Кир сделал бросок, и запущенный им предмет слегка коснулся антенны, но и этого было достаточно, блок прилип намагниченной стороной к металлическому кожуху антенны. Ничего не изменилось. – Ты уверен, что это и есть 8G? – нервно спросил Сыркин. – 8G никто никогда не видел, откуда мне знать, как она выглядит. Будем крушить все, что напоминает антенну, – отвечал Курилов. – Мы не сможем спуститься так низко, – предупредил Сыркин. – Не мы. Жужжание в небе привлекло внимание Жени Угловой, и она покинула убежище. – Зачем тебе на башню? – спросил инспектор. – Задумала самоубийство? – Мне рано думать о смерти, – сказала она. – И все равно, не пущу. У него не было причины ее пускать, но ведь и у нее – причины рваться наверх. Все, о чем попросил её Курилов, это забраться на башню и разбить молотком антенну. Зачем это надо делать, ему не хватило времени объяснить. Мальчик поднял Верт на максимальную высоту и этого оказалось достаточно, чтобы добраться до площадки командирского пункта. Ударившись о кирпичную кладку башни, самодельный вертолет рассыпался на детали. Самой прочной оказалась рама от мопеда. Им Кир и разбил антенну. – Не шевелись. Главное – не делай движений, – скомандовал Курилов. Кир замер. Рой прошел мимо, потом развернулся и снова направился на него. – Тебе придется управлять роем, иначе они нас поубивают, – подал голос Сыркин. – Идите без меня, я с «другом» хочу поздороваться. Мальчик не торопился исполнять приказ он ковырялся в начинке пленного дрона. – Сейчас закончу с орликом, мне недолго. Я тут смастрячил приборчик, теперь через орлика я смогу связываться с остальными птичками. Все, теперь готов! Курилов пытался сообразить, что же произошло. После выхода из строя антенны у беспилотников оставалась только связь между собой. Или же так, или же имеется канал запасной связи. Теперь дроны летали беспорядочно, сталкивались между собой, на земле уже валялось несколько машин. Произошел сбой в системе управления. Мальчик ликовал: – Не надо было им трогать меня! Они должны были просто спросить меня, и мы вместе могли бы решить, как поступить. – Но ты ведь не сказал им, кто ты такой, – заметил Курилов. – Конечно, нет. Я – человек, разве этого мало? Они ведь должны помогать людям, а не убивать. И тут он увидел вдали среди холмов человеческую фигурку, направлявшуюся к командирской башне. Жене Угловой было страшно, но она не сомневалась, что Кир находится на крыше корпуса. На это указывала метка его геопозиции. И неважно, насколько крепкими были запоры двери, она сможет их открыть. Если она правильно подберет ключ к программе. К сожалению, ее знаний не хватало. С затворным механизмом поработал мастер ранга сеньор. Что удивительно, ведь сеньоров на станции не было. Из-за угла башни выехал лимузин. Это был «мерседес», на котором обычно ездил директор фирмы. Распахнулась дверца, и водитель вылез из машины. – Иван! – позвала она. Инспектор направлялся к базе. Она ничего не поняла, кроме одного: все это было так неожиданно и так дико. Она кинулась к нему наперерез и схватила за руку. – Иван, открой дверь, – попросила Женя. – Ради Христа прошу. На его лице его появилось выражение досады. Он решил, что Женя его выследила, и поэтому не хотел разговаривать. – Я не смогу помочь, Женя, твой сын вмешался куда не следует. Рой дронов совершил еще один круг вокруг башни. Их целью был мальчик, стоявший на крыше. – Что ему делать? –спросила Женя. Он посмотрел на неё. Его лицо было жестким, а глаза – холодными, злыми. – Пусть он прыгнет. Это не причинит ему вреда. Женя смотрела на друга как на сумасшедшего. – Но внизу полно железа. – Она опустила лицо, чтобы скрыть слезы. – Там разбился МИГ-124, – подтвердил он. …Когда Ивана забирали санитары, у него было серое лицо, а в глазах застыл ужас. – Вы знаете, что с ним? – спросил у Жени фельдшер. – Предполагаю. Он транслировал ту информацию, какую ему внушали, но с отключением от дата-центра у него сбились настройки, и чип вышел из строя. Знаете, он уговаривал меня чипироваться. Он называл его «набором для выживания». Там содержится все, что может понадобится человеку в жизни. Курилов бредил. Он помнил, что находился себя на борту самолета, который сейчас лежал в обломках. Проснувшись, он не мог понять, где он. В машине скорой помощи, объяснили ему. С ним постоянно разговаривали, спрашивали, помнит ли он, как его зовут и какой сегодня день. Потом Сыркин – а Петя ехал с ним в машине – спросил, верно ли, что им удалось уничтожить 8G. – Это не антенна. Электронные блоки комбайнов, собранные все вместе, обеспечивают устойчивую связь. – Ты серьезно считаешь? – удивился Петя. – Я просто пошутил. Сыркин улыбнулся. Неизвестно, стоит ли у него в голове чип с ИИ? Когда он работал диспетчером, то мог получить такой. Курилов и не заметил, как произнес это вслух. – Я думал то же о тебе, – признался Сыркин. В голове у Курилова вертела мысль, что он должен что-то сделать, чтобы выпустить полицейских из прачечной, иначе они умрут. Когда он получал наркоз, то тоже пытался придумать, как можно их вызволить. Во сне Курилов видел, как от прачечной отъезжает полицейский автомобиль и два мотоциклиста. Оставалось надеяться, что этот сон вещий. Его разбудил голос Сыркина. – Дело было так. Захожу в проходную, а там вместо охранника какой-то пластиковый мордоворот и спрашивает меня железным голосом. Мог ли я ему не врезать? Курилов произнес: – Ничья. Кто-то засмеялся тонким голосом. Да ведь это Кир. – Знаешь, дядь Саш, в шахматах есть такое правило: в случае ничьей у каждой из сторон есть по 15 минут на обдумывание хода. Если за это время игроки не придут к решению, игра заканчивается. А для того, чтобы выиграть партию, нужно выиграть хотя бы один ход. Так что после ничьей, все игроки делают ещё по одному ходу, и так до тех пор, пока кто-то не выиграет. – Нет таких правил, – возразил Курилов. – А вот и есть. Мне сказал тот полицейский офицер, которого мама выпустила из прачечной. Он считал, что неплохо играет в шахматы, пока я не обыграл его за сорок секунд. Жизнь состоит из шагов, маленьких и больших, незначительных и важных. Шаг первый, осознать время, в котором ты живешь. Чего ты хочешь достичь, и кто твои друзья – все это определяет твое время. А время определяешь ты. Белый тюль на окне напоминал падающий снег, которого человек, сидевший в комнате, не видел в реальности уже долгое время. Он открыл окно, и кабинет окутал холод – точно такой же был в казарме новосибирского авиаучилища, из-за которого курсанты долго не могли уснуть. Во всей комнате стояло лишь одинокое кресло, повернутое к французскому окну. Чтобы принять гостя, потребовалось взять дополнительный стул у секретаря. – Почему ты избегаешь меня, Саша? Мы же друзья, мы столько времени провели рядом. Ты молчишь, не отвечаешь на мои звонки, не пишешь. А я хочу услышать твой голос. Хочу знать, что всё в порядке. Ласковая убаюкивающая интонация его голоса не вязалась с арктическим холодом. – Я стою рядом, Олег, – ответил Курилов. Он был в белом – как мальчишка, играющий в снежки, если бы у того мальчишки была форма пилота и забинтованы голова и руки. – Ну а я просто не знаю, что тебе сказать.