— Tы издеваешься? Увы, Брок не издевался. На меня мертвыми выпученными глазами смотрела суровая здешняя реальность. Дракон и вправду добыл еду. Ну, во всяком случае принесенное было белкового происхождения и еще недавно бегало. Даже со свёрнутой шеей оно агонизирующе дрыгало лапой. Склизкой короткой лапой. Я с сомнением разглядывала гипотетический ужин, и отчего — то приобщаться к изыскам французской кухни мне хотелось все меньше и меньше. — Слушай, а эта… — замялась, подбирая подходящее слово. Туша размером с крепкое мужское бедро больше всего походила на тритона. Раскормленного такого на харчах, облученных радиацией, тритона. — …твоя добыча. Тебе ее можно есть? — Почему нельзя? — изумился Брок. — Ну вдруг это будет считаться актом каннибализма? Ведь он… она… — я никак не могла определиться, и решила поступить как Фурсенко с «кофе»: — оно чем — то напоминает дракона. Я не лгала: тело добычи покрывали кожистые наросты и складки. Конечности — короткие, мощные — венчали огромные когти. Широкий длинный хвост с шипастым навершием на конце в два раза превышал длину самой твари. А пасть со свешенным раздвоенным языком радовала мир двумя рядами мелких и острых зубов. В общем, милая до жути зверюшка, способная с легкостью перекусить мою ногу. Сплошной дракон в миниатюре, только склизкий и без крыльев. Брок закашлялся. — Лекса, — его губы произнесли мое имя, не в силах скрыть незлобивую усмешку, — поверь мне. У тебя гораздо больше общего с морковкой, чем у меня с болотным жбыхом. Я лишь хмыкнула над его «морковкой». И этот туда же! А вроде серьёзный взрослый энг… Сразу же вспомнились дворовые дразнилки «рыжая-бесстыжая», «ржавая-корявая», которых я с лихвой собрала за свою лисью шевелюру. Оттого сравнение моих рыжин с морковкой не тронуло. Зато вторая часть его фразы, про болотного жбыха, заставила насторожится. — Так нет же вокруг никаких болот… — растеряно огляделась вокруг. — Здесь нет. А чуть дальше начинаются топи. Вот этот… — тут Брок пнул тушу — из них и выполз. Решил поохотиться на меня, пока я промышлял водяного зайца. Мне стало любопытно: и как же Брок голыми руками хотел добыть упомянутого зайца. Как оказалось, дракону для такого ответственного дела руки совсем не были нужны. Достаточно было и хвоста. Последним, к слову, и досталось по голове незадачливому жбыху, который вроде бы прицеливался впиться зубами в ногу человека, а впился уже в ляжку дракона. Полагаю, это было последнее воспоминание болотника. — Слушай, может, ты тогда и костер разожжешь? — вернулась я к проблеме обогрева. Дракон натурально возмутился: — Я тебе что, кремень с кресалом, что ли? — А тебе сложно? — парировала я с выражением незамутненной невинности: ни капли сарказма в голосе, лишь искреннее удивление напрочь опероксиденной блондинки. — Если стесняешься, я даже отвернуться могу… Видя искреннее изумление на лице Брока, пояснила свою мысль: — Ну вдруг ты стесняешься раздеться там, чтобы перевоплотиться…. Когда из, в общем — то, человеческой глотки раздался натуральный драконий рык, я поняла: довела. Достала до самых драконьих печенок. А после того, как Брок, не меняя ипостаси (лишь чуть дрогнули черты лица, словно марево, и на скулах обозначились костяные пластины), и вовсе плюнул в мой шалашик из веток огнем… Я искренне взмолилась, чтобы этот самый занявшийся курган из хвороста не стал моим погребальным. Ибо клятвы-клятвами, но против застилающей глаза злости не факт, что устоят. К тому же кто этих местных духов знает, может, у них амнистия по смягчающим обстоятельствам: состояние аффекта там и прочее… Пламя весело затрещало, Брок, повернувшись уже наполовину одраконившимся лицом ко мне вкрадчиво, выразительно поинтересовался: — Все? Я лишь сглотнула и активно закивала, подтверждая: таки все. Дракон