— А «минута» — с «каютой». — Но если Сид не пытался сочинить новую загадку, то зачем он их написал? — Джули, вы строите предположения, которые нельзя принимать автоматически. — Почему? — Она нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду. Это было не так-то просто после семнадцати часов напряженной работы. — Вы сомневаетесь, что их написал Сид? Он доел пирог и вытер салфеткой рот. — Представьте, что пакет — это улика, которую мы предъявляем прокурору. Что он от нас потребует? Сопутствующие доказательства. Вспомните курсы по криминалистике. Начнем с того, откуда взялся этот пакет. — Из букинистического магазина. — Совсем не обязательно. — Они часто их используют. — И другие магазины тоже. — Но в нем лежала книга. — Допустим. А кто ее владелец? — Сид. — Да, но где он ее взял? Этого мы не знаем. Может, она совсем не из магазина. Может, она принадлежала другому коллекционеру, кому-нибудь из «Ищеек», который и написал эти рифмы. — А потом случайно отдал пакет Сиду? — Или намеренно. — Ну, это уж слишком изощренно. — Как и само это дело, Джули. Я не говорю, что все именно так и было. К тому же, взявшись за один конец цепочки, нужно потянуть и за другой. Что произошло с пакетом после того, как с ним расстался Сид? — Его прижали к лицу мисс Чилмарк. — Но кто это сделал? — Джессика Шоу. — А потом? — Потом он оказался в ее сумочке. Ох! — Она прижала ладонь ко рту. — Она могла написать эти слова. Даймонд промолчал, давая укорениться этой мысли. Джули сделала следующий логический ход: — Но она вернула нам пакет. Если бы она сама написала эти рифмы, то ни за что бы этого не сделала. Джессика не глупа. Она бы уничтожила пакет. — Если в ее планы не входило, чтобы мы их увидели. Джули сдвинула брови. — И подумали, что их написал Сид? Зачем? — Чтобы вызывать подозрения. Усталость не помешала ей широко открыть глаза. — Я об этом не подумала. — И не забывайте, это только конец цепочки. — Мы можем сравнить почерки? — Я уже отправил пакет на экспертизу вместе с почерком Сида, — ответил он, — но особо на это не рассчитываю. Графологи любят слитно написанные слова. У нас другой случай. И потом — предупреждая ваш вопрос — в тексте нет орфографических ошибок. Так что нет смысла проверять «Ищеек» на знание английского. Джули заметила: — Это приводит нас к следующей зацепке. — Какой? — Надписи на окне галереи: «Сид — ее работа». Кто-то — может быть, Руперт, — считал Джессику убийцей. — Или хотел, чтобы мы так думали. Даймонд был уверен в пользе таких разговоров. Он хотел проработать самое слабое звено в этом деле — мотив. Поэтому решил вкратце изложить Джули все возможности. Самым вероятным вариантом был шантаж. Работая у «Неуязвимых», Сид мог обнаружить компромат на кого-то из «Ищеек». Он имел доступ к конфиденциальной информации и общался с бывшими полицейскими, которые знали о пороках и грешках многих респектабельных граждан Бата. В этом свете крупные суммы, регулярно исчезавшие с банковского счета мисс Чилмарк, вызывали закономерные вопросы. Джессика, если у нее был роман с Эй Джеем, тоже могла стать жертвой шантажа. Руперт имел уголовное прошлое, хотя нисколько этого не скрывал. Что касается Полли, то она казалась защищенной во всех смыслах, а Ширли-Энн слишком недавно появилась в клубе, чтобы попасть в руки вымогателя. Но у версии шантажа имелось два серьезных недостатка, и Даймонд честно сказал об этом Джули. Во-первых, не было никаких признаков того, что Сид в последнее время получал крупные суммы. Он по-прежнему жил в своей унылой квартире под железнодорожным мостом и работал ночным сторожем. Какой смысл кого-то шантажировать, если не можешь извлечь из этого выгоды? Вторая проблема была связана со смертью Сида. Зачем жертве шантажа понадобилось избавляться от вымогателя таким