— А я подумал, что ты решила удрать от меня. Рассудила, что с кровожадным драконом, врагом рода людского, не стоит надеяться на прочность клятвы, пусть та и скреплена небесами и… Он говорил отрывисто, жестко усмехаясь, и все никак не отпускал меня. — Я просто жить хотела, и не знала, что эти ваши твердыни только парят и не падают… Последняя, к слову, действительно опустилась ещё ниже и, едва не пощекотав брюхом макушки столетних сосен, снова начала неспешно подниматься. Дракон, препарируя меня взглядом, медленно, с расстановкой произнес: — О парящих твердынях знают даже младенцы. Каждая вторая колыбельная об островах, что легче облаков. А ты говоришь, что в первый раз видишь… Кто ты такая? Ты вчера походя впитала в себя магию охранного контура, над которой трудились три сильных мага, чтобы заклинание сумело меня удержать. Ты говоришь странно. А сейчас вот утверждаешь, что не знаешь самых простых вещей. Кто ты? Он задал последний вопрос так, что я захотела ответить помимо воли. Будто какая-то неведомая сила давила на плечи и шептала в уши: склонись, подчинись, прими его власть. Но только дураки и мудрецы не слушают сторонних советов. Увы, я была из их числа и надеялась, что все же отношусь не к категории тех, кому всегда везет, а к просветленным знаниями. Помимо этого я толком не представляла, что ему сказать: проблеять про техногенный мир и свою кончину? Про то, что у меня на шее змея свернулась в металлическое кольцо? Про мертвых обозников и разбойников? Мыслей было много, но слова застряли в горле. Я сглотнула, ощущая, как рука дракона схватила мои волосы, заставляя запрокинуть голову и посмотреть ему прямо в глаза. — Мне повторить вопрос? Он крепко держал, а мне захотелось завыть от бессилия. Я шумно втянула воздух. Так, главное — не паниковать. Только не паниковать! Нужно найти те слова, которые бы его успокоили. Один неверный взгляд, вздох, положение рук, и Брок сорвется. Я медлила, составляя единственную нужную фразу, но дракон, похоже, речам предпочитал действие. Или решил, что я выбрала упрямое молчание, и решил заставить говорить иным способом? Он притянул меня еще ближе. Настолько, что мы делили уже один воздух на двоих. — Скажи, чего ты боишься больше всего? — Брок заглянул в мои глаза, словно ища ответ. Я непроизвольно попыталась отстраниться, и это выдало меня с головой. Нет людей, которые не боятся ничего. Есть те, кто умеет прятать свои страхи глубоко и далеко, посыпая песком времени, скрывая барханами, пряча в этих дюнах свои тайны, что бы их не сумел в повседневной суете найти даже сам хозяин. Но страхи живы до последнего удара сердца их носителя. А иногда, под покровом темноты, они вылезают, как твари из бездны, чтобы напомнить о себе. Сегодня, в ясный солнечный день, я почувствовала, что вокруг — чернильная мгла. И мне надо победить даже не дракона, а именно эту темноту, иначе она просто сведёт меня с ума. В страхе жить нельзя. Можно только существовать. Да и то — недолго. Если страх будет стоять у тебя за плечом, постоянно нашептывая в ухо, то высосет из тебя жизнь. И не по капле, а шумными большими глотками, с причмокиванием. Я уже было открыла рот, что бы сказать первое слово оформившейся речи, но передумала в последний момент. Страху не надо смотреть прямо в глаза, его нужно бить наотмашь. Если Брок считает, что может напугать меня, то в моих силах его удивить. Его вторая рука уже скользила по моему бедру, задирала ткань все выше, намекая, что дракон на этом не остановится. В голове сложится пазл: вот Брок с ненавистью утверждает, что не насильник, вот он мгновенно ставит меня на землю, словно замарался о прикосновение к моей коже… Его уничижительное «людишки» и «с вами срабатывает лишь обман»… Не будь я абсолютно уверена, что все происходящее — лишь актерская игра, что дракон не станет меня насиловать (и вовсе не из благородства воспитания, а исключительно от презрения), то не решилась бы. А так… Я прильнула к нему. Сама. Требовательный поцелуй, который больше всего напомнил мне укус. ?убы обожгло, а на языке заиграл вкус вина и перца. Не успела уловить момент, когда напрягшийся, замерший словно статуя дракон вдруг, вместо того, чтобы отпрянуть и начать отплевываться, ответил мне. Его рваный вздох, пальцы, что уже не сжимали волосы, а лишь придерживали мой затылок, что бы не отстранялась, чтобы только продолжала. Вот тогда я испугалась, что все же просчиталась. От этого моего испуга тело Брока вздрогнуло. Он сам отстранился от меня. Жадно глотая ртом воздух, словно вынырнул с глубины. Да и я была ничуть не лучше. Тяжело дышащая, с подгибающимися от страха коленями. — Ты ненормальная, — только и выдохнул дракон. — Сам не лучше. Думал, запугаешь? — взорвалась я. — Но все же отвращение оказалось сильнее. Не так ли? — Победила, — честно ответил дракон. — Да, я та ещё сволочь, которая просто хочет узнать правду, но связана этой проклятой клятвой. Я не могу причинить тебе вреда. Лишь напугать, пусть и перешагнув через себя, играя роль насильника. Но ведь именно так, вы, люди, о нас и думаете. О каждом из нас. — Белый лист, — выпалила я. — Что? — не понял Брок. — Я белый лист. На мне нет отметин ненависти к твоему крылатому племени, нет ни строчки, что писалась бы кровью драконов, никто из твоих родичей не жег меня огнем, я не участвовала в ваших войнах и интригах, я не знаю ровным счетом ничего. Это все, что