резко развернулся и хотел было уйти прочь, но я не удержалась и окликнула: — Бро-о-ок! Он медленно, как на шарнирах, развернулся и выжидающе уставился на меня. — Брок, извини. Хотя я и не знаю толком, в чем моя вина, но извини… Я что-то не то сказала? Дракон тяжело выдохнул, — Tы сказала и сделала абсолютно все не то, — он не сводил с меня взгляда, и я чувствовала себя крайне неуютно под этим прицелом золотых глаз. — Лекса, драконье пламя — это оружие. У вас, людей, святы боевые клинки. А просить меня разжечь костер… все равно, что нарезать кровяную колбасу родовым мечом, тем, на котором присягают в верности и чести кнёссу…. — Я не знала… Раскаяние — редкий гость в моей душе, сегодня вечером решило-таки не просто нанести визит, но и от души отужинать. — Как приготовить болотника, я полагаю, ты тоже не знаешь? — с обреченностью вопросил Брок. Что ж, сегодня я, похоже, перевыполню свой личный план по печальным вздохам. Ящер, будто смирившись, что ему досталась на диво непутевая «спасительница», предложил: — Хотя бы найти два прута для обжарки у тебя способностей хватит? На том и порешили. Как истинный журналист, я не только раздобыла два прутика. Нет, я, добыв их из поросли, так ободрала эти липки, что Брок с трудом узнал в них, «первоисточник». Они больше всего напоминали мочалки, насаженные на пики. Комель я даже пару раз кусала — столь сильно не хотело молодое деревце прощаться со своими корнями. Зато острая верхушка была что надо. Дракон, увидев мои «прутики», лишь выразительно хмыкнул… и, завернув мясо в лопухи и обмазав их глиной, положил «полуфабрикат» в прогоревшие угли костра. Пока еда запекалась, а по поляне витал дразнящий аромат, я занималась самоедством: про то, как выживать в каменных джунглях, я знала все «от» и «до». Где соврать, когда промолчать, как драпать… Но здесь, среди лесов, в мире меча и магии, я была точно слепой кутенок. И это ощущение беспомощности грызло изнутри. Я его ненавидела. Так ушла в свои мысли, что опомнилась лишь тогда, когда рядом со мною, подозреваю повторно, прозвучало: — Ну же, держи. Надо мною навис Брок. В одной руке он держал запечённый кусок, надо полагать, для меня, во второй — уже обглоданную кость. — А? — Держи, говорю, и ешь. Все готово. С благодарностью приняла ужин, роль в приготовлении которого ограничилась моими потугами на помощь. Медленно начала отколупывать растрескавшуюся глину, как Брок сел рядом, склонив голову набок. — Лекса, — толика внимания. Щепотка участия. Несколько крупинок задумчивости, — Брок добавил нужные специи, что бы придать своему голосу пряной остроты, заинтриговать. — Я наблюдал за тобой весь день. Дракон смотрел пристально. Холод и беспристрастность золота глаз, сжатые губы, прямые плечи. — И никак не могу понять, откуда ты? Не простолюдинка: нет натруженных рук и мозолей, что как копыта. Не из знатного рода: в тебе слишком мало для этого спеси и ненависти к моему племени. Tы не лжешь, когда говоришь, что не знаешь здесь ничего, но в то же время язык подвешен хорошо, будто долго училась говорить то, что хочет услышать собеседник. Правда, не все уроки этой науки ты усвоила… — он оборвал себя на полуслове, следя за моей реакцией. Провокатор! Думал, начну возмущаться? Не на ту напал. Я лишь вопросительно изогнула бровь, Брок как ни в чем не бывало продолжил: — Скорее всего, ты дочь знатного горожанина, что не держала в руках топора и не вымешивала кадушку теста, но знает, как вышивать шелковыми лентами. — Не знаю, — я тщательно замаскировала злорадство разочарованием и печалью. — Значит, облегчить мне задачу не хочешь? — в голосе Брока сквозили вызов и азарт. Словно я стала для него ребусом, который он вознамерился разгадать во что бы то ни стало. Языки костра танцевали сальсу под вечерним зеленоватым сиянием