сначала из его рта не было слышно ничего, кроме кваканья. Он откашлялся и попробовал снова. — У меня возникли некоторые проблемы. Сэр, у вас есть что-нибудь поесть? Или попить? Я ужасно хочу есть и пить. По-прежнему не сводя глаз с изуродованного уха Люка, белый парень — Мэтти — полез в карман и вытащил половину рулона Лайф Сэйверс[176]. Люк схватил его, оторвал кусок фольги и бросил четыре в рот. Он думал, что вся его слюна исчезла, поглощенная жаждущим воды телом, но рот моментально ей наполнился, словно из невидимых пор, и сахар тут же ударил ему в голову, словно разорвавшаяся бомба. Точки на мгновение вспыхнули, пробежав по лицу белого парня. Мэтти огляделся, словно почувствовав, что кто-то приближается к нему сзади, и перевел взгляд на Люка. — Когда ты ел в последний раз? — Не знаю, — ответил Люк. — Не могу точно вспомнить.