я могу тебе сказать о себе. Ах, да, ещё то, что если мне не удастся попасть к одному гребаному кнёссу, то я умру. А остальное — клятва, и по ее условиям я не могу ничего сказать, даже если бы захотела. — Последнюю фразу я добавила чисто интуитивно. Ведь если эти клятвы сродни закону, значит, они могут не только карать и загонять в кабалу, ими можно и прикрываться. Брок посмотрел нa меня с сомнением. А потом — я не поверила своим ушам — он извинился: — Прости. — Простить? Он упрямо сжал губы. — Я не питала к тебе лютой ненависти, как ты отчего-то считаешь, — помолчала и добавила: — До этого момента. Но сейчас, что бы простить… Расскажи о себе, о мире, возможно, когда я пойму тебя, мне легче будет это сделать. — Поклянись, что ты не шпионка и не убийца, — вместо согласия потребовал Брок. Как! Как этот расчетливый манипулятор, что спрятался в сильном накачанном теле воина, умудряется гнуть свою линию? Даже когда проиграл. Да такими, как Брок, управлять в сто раз тяжелее, чем автомобилем! Нет, я всегда знала, что при вождении за нос мужчин не прокатят купленные у гаишников права. Тут нужно все правила соблюдать, сцепление чувствовать, на газ плавно нажимать. Всегда помнить, что руля нет и тормоза слабые. Да еще и заносит на поворотах часто налево. Но даже с соблюдением всех предосторожностей я на недавнем тест-драйве полностью убедилась: авто по имени Брок едет туда, куда нужно ему, а не рыжей девице, что возомнила себя его водителем. Я лишь покачала головой. Иногда, чтобы добиться своего, стоит уступить. Отдать малое, чтобы перехватить управление. — Клянусь, чем хочешь тебе клянусь, что я никакая не наемная убийца и не шпионка. Едва договорила — меня окутало сияние. Похоже, что у этого мира странная реакция на некоторые слова. Решила проверить догадку: — Клянусь… Я снова засветилась. — Клянусь… Опять стала напоминать включенную лампочку Эдисона. — Кля… — Хватит! — рявкнул дракон, заставив меня буквально застыть на месте с приоткрытым ртом. А потом, резко сменив тон на подозрительно-нейтральный, начал: — Знаешь, ты не против, если я скажу пару слов о твоей матери? Я настороженно уточнила: — Что именно ты хочешь сказать о моей маме? — Твою мать, ты что творишь! — выдохнул Брок. — Нельзя всуе произносить клятвы. Тут он тоже засветился, словно пробник солнца, и зло сплюнул. — Ты не просто произносишь слова, сотрясая воздух. Ты обещаешь что-то этому миру, его духам. Свет — лишь сигнал о том, что они тебя услышали… Твой зарок. — Дракон старался говорить так, чтобы избегать злополучного «клятва». Хотя, как я убедилась из опыта, иногда местные шайтаны слышат твое обещание безо всяких сигнальных слов. — Поэтому, если ты его не выполняешь, то в зависимости от тяжести вины духи забирают дни, годы твоей жизни или всю ее целиком. — Забирают? — кажется, я начала понимать, каким именно образом могу лишиться жизни повторно, если не передам кнёссу змеевну. — Да, если человек призвал духов в свидетели и не выполнил зарока, то они забирают отпущенное ему время. Дети нави им подпитываются, чтобы стать сильнее или оставаться в этом мире, а не в загробном. «Вот тебе и цена слова. Здесь она измеряется не в рублях за журнальный разворот, а куда точнее: в секундах собственной жизни!» — подумалось невесело. Горестные мысли были плохи ещё и тем, что у меня всегда во время их пребывания в голове отчего-то начинал возмущаться желудок. Как я полагала, это оттого, что наглые квартиранты требовали от организма ценные калории, уходившие на думательный процесс. А последние добывались хозяйкой порою с боем, и расходовать их на подобную ерунду было кощунством. Хотя, может, я подсознательно так старалась «заесть» мрачность бытия? Так или иначе, но я поняла, что очень скоро драконятина покажется мне питательной, вкусной и деликатесной. Я даже как-то особо плотоядно уставилась на гипотетическую рульку… Брок, будто почуяв, что на его голяшку может быть совершено покушение и покусание, насторожился. Голод снедал меня изнутри и рвался наружу. Некстати всплыло в памяти, что я ела еще вчера, а близился уже обед. Да и этот сумасшедший забег по лесу никак не способствовал насыщению, и даже наоборот. А потом я вспомнила, что в моем узле еще лежат остатки честно отвоеванного вчера мяса. Только где я свою поклажу обронила? Поискала взглядом куль. Он обнаружился недалеко, в зарослях травы. Видимо, он выпал у меня из рук, когда врезалась в Брока, и тюк откатился. Больше не говоря ни слова я целенаправленно двинулась к узелку. Бережно развязала его концы и, развернув лист лопуха, достала из него мясо. — Ты собираешься есть? — удивлению дракона не было предела. Лишь кивнула, уплетая уже за обе щеки. — Я молодой, почти растущий организм, — начала, старательно пережёвывая. Дракон смотрел на меня серьезно. Чересчур серьёзно, а потом улыбнулся. Всего на долю секунды, мимолетно. Но когда Брок заговорил, его голос был столь же морозно-спокоен, как и взгляд: — В твоем возрасте и правду еще растут. Хотя, чаще уже не в высоту, а в толщину. А некоторые, чересчур любопытные, и вовсе исключительно в талии и временно. Месяцев девять. — Да что бы ты знал о моем возрасте! — как истинный журналист, я выбрала самую удобную часть фразы Брока для ответного удара. — Не знаю, но догадываюсь, — скрестив руки и опершись плечом о ближайший ствол, начал дракон. — Весен шестнадцать наверняка, не больше.