— Моя голова чувствует себя лучше! — Хорошо. А теперь тише. И остальные присоединились: тише… тише… Айрис, тише. С каждой секундой это тише становилось все громче. Что-то изменилось. Что-то заряжалось. Рычаги, подумала Калиша. Вот рычаги, Эйвери. Он кивнул ей с другой стороны круга. Это была еще не та сила, по крайней мере, пока, и она знала, что было бы роковой ошибкой верить в это, но потенциал этой силы сильно возрос. Калиша подумала: Это все равно, что дышать воздухом перед самой большой летней грозой. — Ребята? — Сказал Лен несмелым голосом. — Голова у меня ясная. Я не помню, когда в последний раз была такой ясной. — Он посмотрел на Калишу с чем-то вроде паники. — Не отпускай меня, Ша! С тобой все в порядке, подумала она. Ты в безопасности. Но он не был, никто из них не был. Калиша знала, что произойдет дальше, что будет дальше, но она этого боялась. Одновременно, она одновременно этого и хотела. Только это было больше, чем желание. Это было вожделение. Они были детьми-бомбами, и это могло быть неправильным, но это казалось таким правильным. Эйвери заговорил тихим, чистым голосом: — Думайте. Думайте вместе со мной, ребята. Он начал, мысли и образы, которые их сопровождали, были сильными и ясными. Ники к нему присоединился. Вступили Кэти, Джордж и Хелен. И Калиша тоже. Потом все остальные. Они пели в конце фильма, и они пели сейчас. Подумайте о Бенгальском огне. Подумайте о Бенгальском огне. Подумайте о Бенгальском огне. Появились точки, более яркие, чем когда-либо. Раздался гул, громче, чем когда-либо. Бенгальский огонь появился, плюясь блеском. И вдруг их стало не одиннадцать. Внезапно их стало двадцать восемь. Зажигание, подумал Калиша. Она была в ужасе, она ликовала, она была в экстазе. БОЖЕ МОЙ 19 Когда Тим закончил рассказывать историю Люка, Шериф Эшворт несколько секунд молча сидел в кресле диспетчера, сцепив пальцы на своем внушительном животе. Затем взял флешку, изучил ее, как будто никогда раньше не видел ничего подобного, и положил на место. — Он сказал тебе, что не знает, что там, верно? Только то, что получил её от горничной с ножом, которым он сделал себе операцию на мочке уха. — Так он и сказал, — согласился Тим. — Пролез под забором, прошел через лес, проплыл на лодке по реке, как Гек и Джим[204], а потом большую часть пути проехал в товарном вагоне вдоль восточного побережья. — По его словам, да, — ответила Венди. — Ну, это уже настоящее приключение. Мне особенно нравится часть о телепатии и превосходстве разума над материей. Как и истории, которые древние бабки рассказывают на своих стегающих пчелах[205] и консервных вечеринках — о кровавых дождях и лечении пиявками. Венди, разбуди мальчика. Я вижу, что он прошел через многое, независимо от того, какова его настоящая история, но когда мы перевариваем сказанное им, я хочу, чтобы он делал это вместе с нами. Венди пересекла комнату и потрясла Люка за плечо. Сначала мягко, потом чуть сильнее. Он что-то пробормотал, застонал и попытался от нее отстраниться. Она взяла его за руку. — Ну же, Люк, открой глаза и… Он вскочил так внезапно, что Венди отшатнулась. Его глаза были открыты, но ничего не видели, волосы торчали спереди и вокруг головы, как иглы. — Они что-то делают! Я видел бенгальский огонь! — О чем он говорит? — Спросил Джордж Баркетт. — Люк! — Сказал Тим. — Все в порядке, ты видел сон… — Убейте их! — Крикнул Люк, и в маленькой пристройке полицейского участка захлопнулись двери