— Вы здесь, потому что мы достигли максимума того, что можем сделать для Люка, и он это знает. Он выразил заинтересованность в уникальном академическом эксперименте. Люк хотел бы получить инженерную специальность в Массачусетском технологическом институте в Кембридже и закончить кафедру английского языка в Эмерсоне, что через реку, в Бостоне. — Что? — Спросила Эйлин. — Одновременно? — Да. — А как насчет ЕГЭ? — Это было все, что Эйлин смогла сказать. — Он сдаст его в следующем месяце, в мае. В старшей школе Северного Сообщества. И наверняка наберет максимум. Надо будет давать ему с собой завтраки, — подумала она. Она слышала, что еда в столовке Северной была ужасной. — Мистер Грир, нашему мальчику всего двенадцать лет, — сказал Герб после минуты ошеломленного молчания. На самом деле, двенадцать ему исполнилось только в прошлом месяце. Может, у него и есть внутренний резерв на Сербию, но он еще три года не сможет даже усы себе отрастить. Вы… это… — Я понимаю, что вы чувствуете, и мы не стали бы вести этот разговор, если бы мои коллеги из руководства, да и остальная часть факультета не верили, что он академически, социально и эмоционально на это способен. И да, в обоих кампусах. — Я не собираюсь посылать двенадцатилетнего подростка на другой конец страны, чтобы он жил среди студентов, достаточно взрослых, чтобы пить и шататься по клубам. Если бы у него были родственники, у которых он мог бы остановиться, другое дело, но… Грир кивнул вместе с ней. — Я это понимаю, и не могу не согласиться, да и Люк знает, что еще не готов оставаться один, даже в контролируемой среде. На этот счет у него нет никаких иллюзий. Тем не менее, он становится все более разочарованным и недовольным своей нынешней ситуацией, потому что жаждет учиться. На самом деле, он просто голоден до знаний. Я не знаю, что за невероятное устройство находится в его голове — никто из нас не знает, вероятно, старый Флинт был ближе всего, когда говорил об Иисусе, обучающем учеников — но когда я пытаюсь визуализировать это, то думаю об огромной сверкающей машине, которая работает только на два процента своей мощности. Самое большее — пять процентов. Но поскольку это человекомашина, то она чувствует… голод. — Разочарованный и недовольный? — Сказал Герб. — Да. Иногда мы что-то такое замечали. Было дело, — подумала Эйлин. Не постоянно, но иногда. Да было. Когда тарелки гремят или двери закрываются сами собой. Она подумала об огромной сверкающей машине Грира, достаточно большой, чтобы заполнить три или даже четыре здания размером со склад, и над чем именно она работала? Не больше, чем изготовление бумажных стаканчиков или штамповка алюминиевых подносов для общепита. Они могут попробовать для него это сделать, но вот должны ли? — А как насчет Миннесотского университета? — Спросила она. — Или Конкордии в Сент-Поле? Если он поступит в одно из этих мест, то сможет жить дома. Грир вздохнул. — С таким же успехом вы могли бы забрать его из Брода и отдать в обычную старшую школу. Мы говорим о мальчике, для которого шкала Ай-Кью бесполезна. Он знает, куда хочет двигаться. Он знает, что ему нужно. — Не знаю, что мы можем с этим поделать, — сказала Эйлин. — Он мог бы получать стипендию в этих местах, но мы-то работаем здесь. И мы далеко не богаты. — Ну а теперь давайте поговорим об этом, — сказал Грир. 2 Когда Герб и Эйлин в тот же день приехали в школу, Люк болтался в школьном дворе с четырьмя другими детьми, двумя мальчиками и двумя девочками. Они смеялись и оживленно разговаривали. Для Эйлин они выглядели как обычные дети: девушки в юбках и леггинсах, их груди только-только начинали проклевываться, Люк и его друг Рольф в мешковатых бриджах — модные штучки для молодых людей в этом году — и футболках. На груди Рольфа красовалась надпись Пиво — ЭТО для начинающих. Он держал в руках виолончель в мягком чехле и, казалось, вытанцовывал вокруг нее, словно вокруг шеста, что-то похожее на Весенний танец или Теорему Пифагора[33]. Люк увидел родителей, немного задержался, чтобы двинуть Рольфу, затем схватил свой рюкзак и нырнул на заднее сиденье Фо-Раннера Эйлин. — Оба предка, — сказал он. — Отлично. Чем обязан такой необыкновенной чести? — Ты действительно хочешь учиться в Бостоне? — Спросил Герб. Люк не растерялся, он рассмеялся и ударил кулаком в воздух. — Да! А можно? Например, спросить, может ли он провести пятничный вечер у Рольфа дома, додумала за него Эйлин. Еще она подумала о том, как Грир выразился об их сыне. Он назвал его глобальным, и это было идеальное слово. Люк был гением, который каким-то образом не был подавлен своим огромным интеллектом; у него не было абсолютно никаких колебаний в том, чтобы запрыгнуть на свой скейтборд и прокатить свой один-на-миллиард мозг вниз по крутой асфальтированной горке, никаких тебе или-или. — Давай поужинаем и поговорим об этом, — предложила она. — Рокет Пицца[34]! — Воскликнул Люк. — Как насчет неё? При условии, что ты взял свой Прилосек[35], папа. — Ведь взял? — О, поверь мне, после сегодняшней встречи я ко всему готов. 3 Они взяли большую пиццу-пепперони, и Люк уничтожил половину в одиночку, вместе с тремя стаканами Колы из большого кувшина, заставив родителей восхищаться пищеварительным трактом и мочевым пузырем ребенка, а также его умом. Люк объяснил, что сначала он поговорил с мистером Гриром, потому что: «Я не хотел пугать вас, ребята. Это была ваша ознакомительная беседа». — Положил на стол бутерброд, чтобы посмотреть, сожрет ли кот, — сказал Герб. — Все правильно. Поднял знамя на флагшток, чтобы посмотреть, отдаст ли честь кок. Приклеил его на пятнадцать минут, чтобы посмотреть, как в Эдине живут. Бросил его в стенку, чтобы не разбить коле… — Прекращай. Он объяснил, как мы могли бы поехать с тобой. — Вы должны поехать, — серьезно сказал Люк. — Я еще слишком мал, чтобы жить без моих уважаемых и высокопочитаемых отца и матери. К тому же… — Он посмотрел на них из-за развалин пиццы. — Я не смог бы учиться. Я бы очень по вам скучал. Эйлин велела своим глазам не наполняться слезами, но они, конечно же, наполнились. Герб протянул ей салфетку. — Мистер Грир, — сказала она… гм… изложил сценарий, и я думаю… что мы могли бы… все устроить… — Бомба — сказал Люк. — Кто-то хочет этот последний кусок? — Все в твоем распоряжении, — сказал Герб. — Но смотри не умри от обжорства за шаг до того, как получишь шанс пройти эту сумасшедшую процедуру аттестации. — Mйnage а college[36], - сказал Люк и рассмеялся. — Он рассказывал вам о богатеньких выпускниках, не так ли? Эйлин отложила салфетку. — Господи, Люк, ты обсуждал финансовые возможности своих родителей со своим психологом? Не маловат ли ты для таких разговоров? Чувствую себя из-за этого не в своей тарелке. — Успокойся, Мамасита, это просто логично. Хотя первой моей мыслью все же был дотационный фонд. У Брода он огромный, они могут заплатить за наш переезд — это для них как комариный укус для слона, но попечительский совет никогда не даст согласия, хотя это было бы логично. — Так можно? — Спросил Герб. — Ну да. — Люк с энтузиазмом жевал, глотал и прихлебывал Колу. — Я — инвестиция. С хорошим потенциалом роста. Инвестируй пятаки, пожинай доллары, верно? Так устроена Америка. Попечители могли бы без проблем это разглядеть, но они не могут вырваться из когнитивной коробки, в которой они пребывают. — Когнитивного ящика[37], - поправил отец. — Да, ты понимаешь, о чем я. Ящика, сбитого в результате родовой диалектики. Может быть даже племенной, хотя это прикольно рассуждать о попечителях как о племени. Они говорят: «Если мы сделаем это для него, нам придется сделать это и для других». Это тот же когнитивный ящик. Да еще и передающийся по наследству. — Народная мудрость, — сказала Эйлин. — В точку, мам. Попечители передают его богатеньким выпускникам, тем, кто сделал mucho megabucks[38], работая головой вне ящика, но все еще любят старые добрые бело-голубые цвета Бродерика. Беседа с Мистером Гриром станет для нас отправной точкой. По крайней мере, я надеюсь, что станет. Дело в том, что они помогают мне сейчас, а я помогу школе позже, когда стану богатым и знаменитым. На самом деле меня не волнует ни то, ни другое, я принадлежу к среднему классу до мозга костей, но я ведь могу разбогатеть, типа как побочный эффект. Если конечно не заболею какой-нибудь ужасной болезнью или не погибну в результате теракта или чего-то в этом роде. — Типун тебе на язык, — сказала Эйлин и перекрестила заваленный объедками стол. — Это суеверие, мам, — снисходительно сказал Люк. — Порадуй меня — вытри рот. Он весь в соусе. Очень похоже на то, что твои десны кровоточат. Люк вытер губы. — По словам Мистера Грира, некоторые заинтересованные стороны действительно могли бы профинансировать переезд и поддерживать нас целых шестнадцать месяцев. — Он сказал вам, что те же самые люди, которые помогут с переездом, еще и помогут вам найти новую работу? — Глаза Люка сверкали. — И получше вашей? Это все потому, что один из выпускников школы — Дуглас Финкель. Он, оказывается, владеет Американ Пейпер Продакт, а это, пап, прям твой конек. Твоя горячая зона. То место, где шины соприкасаются с дор… — Имя Финкеля действительно всплывало, — сказал Герб. — Как бы за между прочим. — А еще… — Люк повернулся к матери, его глаза блестели. — Бостон — это горячий рынок, когда дело касается учителей. Средняя стартовая зарплата для кого-то с твоим опытом работы около шестидесяти пяти тысяч. — Сынок, откуда ты все это знаешь? — Спросил Герб. Люк пожал плечами. — Начал с Википедии. Затем проследил основные источники, на которые там ссылаются. В основном, все они указывают на ближайшее окружение. Мое ближайшее окружение — школа Бродерика. Я знаю большинство попечителей, — все они бывшие выпускники с большими деньгами, — которых мне удалось при этом обнаружить. Эйлин потянулась через стол, взяла из рук сына то, что осталось от последнего куска пиццы, и положила на жестяной поднос с остатками корочек. — Люк, если бы это случилось, разве ты не скучал бы по своим друзьям? Его глаза затуманились. — Есть немного. Особенно по Рольфу. И Майе тоже. Хотя официально мы еще не можем приглашать девушек на Весенние танцы, она моя девушка. Неофициально, конечно же. Так что да. Но. Они ждали. Их сын, всегда словоохотливый и часто многословный, теперь, казалось, боролся с собой. Он начал, остановился, снова начал и снова остановился.