Стэкхаус уже и сам это понял. Как говорится, тут не обязательно быть ученым-ракетчиком. — Это скоро случится, сэр? Он посмотрел на часы. — Я думаю, около трех часов, плюс-минус. Вход в систему кондиционирования находятся на крыше, правильно? — Да. — Я могу позвонить тебе, когда придет время, Глэдис, но могу этого и не сделать. Все, вероятно, произойдет очень быстро. Если вы услышите стрельбу из передней части административного здания, запускайте газ, независимо от того, позвоню я вам или нет. Потом уходите. Не возвращайся внутрь, просто бегите по крыше к восточному крылу Передней Половины. Это понятно? — Да, сэр! — Она одарила его ослепительной улыбкой. Той, что ненавидели все дети. 12 Двенадцать тридцать. Калиша наблюдала за детьми из Палаты А и думала о Марширующем оркестре штата Огайо. Ее отец болел за Бакай[236], и она всегда смотрела с ним их матчи — чтобы поддерживать хотя бы видимость близости — но единственное, что ее действительно волновало, было шоу в перерыве, когда группа поддержки («Прааайд Бакая!» всегда объявлял диктор) выходила на поле, одновременно играя на своих инструментах и создавая фигуры, которые были видны только сверху — все, от буквы S на груди Супермена до фантастического динозавра из Парка Юрского периода, который ходил, кивая своей саурианской[237] головой. У детей из Палаты А не было музыкальных инструментов, и все, что они создавали, взявшись за руки, было одним и тем же — неровным кругом, потому что туннель был узким, — но у них было то же самое, что и у оркестра… для этого было подходящее слово… — Синхронность, — подсказал Ники. Она испуганно огляделась. Он улыбнулся, откидывая назад волосы, чтобы лучше видеть ее глаза, которые были, скажем прямо, завораживающими. — Это слишком громкое слово даже для белого мальчика. — Я получил его от Люка. — Ты слышишь его? Ты с ним на связи? — Вроде как. Время от времени. Трудно сказать, о чем я думаю, а о чем он. Помогло то, что я спал. Если бодрствую, мои мысли мешают диалогу. — Как помехи? Он пожал плечами. — Наверное. Но если ты откроешь свой разум, я уверен, ты тоже его услышишь. Связь становится еще чище, когда они делают один из своих кругов. — Он кивнул на ребят из Палаты А, которые возобновили свои бесцельные блуждания. Джимми и Донна шли рядом, размахивая сцепленными руками. — Хочешь попробовать? Калиша попытался перестать думать. Сначала это было удивительно трудно, но когда она прислушалась к гулу, стало легче. Гул был похож на полоскание рта, только для мозга. — Что смешного, Кей? — Ничего. — О, я понял, — сказал Ники. — Промывание мозгов вместо полоскания рта. Мне это нравится. — Я кое-что получаю, но немного. Возможно, он спит. — Скорее всего. Но я думаю, он скоро проснется. Потому что мы проснулись. — Синхронность, — сказала она. — Это какое-то дерьмовое слово. И это очень на него похоже. Ты помнишь жетоны, которые они давали нам? Люк называл это вознаграждением. Еще одно дерьмовое слово. — Люк особенный, потому что он очень умный. Ники посмотрел на Эйвери, который прислонился к Хелен, и оба они крепко спали. — А Эйвестер особенный потому… что… — Просто потому, что он Эйвери. — Да. — Ники усмехнулся. — А эти идиоты взяли и усилили его, не поставив на его двигатель предохранитель. — Его улыбка была, скажем прямо, такой же очаровательной, как и его глаза. — И они вдвоем привели нас туда, где мы сейчас находимся. Шоколад от Люка, арахис от Эйвери. Будь они поодиночке, ничего бы не изменилось. Вместе же они — Чашка арахисового масла Риза, которая похоронит это болото. Она рассмеялась. Это был глупый способ выразить свои эмоции, но довольно точный. По крайней мере, она на это надеялась. — Но мы все равно здесь застряли. Как крысы в заткнутой с обеих сторон трубе. Его голубые глаза