Глава 49 Лева уже целый час слушал Клима, который как заведенный в очередной раз объяснял ему свою позицию по поводу Паши Ташкентского. Наконец, когда Клим на время замолк, Лева тихо осторожно вставил: – Клим, как ни крути, но с Пашей все же сначала лучше обо всем откровенно перетереть. Я думаю, тянуть на него без предварительного толковища неразумно. Может, он действительно, не при делах и ты имеешь дело с кем-то третьим? – Да я и так знаю, что этот сухой хер крякнет в ответ! – взорвался Клим. – Ты сам понимаешь, он попрет буром. Мол, ничего не знаю, ты просто от штрафа пытаешься отмазаться и так далее! А что ему еще остается? Или ты думаешь, что он растает? Мол, я тут малость тебя обстриг, извини, Клим? Левка, ты лучше других знаешь Пашу. Дай палец – откусит руку. И будет жрать дальше, пока полностью всего до костей не обглодает, – Клим тяжелым взглядом уперся в своего финансиста и медленно проговорил: – И вообще, я что-то, Лева, тебя не пойму, ты мне что предлагаешь? Обиженной сучкой поскулить, а потом утереться и отползти в сторонку? – Клим, ты же понимаешь, что мое дело – это деньги и их сохранность. А вот тактика и стратегии – это не ко мне, советчиков и бойцов для кардинальных решений вопросов у тебя и без меня хватает. Но здравый смысл мне подсказывает, что в данном случае лучше не хватать внезапно Пашу, за жабры, а открыто попытаться с ним прояснить ситуацию, – мягко проговорил Лева. Раздался короткий стук, и в двери появилась голова охранника. – Клим Викторович, к вам Григ. – Пусть войдет, – буркнул Клим. В кабинет вошел новый глава службы безопасности Григ, который долгие годы проработал под началом покойного Вацека. – Ну, что нового? – как всегда, недовольным тоном спросил Клим, уставившись тяжелым взглядом на Грига. – По машине, которую пас Першинг, удалось установить следующее. Зарегистрирована на Астахову Ирину Владимировну. Четыре года назад она развелась с мужем и уехала куда-то в Омск. О бывшем муже пока ничего выяснить не удалось. Машину, скорее всего, она кому-то продала по доверенности. Бабы – что с них возьмешь. Кому именно, сейчас трудно выяснить, но я продолжаю пахать по этой теме. Областные менты считают, что наших пацанов на заправке расстрелял профессиональный снайпер. На это указывает выбор точки обстрела и гильзы от из снайперской винтовки «Винторез», которая есть лишь на вооружении спецподразделений. По различным оценкам, такой профи стоит недешево, – закончил доклад Григ и застыл, глядя на босса. Клим плеснул себе в рюмку коньяка и залпом выпил. – Лева, какие тебе еще нужны доказательства! Точно это Паша, больше некому! – заорал он, глядя на Леву. – Ступай, мне надо подумать, – мрачно проговорил он, кивнув на дверь. Лева быстро поднялся и бесшумно вышел. Он слишком хорошо знал Клима, чтобы не понимать, что тот уже все обдумал и принял решение. И сейчас вопрос заключался лишь в том, каким именно образом он решит воплощать в жизнь задуманное. Вот это босс сейчас и будет обсуждать с новым начальником СБ. Через час Клим вышел из кабинета и решительно направился к выходу из офиса в сопровождении двух шкафов-телохранителей. Лева, услышав знакомые шаги в коридоре, высунулся из своего кабинета. – Я в «Дольче Виту». Посмотрю, как у них дела после открытия, и назад. Через, часа три будь здесь, никуда не уходи, есть разговор, – скороговоркой проговорил Клим Леве и вышел из офиса. На выходе, как обычно, стоял бронированный шестисотый мерседес Клима и «Ленд-Ровер» сопровождения. Охранник из мерседеса открыл дверь и подобострастно застыл, приготовившись захлопнуть бронированную дверь, как только хозяин залезет в комфортабельный салон автомобиля. Два охранника из сопровождения также замерли в ожидании, когда же босс наконец сядет в свою машину, чтобы им тоже можно было нырнуть в теплое нутро внедорожника. Клим медленно подошел к мерседесу и приготовился залезть в пахнущий кожей и дорогим одеколоном салон машины. В это время его ухо уловило давно забытый, но крайне неприятный звук, похожий на далекий хлопок новогодней петарды. Этот звук, как нарастающий жуткий рев сирены, вспыхнул в сознании Клима страшным предчувствием надвигающейся беды. В