небес. Ухал вдалеке филин, шепталась с ветром листва. Звуки ночи подкрадывались, кружили, ещё не пугали, но настораживали. Мне все больше становилось неуютно в этом чуждом мире. Посмотрела в звездную высь. То ли облака, то ли далекие твердыни местами закрывали её собою. Полная луна на небосводе, опоясанная розовым кольцом — еще одно напоминание, что здесь все не так, как на Земле. Вопрос дракона остался без ответа. Впрочем, он его не особо и ждал. Поднявшись, потянулся и широко зевнул. А потом достал из-под елки охапку лапника и начал готовить себе лежанку, причем исключительно на одну персону. Затем Брок и вовсе демонстративно завалился спать. Я сидела, задумчиво глядя на огонь. Глаза буквально слипались. Но я все же пересилила себя: надо было просушить вещи, что вторые сутки кисли у меня в поклаже. Не сказать, что время оказалось совсем уж не властно: водолазка успела не только высохнуть в форме сморщенного финика, но и основательно задубеть. Пришлось аккуратно ее распрямлять. И от джинсов шел характерный душок. Развесила свои вещи на нижних ветках и поняла: хоть режь, а третью ночь на дереве я не проведу. Потому по примеру дракона соорудила из остатков лапника себе некое подобие ложа в паре метров от Брока. — Хватит копошиться. Ложись давай, если сегодня у тебя нет желания изображать белку, — недовольным голосом отозвался дракон. А я — то думала, он уже десятый сон видит, а оказалось — бдит. Легла на лапник: неудобным показался каждый сантиметр. В тело что-то впивалось, мешало, кололо. Повернулась на один бок. Потом на второй. На спину. И тут до слуха донесся вой. Одинокая и полная отчаяния песнь зверя. Звучала она у черта на куличках, но страх имеет свойства сокращать расстояния. Зато бок Брока вдруг показался мне далеким. Придвинула свою лежанку на полметра. Это нехитрое действо отчего — то успокоило мои нервы. Правда, ненадолго. Мне начали мерещиться шорохи в темноте, взгляды, что смотрят из кружева листвы… Моя постель приблизилась ещё на полметра к спящему дракону. Я улеглась на этот раз в твердой уверенности: все. Мне больше ничего не угрожает, но вдруг откуда-то донесся скрип, словно несмазанные дверные петли поприветствовал сквозняк, и я настороженно замерла… не выдержал Брок. Он поднялся, подошел ко мне, все еще лежавшей на лапнике и рывком подтянул его к себе: — Так будет быстрее, и я смогу хотя бы выспаться, — пояснил свое действо он. Между мною и драконом было несколько ладоней, когда я, все ещё изображавшая замороженного суслика, услышала ровное неглубокое дыхание Брока. Он спал. Вместе с этим знанием на меня снизошел и сон. Измученный разум решил, что сверхурочная работа, да ещё и в ночную смену — уже слишком. Потому сновидений у меня не было. Посреди ночи я проснулась то ли от стона, то ли от крика. Брок метался в кошмаре. Не знаю, что ему пригрезилось, но у меня при взгляде на дракона, который бился, словно в силках, и не мог никак проснуться, в глубине рождался безотчетный страх из тех, что подкатывают к горлу тошнотой, щедро даря панику. На спине выступил холодный пот, а сердце забилось настолько бешено и гулко, что пульс отдавался в ушах. Я никогда до этого не видела, что бы человека так скручивало, будто пронзало насквозь, заставляя тело выгибаться дугой от кошмара. Что же должен был пережить Брок, что бы его прошлое, просочившееся сквозь пелену сна, выворачивало наизнанку и не отпускало, не давало проснуться? Затрясла его за плечи, силясь разбудить. Не вышло. Зато сильные руки схватили меня настолько крепко, что ещё немного — и затрещали бы ребра. Я решила оказать первую помощь. Себе. Потому саданула ногой. Метила в колено Брока, но то ли у меня с анатомией были не лады, то ли мишень попала дюже верткая… Хотя эффекта я достигла — дракон ослабил хватку.