всех четырех камер. — Уничтожьте этих ублюдков! Бумаги взлетели с диспетчерского стола, как стая испуганных птиц. Тим почувствовал, как мимо него пронесся порыв ветра, достаточно сильный, чтобы взъерошить его волосы. Венди вскрикнула, но это был не совсем крик. Шериф Джон вскочил на ноги. Тим крепко встряхнул мальчика. — Проснись, Люк, проснись! Бумаги, порхавшие по комнате, упали на пол. Собравшиеся полицейские, включая Шерифа Джона, уставились на Люка с открытыми ртами. Люк хватал руками воздух. — Уходите, — пробормотал он. — Отпустите меня. — Хорошо, — сказал Тим и отпустил плечо Люка. — Не ты, а точки. Огни Штази… — Он выдохнул и провел рукой по своим грязным волосам. — О'кей. Они ушли. — Это ты сделал? — Спросила Венди. Она указала на упавшие бумаги. — Ты действительно можешь это делать? — Что-то определенно это сделало, — сказал Билл Уиклоу. Он смотрел на часы ночного стучащего. — Стрелки на этой штуке много лет бегали по кругу… просто носились… но теперь они стоят. — Они что-то делают, — сказал Люк. — Мои друзья что-то делают. Я почувствовал это даже здесь. Как такое может быть? Господи, моя голова. Эшворт подошел к Люку и протянул ему руку. Тим заметил, что вторую руку он держит на рукоятке пистолета в кобуре. — Я Шериф Эшворт, сынок. Не хочешь её пожать? Люк пожал. — Хорошо. Хорошее начало. Теперь я хочу знать правду. Ты только что это сделал? — Я не знаю, кто это был — я или они, — сказал Люк. — Я не знаю, как это могли сделать они, они так далеко, но я и не знаю, как это мог сделать я. Я никогда в жизни не делал ничего подобного. — Ты специализируешься на противнях для пиццы, — сказала Венди. — Пустых. Люк слабо улыбнулся. — Да. Вы не видели огней? Кто-нибудь из вас? Кучи цветных точек? — Я не видел ничего, кроме летающих бумаг, — сказал Шериф Джон. — И услышал, как захлопнулись двери камер. Фрэнк, Джордж, поднимите эти бумаги, пожалуйста. Венди, дай этому мальчику аспирин. А потом мы все посмотрим, что на этом маленьком компьютерном виджете. — Сегодня днем твоя мать могла говорить только о своих заколках. Она сказала, что кто-то украл ее заколки. У Шерифа Джона отвисла челюсть. — Откуда ты это знаешь? Люк покачал головой. — Даже не знаю. То есть, я даже не пытался это узнать. Господи, хотел бы я понять, что они делают. И хотел бы быть вместе с ними. — Я думаю, что в истории этого парня все-таки что-то есть. — Я хочу взглянуть, что на этой флешке, и немедленно, — сказал Шериф Эшворт. 20 Первым, что они увидели, было пустое кресло, старомодная спинка которого стояла перед стеной с литографией парусника от Карриера и Айвса[206]. Потом в кадр просунулось женское лицо, уставившееся в объектив. — Это она, — сказал Люк. — Это Морин, дама, которая помогла мне сбежать. — Включено? — Сказала Морин. — Маленький огонек горит, так что думаю, да. Я надеюсь на это, потому что не думаю, что у меня хватит сил сделать это дважды. — Ее лицо отъехало от экрана ноутбука, за которым наблюдали офицеры. Тим почувствовал некоторое облегчение. Экстремально крупный план делал эту женщину похожей на запертую в аквариуме рыбу. Ее голос немного поблек, но все еще был слышен. — Но если придется, я это сделаю. — Она села в кресло и поправила подол своей цветастой юбки на коленях. Поверх него она надела красную блузку. Люк, никогда не видевший ее без униформы, подумал, что это очень красивое сочетание, но яркие цвета не могли скрыть ни худобы ее лица, ни изможденности.