ту же секунду дикая боль, как от сильнейшего удара кувалды между лопатками, погрузила его в темноту. Клим рефлекторно попытался схватиться за крышу машины и осел коленями на тротуар, уткнувшись лицом в кожаное сиденье своего дорогого автомобиля. Валера посмотрел вниз на образовавшийся после выстрела хаос и, мысленно отсчитывая секунды, начал разбирать винтовку. В такие минуты нельзя поддаваться инстинкту как можно быстрее покинуть стрелковое «гнездо». Действовать надо спокойно, методично и внимательно, согласно выработанному плану. Страх и суета после выстрела для снайпера – это верный путь засветиться. Он не спеша закрыл глаза, сделал десять глубоких вдохов и выдохов, потом упаковал разобранную винтовку в спортивную сумку, еще раз внимательно осмотрел «гнездо» и только после этого спокойным шагом двинулся к двери, ведущей к пожарной лестнице многоэтажки. Через пятнадцать минут он открыл заднюю дверцу серого внедорожника, стоящего в трех кварталах от места стрельбы, закинул привычным движение в салон сумку и спокойно уселся на переднее пассажирское сиденье. – Нормально! – ответил снайпер на вопросительный взгляд Астахова. – Все было ровно так, как мы и предполагали. До чего же эта публика беспечна и предсказуема! Как дети малые! – проговорил с улыбкой стрелок. – Ну и чудненько! – ухмыльнулся в Астахов. – Теперь этой кодле точно будет не до нас. Пусть теперь эта шпана хоть голову сломает над вечным вопросом «Кому это выгодно?». А у Клима Викторовича было столько «доброжелателей», что на Красной площади места не хватит, если собрать всех до кучи. Глава 50 Три дня в гостинице показались Федору тремя неделями. Мучимый тревожной неопределенностью и вынужденным бездействием, Савченко несколько раз подходил к телефону, собираясь позвонить Лехе, потом, передумав, как узник в камере, решительно начинал мерить ногами просторный номер гостиницы. В первый же день своего заселения после многочисленных попыток Федору все-таки удалось дозвониться до Лехи. Разговор получился коротким, странным и тревожным. После долгих гудков трубку наконец сняли, и Федор услышал знакомый голос Алексея: – Алло. – Это я, Федор, – почти прокричал в рубку Савченко. – Да, Серега, здорово! – прозвучал спокойный голос. – Леха, ты не понял, это я, Федор. У нас тут полный абзац, дядя Яша, оказывается… – Серега, я в курсе этой истории, – перебил его Алексей. – Сейчас я занят и мне неудобно говорить. Поэтому давай свяжемся дня через три, когда станет чуть спокойнее. Я думаю, мы найдем выход. А пока слушайся дядю. Ладно? Ну все, пока! Не могу больше говорить, – и в трубке пошли гудки отбоя. «…ты для меня Фикус, и, если я тебя по телефону назову как-то иначе, значит, это сигнал опасности», – вспомнил запоздало Федор слова Лехи из ставшего уже таким далеким инструктажа в квартире Борисыча. Но это не проливало свет на сложившуюся ситуацию, а только усиливало чувство неопределенности и беспокойства. «Что происходит? Что недоговаривает Леха и что на самом деле происходит с ним самим? В какой мере опасность угрожает нам с Машей?» – взметнулся в голове Федора рой тревожных мыслей. Почти всю ночь он провел в тяжких размышлениях, беспокойно ворочаясь рядом с мирной спящей девушкой. Утром за завтраком он решил, не откладывая в долгий ящик, серьезно с ней переговорить. Допив кофе, он вкратце изложил Марьиванне свой разговор с Лехой. – Если я его правильно понял, то он уже в курсе нашей проблемы с документами и уверяет, что найдет выход из этой ситуации, а до этого времени Леха советует нам сидеть тут и добросовестно слушаться во всем твоего дядю. Видимо, до тех пор, пока он не подыщет нам более безопасное место. – Ну, давай так и поступим, – недоуменно проговорила Маша. – Не пойму, в чем проблема? – А ты не думаешь, что он мог говорить под контролем ментов или бандитов, надеясь их переиграть? А, что, если они все равно как-то отследили, где мы, и, может, в эту самую минуту к нам уже движется какой-нибудь очередной отряд «октябрят»? – с беспокойством посмотрев на Машу, мрачно произнес Федор. – Феденька, я очень ценю твою склонность к логике, но сейчас ты, по-моему, впадаешь в паранойю, – с усмешкой проговорила