сложным и трудным способом — в запертой лодочной каюте? Поэтому Даймонд обрисовал ей еще одну теорию, которая пришла ему в голову во время разговора с Полли. Убийство Сида не входило в чьи-то планы. Оно стало следствием неожиданного появления марки в книге Майло. Сид — поклонник Диксона Карра — был взволнован и увлечен этой поразительной и загадочной историей, случившейся буквально на его глазах, и решил сам проверить все на месте. Там он встретился с убийцей. Сида убили не из-за того, кем он был, а из-за того, что он обнаружил. — Но что там делал убийца? — поинтересовалась Джули. Даймонд ухватился за край стола, внезапно осененный новой догадкой. Его глаза блеснули. — Господи, Джули, в этом-то все и дело! Блестящая идея! Мы по-прежнему не знаем, кто это сделал, но благодаря вам я раскрыл тайну запертой комнаты! В начале одиннадцатого Даймонд снова вернулся на Хэй-Хилл, на этот раз один: Джули он отпустил в награду за оказанную помощь. В доме Руперта по-прежнему было темно. Марлоу лаял как бешеный. Официантка в «Парагоне» сообщила, что, очевидно, на этот раз Руперт решил отправиться в какое-то другое заведение. Она не видела его этим вечером. То же самое ему сказали в другом местном баре, «Лэндсдаун армз». Взглянув на часы, он решил, что имеет смысл посетить «Голову сарацина», находившуюся всего в пяти минутах ходьбы отсюда, на Брод-стрит. В «Сарацине» в это время было еще полно людей, но берета в толпе он не заметил. Какой-то пьянчуга наорал на него за то, что он попытался пролезть без очереди. Взгляд Даймонда его отрезвил и заодно привлек внимание бармена. Посовещавшись с коллегами, бармен указал на столик за перегородкой, где Руперт, судя по всему, регулярно устраивал посиделки с завсегдатаями бара, рассказывая им о своих похождениях как в высших, так и низших кругах общества. Здесь же нашлись люди, которые присматривали за Марлоу в тот злосчастный вечер, когда не в меру игривого пса выгнали с собрания «Ищеек». Оказалось, что Руперт действительно заходил сюда немного раньше, около семи вечера. Заказал пинту пива. Одет был как обычно, в черный берет, кожаную куртку и вельветовые брюки. Правда, Марлоу он с собой не привел, объяснив, что его пригласили в другой паб, где собаки не приветствуются. Через пять минут ушел. Куда отправился и зачем, никто не знал. В Бате было примерно сто сорок пабов. Перед уходом Даймонд пропустил рюмку бренди. Глава 30 Джон Уигфул не спал всю ночь. Около полуночи он припарковал машину возле спа-отеля «Бат» и проследовал через Сидней-Гарденс к музею Холбурна. Менее осторожный полицейский оставил бы машину ближе, например на Сидней-роуд, прямо за углом. Но Уигфул хотел появиться незаметно для всех, включая собственных подчиненных. Когда сержант выглянул в боковую дверь, он прижал палец к губам и молча вошел внутрь. Музей относился к тем зданиям, которые требуют особенно тщательной охраны. Он представлял собой нечто среднее между английским загородным домом и древнегреческим храмом. Построенный в конце восемнадцатого века в качестве роскошного отеля с классическим фронтоном и четырьмя колоннами поверх опорных арок, позже он претерпел множество переделок и обзавелся парой дополнительных пристроек с балюстрадами. Здание выходило фасадом на дорогу. На том месте, где когда-то высилась решетка, теперь оставалась только низкая стена, отделявшая его от Грейт-Палтини-стрит. Будки сторожей выполняли скорее декоративную функцию. С задней стороны множество водостоков и дренажных труб, проложенных между гранитных блоков, могли служить удобной лестницей для злоумышленников. К счастью, в музее была современная эффективная охранная система, а пространство вокруг всего здания было ярко освещено. Шестеро полицейских, размещенные во всех ключевых пунктах, включая