– Дилан! – Лицо Мари сделалось суровым. – Я тебе что говорила? Нельзя так… – Я к машине. Мальчишка резко развернулся и ушел. Мари свирепо посмотрела ему вслед, прежде чем вернуть на лицо скорбную улыбку. – Прости, Иона. Ему нелегко… – Понимаю, все нормально. – Ты ведь придешь помянуть, да? Будет стол, выпивка, так что… О господи… Сестра обняла ее за плечи. – Тише, Мари, не надо. Конечно же, он придет. Ее взгляд не оставил Ионе иного выбора. Он натянуто улыбнулся: – Увидимся позже. Он заковылял прочь, стуча костылями по каменным плитам. Бедная Мари, думал он, и бедный Дилан. Поминальная служба в очередной раз напомнила Ионе, что не только ему нужны ответы на вопросы. Жене и сыну Гевина нелегко справиться с болью утраты без тела, которое можно оплакать и о котором можно скорбеть. Иона слишком хорошо знал, каково это. Теперь он терзался мыслью, что, возможно, все это горе – дело рук одного и того же человека. Новости об Оуэне Стоксе повергли его в шок, однако теперь Иона снова мог рассуждать четко и ясно. Достаточно четко и ясно, чтобы задуматься, что же Флетчер имел в виду чуть раньше, когда сделал пренебрежительное замечание насчет профессиональных достижений Гевина и заявил, что он «не до конца обосновал» выводы. Инспектор сильно злился и раздражался, но Ионе показалось, что тот в запале сказал больше, чем намеревался. Судя по всему, Гевин вмешался во что-то более серьезное, чем то, что было известно Ионе. Нужно узнать, во что именно. Иона отошел по дорожке на приличное расстояние от группы скорбящих и остановился под большим витражным окном. Его прикрывал обшарпанный пластиковый щит, и без солнца, придававшего им жизни, цвета казались тусклыми. Святые и ангелы с бледными лицами смотрели безразличными взглядами на мир, словно видя его впервые. Иона хорошо знал это чувство. Открыв приложение в телефоне (Флетчер его все-таки вернул, не сказав при этом ни слова), Иона вызвал такси. Приблизительное время прибытия составляло двадцать минут. Он еще копался в смартфоне, когда сзади его окликнули: – Иона? Женский голос показался ему смутно знакомым, хотя он не смог сразу определить, кто же это. Он обернулся и узнал репортершу из больницы. Соответственно обстановке она оделась в черное, однако короткое платье под расстегнутым жакетом больше подходило для званого ужина. – Здравствуйте, я Корин Дели. Мы разговаривали в… – Я знаю, кто вы, – ответил Иона, отворачиваясь. Она зашагала рядом с ним, когда он направился к боковой калитке. – Я понимаю, как вам, наверное, тяжело, но мне хотелось бы перемолвиться с вами парой слов. – Мне нечего вам сказать. – Послушайте, мне очень жаль, что в больнице разговор у нас не сложился… – Не сложился? – Иона остановился, отчасти от злобы, а еще потому, что с церковной дорожки на тротуар спускалось несколько ступенек. Он не собирался одолевать их в присутствии журналистки. – Вы тайком проникли в мою палату и притворились психологом. – Я зашла в оставленную без присмотра палату и никуда тайком не проникала, – ответила девушка, и улыбка исчезла с ее лица. – И никем я не притворялась. Я не виновата, что вы сделали неверные выводы. – А тот мусор, что вы написали? Читал я утром вашу статейку. Ничего подобного я не говорил. – Это не мусор, – бросила журналистка. – Статья точно передает факты и отражает тональность нашего разговора. И написана она очень сочувственно. Куда сочувственнее, чем я могла бы все преподнести. – В каком смысле? Она снова дружелюбно улыбнулась. – Хотите верьте, хотите нет, но я вам не враг. И вполне понимаю, почему вы мне не доверяете, однако я не злобное чудовище. К тому же я сама мать. Моей дочери Мэдди шесть лет. Не знаю, что бы я сделала, если бы с ней что-то случилось. – Уверен, что она бы вами гордилась. Иона отпустил колкость как бы между прочим, но заметил, что попал в точку. – Она и вправду мной гордится, – краснея, ответила журналистка, – потому что знает, что мама выводит на чистую воду злодеев и лжецов. И тайком проникает в больничные палаты, выдавая себя за психолога. Иона заглянул в телефон с желанием, чтобы такси приехало как можно скорее. Приложение сообщило, что машина задерживается. Блин. – Тогда что вы здесь делаете? – Иона посмотрел на дорогу, словно от его взгляда такси появится быстрее. – Я приехала выразить соболезнования. И надеялась снова с вами побеседовать. – Повторяю, мне нечего вам сказать. – Вы еще не знаете, о чем я хочу поговорить. – Журналистка показала на церковь. – Мне очень жаль Гевина Маккинни, но ведь он не единственная жертва, так? А как же еще трое? По ним никто не отправляет поминальных служб. – Их еще не опознали. Иона тотчас взъелся на себя за то, что ответил. Дели наклонила голову и пристально посмотрела на него. – Не опознали? А если бы я вам сказала, что одна жертва опознана? И что она не нелегальный мигрант? Иона понимал, что нельзя заглатывать наживку, но не смог сдержаться. – Вы о девушке? Дели улыбнулась ему обворожительной и интригующей улыбкой. – Почему бы нам не встретиться где-нибудь, чтобы спокойно поговорить? В пабе или в кофейне, мне все равно. Или обсудить это за ужином, если хотите. Она что – серьезно? – Послушайте… – Что здесь происходит? Иона не слышал, как к ним подошла Беннет. Судя по ошарашенному лицу – Дели тоже. Она окинула взглядом кожаную куртку и джинсы. Улыбнулась вежливо-надменной улыбкой, когда полицейская встала рядом с ними. – У нас частная беседа. А вы?.. – Сержант уголовной полиции Беннет. Это частная церемония. Прессе вход в церковь запрещен, так что я должна попросить вас уйти. – На самом деле мне кажется, что церемония окончена. А я в любом случае нахожусь не на территории церкви. – На самом деле я не спорю. Вам нужно уйти. Улыбка Дели сделалась напряженной. – Вы и вправду хотите устроить сцену на поминальной службе? На глазах у родных? Беннет пожала плечами: – Почему бы и нет? Если она блефовала, то очень убедительно. Вела она себя непринужденно, однако в ней чувствовалась уверенность в физическом превосходстве. Иона решил, что и сам не хотел бы схлестнуться с Беннет, пусть даже и на здоровых ногах. Дели явно чувствовала то же самое. Она нарочито изящно повернулась к Ионе, пытаясь сделать вид, что просто так не отступит. – Была рада снова вас увидеть, Иона. Запомните, что я сказала. Если захотите поговорить… Она было пошла прочь, потом повернулась к Беннет с ядовитой улыбкой: – Между прочим, классный готический прикид. Высокие каблучки Дели торжествующе застучали по каменным плитам, когда она двинулась по дорожке к воротам. Беннет проводила ее ленивым взглядом наблюдающей за птичкой кошки. – Что она хотела? – Спрашивала об остальных жертвах. И упреждаю ваш вопрос – я ничего ей не говорил. – Надеюсь, что так. – Она мне сказала, что одну из жертв опознали, – продолжил Иона, прежде чем Беннет собралась уйти. – Не уточнила, кого именно, но она слышала, что это не нелегальный мигрант. Беннет впилась в него своими темными глазами. Иона ощутил на себе ее какой-то осуждающий взгляд. – А что еще она сказала?