Марьиванна. – Даже если у меня паранойя, то это не значит, что я не прав и опасности нет, – с досадой в голосе воскликнул Федор. Вскочив из-за стола, он принялся нервно ходить по комнате. – Слушай, кончай маршировать туда-сюда, это нервирует. Лучше скажи, что ты предлагаешь? – воскликнула раздраженно Марьиванна. Федор резко остановился и повернулся к девушке. – Слушай, я понимаю, что Борисыч искренне хотел нам помочь, но понятно, что болезнь сыграла с его сознанием злую шутку. У меня нет ясного плана действия, но одно я знаю точно. Бессмысленно терять время на пустые ожидания. Надеяться нам больше не на кого, надо уходить, и как можно быстрее. Будем искать сами какие-то другие пути решения проблемы. Что сидеть тут без толку и ждать помощи от Лехи или дяди Яши. Леха, видимо, сам оказался в затруднительной ситуации и уж наверняка ясно не представляет, чем помочь нам. А дядя Яша вообще дальше своего фотоателье ничего не видит и лишь может вместе с нами на старости лет вляпаться в какие-нибудь неприятности. – Давай, как обещали дяде Яше, добросовестно проведем здесь два-три дня, а потом уже будем действовать по обстоятельствам, – упрямо проговорила девушка, после чего легла на кровать и, включив телевизор, стала молча щелкать пультом, переключая каналы. Все последующие дни в гостинице прошли в состоянии взаимной молчаливой обиженности. Они иногда что-то читали, периодически по очереди подолгу бесцельно смотрели в окно, молча валялись на кровати, уткнувшись в телевизор и лишь иногда обмениваясь короткими односложными фразами. Федор еще несколько раз пытался достучаться до сознания Маши, но все его попытки упирались в угрюмое молчаливое сопротивление. Он был уверен, что надо бежать из гостиницы, но не мог убедить в этом Марьиванну или бросить ее одну. Неопределенность сложившейся ситуации, необъяснимое упрямство Маши и чувство собственной беспомощности в сложившихся обстоятельства за три дня довели его психику до крайне взвинченного состояния. Несколько раз среди ночи ему казалось, что в коридоре слышатся какие-то тихие крадущиеся шаги и кто-то пытается осторожно открыть дверь их номера. Савченко бесшумно вскакивал с кровати, подкрадывался к двери и подолгу прислушивался. Затем с бьющимся сердцем он резко открывал дверь и, убедившись, что за ней никого нет, со вздохом облегчения возвращался в постель к спокойно спящей Марьиванне. Утром на третий день пребывания в гостинице, как только Федор и Маша закончили завтракать очередными дарами от заботливой Валентины Николаевны, в дверь осторожно постучали. Федор, переглянувшись с Марьиванной, подошел к двери и резко ее открыл. На пороге стоял Пашенька. Переминаясь с ноги на ногу, он смущенно проговорил: «Прошу прощения за беспокойство, но сегодня к трем часам Яков Борисович приглашает вас отобедать с ним в одном приличном заведении. Если вы не против, то до обеда я вас свожу по магазинам, чтобы вы смогли купить что-нибудь подходящее из одежды». Марьиванна и Федор удивленно переглянулись. Глава 51 Без пяти три Пашенька на такси доставил Федора и Марьиванну к ресторану «Золотой якорь», уютно расположенному на набережной Адмирала Серебрякова. За время скитаний Федор и Марьиванна отвыкли от цивильной одежды и сейчас в новом обличье чувствовали себя немного непривычно и скованно. На Марьиванне был темно-синий, почти черный брючный костюм и темно-бордовая водолазка. На ногах скромные, но довольно дорогие кремовые туфли. Федор был одет в темный костюм и белую рубашку. Новые черные туфли ему слегка жали, и от этого он чувствовал себя вдвойне некомфортно. Но в общем и целом молодые люди выглядели вполне прилично. Пара горожан среднего достатка, решившая посетить дорогой ресторан. Пашенька проводил их в зал на втором этаже, где в этот час было пусто, светло и просторно. Огромные витражные окна смотрели на бухту Новороссийскую, где по неспокойному свинцовому морю бегали многочисленные белые пенные буруны. В одиноко сидящем за столиком у окна мужчине Федор не сразу признал Якова Борисовича. Перед ними сидел элегантный расслабленный пожилой мужчина, держащий в изящных тонких пальцах бокал красного вина. Аккуратно уложенные