крышу, поддерживали связь по рации, и Уигфул не сомневался в их надежности. Он не только регулярно связывался с ними по секретному каналу, но и лично инспектировал охрану каждые полчаса. В эту ночь никто не спал на своем посту. К половине седьмого утра ничего особенного не произошло. Недовольный тем, что не удалось поймать преступника в ловушку, но не сомневаясь в сохранности музея, Уигфул стоял на крыше и ел шоколад, глядя, как над Бэтемптон-даун разгораются первые лучи зари. Теперь, размышлял он, можно отправиться домой и отдохнуть несколько часов. Он приказал старшему группы дождаться смены, которая должна была прибыть ровно в восемь, а сам направился через Сидней-Гарденс к своей машине. На траве поблескивал легкий иней. Несмотря на утренний мороз, старый сад в этот ранний час выглядел очаровательно. Когда-то он служил настоящей Меккой для всех жителей города. Здесь выступали оркестры и устраивались фейерверки, здесь посетители играли в шары, сидели в гротах и посещали лабиринт. Два императора, Наполеон III и Хайле Селассие, ходили по его дорожкам. А еще Джейн Остин, Эмма Гамильтон, лорд Маколей. В это солнечное утро Джон Уигфул, старший инспектор полиции, благополучно закончивший ночное дежурство, мог наслаждаться им в полном одиночестве. Не считая пса. Он заметил его еще издалека — крупного черного пуделя, мчавшегося с характерным для собак деловым видом сквозь арку железнодорожного моста. Вместо того чтобы остаться на дорожке, пес свернул на просторную лужайку и побежал в сторону лавровых зарослей на другом ее конце. Уигфул, тоже настроенный по-деловому, двигался быстрым шагом, думая о своих проблемах. Он знал, что впереди железнодорожный мост. С этой стороны была видна только высокая опорная стена, и он удивился, почему многие скамейки были повернуты к ней, словно посетителям могло нравиться сидеть спиной к деревьям и лужайкам и таращиться на каменную кладку. В 1841 году Брюнелю разрешили провести ветку Большой западной железной дороги по территории сада при условии, что она не испортит его внешний вид, поэтому рельсы проложили далеко внизу и их нельзя было увидеть со скамеек. Брюнель добросовестно выполнил свою работу. Пешеходные мостики, неприметные и элегантные, только украшали местность. Чтобы быстрее добраться до машины, Уигфулу требовалось пересечь железную дорогу и канал. Но не успел он до них добраться, как его внимание снова привлекла собака. Судя по всему, на время она куда-то исчезла, потому что он долго нигде ее не видел. Это был настоящий королевский пудель, какие редко встречаются в наши дни. Пожалуй, собаку такого размера не стоило выпускать без поводка. Тем более что его хозяин до сих пор не появился. В бытность свою патрульным Уигфул наверняка не оставил бы это без внимания. Но сейчас у него были дела поважнее, чем заниматься ловлей пуделей. Пудель, видимо, считал иначе. Не добежав до середины лужайки, он резко изменил направление и помчался прямиком к Уигфулу. Только тогда инспектор заметил в нем что-то необычное. Он не слишком хорошо разбирался в собачьих стрижках, но знал, что у пуделя должна быть острая морда, а большая часть его шерсти остается на голове в виде львиной гривы. Но у этого пса была борода. Или что-то вроде пышных бакенбард, наподобие тех, что носили прусские аристократы в прошлом веке. Странная прихоть, к тому же в стрижке не было симметрии. Правая бакенбарда казалась намного длиннее левой. Уигфул остановился посмотреть. Он ошибся. Это была не борода, а какой-то предмет, который пес держал в зубах. Такой же черный, как его шерсть. — Эй, приятель! — Инспектор наклонился и протянул руку. Пудель подошел поближе, но в последний момент передумал и кинулся прочь. Однако Уигфул успел увидеть, что он держал в зубах: это был черный берет.