смотрели в ее карие. — Мы долго здесь не задержимся, ты же знаешь. Она произнесла: — Мы ведь умрем, не так ли? Если они попытаются отравить нас, тогда… — Она наклонила голову в сторону детей из Палаты А, которые снова начали собирать свой хоровод. Гул усилился. Верхний свет стал ярче. — Тогда они полностью раскроются. И остальные, где бы они ни были. Телефон, подумала она, глядя на него. Большой телефон. — Возможно, — ответил Ники. — Люк говорит, что мы обрушим их, как Самсон обрушил храм на филистимлян. Я не знаю этой истории — никто в моей семье не интересовался Библией — но я понял саму идею. Калиша знала эту историю и поежилась. Она снова посмотрела на Эйвери и подумала еще кое о чем Библейском: И их поведет ребенок.[238] — Могу я тебя кое о чем попросить? — Сказала Калиша. — Ты, наверное, будешь смеяться, но мне все равно. — Попробуй. — Я хочу, чтобы ты меня поцеловал. — Не такое уж и трудное задание, — сказал Ники. Он улыбнулся. Она наклонилась к нему. Он наклонился ей навстречу. Они поцеловались среди гула. Как же хорошо, думала Калиша. Я думала, что так и будет, и так оно и есть. Мысль Ники пришла сразу же, оседлав гул: Пойдем на второй заход. Посмотрим, будет ли это в два раза лучше. 13 Час пятьдесят. Челленджер приземлился на взлетно-посадочной полосе частного аэродрома, принадлежащего фиктивной компании МЭН ПАПЕР ИНДАСТРИЗ. Он подрулил к небольшому затемненному зданию. Когда самолет приблизился, сработали три активированных движением фонаря на крыше, освещая квадратную наземную силовую установку и гидравлический контейнер-погрузчик. Ожидавший их автомобиль оказался не фургоном, а девятиместным Шевроле-Сабурбаном. Машина была черной с тонированными стеклами. Сиротке Энни это бы понравилось. Челленджер подъехал вплотную к Сабурбану, и заглушил двигатели. Какое-то мгновение Тим не был в этом полностью уверен, потому что слышал слабый гул. — Это не самолет, — сказал Люк. — Это дети. Он станет сильнее, когда мы подъедем ближе. Тим подошел к передней части фюзеляжа, нажал большой красный рычаг, открывающий дверь, и развернул трап. Он спустился на асфальт менее чем в четырех футах от водительского сиденья Сабурбана. — Хорошо, — сказал он, возвращаясь к остальным. — Вот мы и приземлились. Но прежде чем мы пойдем дальше, Миссис Сигсби, у меня кое-что для вас есть. На столике в переговорной комнате Челленджера он обнаружил солидный запас глянцевых брошюр, рекламирующих различные чудеса откровенно фиктивной МЭН ПАПЕР ИНДАСТРИЗ, и с полдюжины бумажных кепок с логотипом этой компании. Он протянул одну ей, а другую взял себе. — Наденьте это. Насуньте поглубже. У вас короткие волосы, не должно быть проблем с тем, чтобы спрятать их под кепкой. Миссис Сигсби с отвращением на неё посмотрела. — Зачем? — Пойдете первой. Если нас поджидает засада, я бы хотел, чтобы вы первой попали под огонь. — Зачем им прятать людей здесь, если мы сами к ним едем? — Я признаю, что это маловероятно, поэтому, если не возражаете, я пойду прямо за вами. — Тим надел свою кепку, только задом наперед, регулируемая лента при этом пересекала лоб. Люк подумал, что он слишком стар, чтобы носить такую кепку — это была детская штуковина, — но промолчал. Он подумал, что, возможно, это такой способ Тима взбодрить себя. — Эванс, ты идешь прямо за мной. — Нет, — ответил Эванс. — Я не собираюсь покидать этот самолет. Я не уверен, что смог бы, если бы даже захотел. У меня слишком болит нога. Я не могу переносить на неё свой вес. Тим задумался, потом посмотрел на Люка. — А ты как думаешь? — Он говорит правду, — сказал Люк. — Ему придется спрыгнуть с трапа, а он крутой. Доктор может упасть. — Мне вообще не следовало здесь находиться, — сказал Доктор Эванс. Из одного из его глаз выкатилась жирная слеза. — Я же врач!