волосы, дорогой темный джемпер, нежно-голубая рубашка. Пока Федор шел за Пашенькой к столу, он неожиданно услышал позади себя тихий голос Марьиванны: «Ты знаешь, кто такие блинопеки?» Федор отрицательно мотнул головой. «Ладно, потом как-нибудь расскажу», – проговорила Маша. Пашенька заботливо рассадил гостей за стол и сам устроился напротив Федора. Присев, Федор сразу уловил приятный древесно-табачный аромат явно дорогого одеколона. Метаморфоза в Борисыче-2 была столь разительна, что Савченко смущенно заерзал на стуле, не зная, как себя вести. Маша же, наоборот, выглядела спокойной и расслабленной, словно каждый день обедала с дядей в этом явно дорогом ресторане. Она с улыбкой поздоровалась, сдержанно кивнув головой, и с интересом стала любоваться морем. Яков Борисович тоном гостеприимного хозяина мягко проворковал: «Вы позволите мне сделать заказ за вас? Я хорошо знаком с кухней этого заведения. Думаю, мой выбор вам понравится, – и, не дожидаясь ответа, он чуть приподнял руку. Тут же ниоткуда материализовался официант. – Голубчик, нам по салатику «Кутерьма» с фиолетовыми помидорчиками, царской ушицы и вашего фирменного палтуса. Друзья, что вы скажете, если я по-простому закажу бутылочку хереса?» Друзья утвердительно кивнули головами. Официант принял заказ и исчез. – Мои дорогие, я понимаю ваше недоумение и приношу вам свое извинение, но что поделать, трудные времена вынуждают соблюдать определенные меры предосторожности. Тем более что Семочка предупредил меня, что нельзя исключать, что за вами, Феденька, возможно, будут приглядывать. Либо с вашего согласия, либо без него. Вы проверочку прошли. Вас никто не пас, с вами никто не пытался связаться, вы тоже ни с кем не пытались связаться, кроме Лешеньки. Значит, теперь мы можем спокойно поговорить о делах. – Интересно, а если бы я не прошел вашу проверочкку, то что бы случилось? – насупившись, спросил Федор. – Да ничего особого. Пашенька бы вас убил. Быстро и безболезненно. Он в этом большой мастер, – буднично проговорил Яков Борисович. – Да ладно вам, Яша! Обошлось ведь! Зачем о грустном? – смущенно пробормотал Пашенька. Федор покосился на его добродушную физиономию и поежился. «Видимо, у них это семейная традиция. При каждом Борисыче обязательно есть свой Леха-Пашенька», – рассеянно подумал Федор. – И то верно, мой друг! Давайте, мои дорогие, я вам кое-что поясню. Я не занимаюсь изготовлением фальшивых документов. Я создаю новые личности. А точнее, историю жизни и подтверждающие эту историю документы. На протяжении жизненного пути каждого добропорядочного гражданина нашей родины сопровождает множество различных документов. Свидетельства о рождении, комсомольские, профсоюзные, военные билеты, паспорта, дипломы об окончании чего-нибудь, свидетельства о браке, а порой и свидетельства о смерти. Мои документы пройдут любую проверку. Это очень серьезный и ответственный бизнес, в который вовлечены многие люди и организации – ЗАГСы, паспортные столы, участковые, причем все это в различных регионах. Вы понимаете масштаб моей деятельности и о чем я говорю? Федор покосился на Машу и угрюмо кивнул головой. – Некоторое время назад Семочка попросил меня по-братски создать вам новые личности. Это, как вы понимаете, будет стоить определенной сумы денег. – Яков Борисович, простите за прямоту, а можно сразу уточнить, сколько именно? – спросил Федор. – По двадцать пять тысяч долларов за новую жизнь, мой дорогой. Мне кажется, это вполне по-божески, – тут же скороговоркой ответил Машин дядя. – Мы столько не потянем. Готов заплатить по восемнадцать, – без раздумий ответил Савченко. Марьиванна бросила на него удивленный осуждающий взгляд. – Позвольте, но я Семочке сразу сказал о стоимости данных услуг и возражений не было! – возмутился Яков Борисович. – Дело в том, что в пути мы немного поиздержались, – спокойным тоном, нагло глядя в глаза Якову Борисовичу, соврал Федор, – и сейчас способны заплатить только по восемнадцать тысяч. Так вы нам поможете с учетом того, что заставили нас пережить в процессе вашей проверочки? Яков Борисович насупился, уставившись в стол, что-то калькулируя в уме. Затем резко поднял голову и радостно проговорил: